В 1617 году Яков I заявил, что пришла пора «обнажить наш меч против врагов Бога и человека» (так официально называли пиратов), однако это заявление не привело к каким-то немедленным результатам. Была создана комиссия, состоящая из придворных и купцов, которая никак не могла определиться – а как же, собственно, бороться с пиратами. Единственно чло смогли сделать – это точно определить врага – Алжир.
Сэр Уильям Монсон, в прошлом адмирал «Узких морей» (Narrow seas, это название обычно применялось к Ла-Маншу и Ирландскому морю) предложил создать международные силы правопорядка в регионе в составе 36 английских, испанских и голландских кораблей, «как наций, наиболее способных нести все тяготы морской службы». Монсон предупреждал, что государства должны быть готовы к войне на истощение, которая может продлиться не месяцы, и годы, но от такого решения выиграют все государства Европы, даже те, кто не пошлют корабли в крейсерство. Поэтому от этих последних нужно попросить финансового участия в предприятии.
Сотрудничество Испании, отмечал адмирал, особенно важно – корабли будет нужно периодически ремонтировать, кренговать, переоборудовать, пополнять, а испанские порты расположены ближе всех к базам пиратов. Особенно критичным был доступ к испанским базам на Майорке, в Аликанте, Картахене и Малаге.
Монсон так же описал и тактику действий. Он считал, что Алжир лучше блокировать после того, как большинство пиратов покинут порт и выйдут на охоту. С учетом того, что ни один из дружественных корсарам портов – Тунис, Сафи, Агадир – не может предложить им такой защищенной гавани, какой является Алжир, рано или поздно их просто переловят. Однако очень важна скрытность в данном предприятии, ибо «если они поймут, что против них выступает сила, превосходящая их собственную, они не пойдут в море».
Предложение Монсона было в целом встречено положительно, но некоторые члены комиссии указали на сложность создания такой коалиции. Разве не проще просто использовать свой флот, а у испанцев попросить возможности пользоваться их портами? Монсон возражал: во-первых, Испания в случае успеха экспедиции выиграет больше, нежели другие страны, и общественное мнение не обрадуется тому, что английские моряки будут посланы сражаться за испанские интересы за счет Англии. Во-вторых, международная экспедиция означала, что финансовое бремя делится между участниками, а не лежит полностью и исключительно на Англии.
Комиссия признала, что среди подданных короля от подобной экспедиции более всего выигрывают купцы и судовладельцы, поэтому было бы крайне справедливо, если бы их финансовый вклад составлял львиную долю расходов на организацию вояжа. Лондон был крупнейшим портом страны, и лондонским купцам было предложено выплатить королю 40 тысяч фунтов стерлингов, остальные же города должны были собрать еще 9 тысяч фунтов стерлингов. Левантийская компания обязывалась внести в кассу предприятия 8000 фунтов стерлингов, компания по торговле с Испанией – 9000 фунтов стерлингов, Московская компания – 1000 фунтов стерлингов.
Кроме того, финансирование возложили и на основные порты Англии. Так, Бристоль должен был выплатить 2500 фунтов, Плимут, Эксетер и Дартмут – по 1000 фунтов, Кингс, Линн и Честер – по 100 фунтов. Тринити Хаус (служба маяков и портовых сооружений) ввел новый сбор с судов, прибывающих в лондонский порт. Эти деньги так же предназначались на организацию экспедиции.
Как ни странно, все эти действия очень не понравились купцам. В правительство хлынул вал жалоб и ходатайств. Так, Московская компания настаивала, что она вообще не торгует в Средиземном море, поэтому с чего она должна сдавать целую тысячу фунтов на предприятие, которое находится совершенно за рамками ее торговых интересов? Испанская компания отметила, что основную торговлю в Средиземном море ведет Левантийская компания, и она совершенно не понимает, почему взнос с «испанцев» больше, чем с «левантийцев». Порты писали слезницы, что они слишком бедны, чтобы платить, и что пираты совершенно не влияют на их торговлю. Они утверждали, что торговцы просто уйдут в места, где не будет таких сборов, а введенные пошлины просто ударят по местным производителям.
Комиссия терпеливо рассматривала все эти жалобы и обычно их отклоняла, и деньги начали поступать. Тем временем английские дипломаты пытались вовлечь в проект голландцев и испанцев, но это оказалось труднее, чем (по словам Якова I) «пасти кошек». После сорока одного года борьбы против Испании Голландия заключила в 1609 году двенадцатилетнее перемирие с Мадридом. При этом ни одна из сторон не доверяла другой, испанцам не нравилось голландское присутствие в Средиземном море, в то время как голландцы подозревали, что Испания воспользуется экспедицией против Алжира как предлогом для резкого увеличения своего флота, и тем самым поставит под вопрос доминирование Голландии на море. При этом обе стороны подозревали Якова I в говоре со своим противником.
Англичане делали все возможное, чтобы развеять у обоих фигурантов эти опасения, но переговоры затягивались сначала до 1618-го, а потом и до 1619 года. Яков и его советники опасались, что перспектива организации подобной экспедиции будет все более отходить в небытие к дате окончания двенадцатилетнего перемирия, то есть к 1621 году.
К лету 1620 Англия смогла только достичь договоренности с Испанией об использовании испанских портов, и выслала небольшие силы в Левант. Отдельно в Средиземное море отправилась и голландская эскадра. Однако вскоре началась война между Испанией и Голландией, и англичане остались одни. В этих условиях опять капитанам торговых кораблей пришлось выказывать чудеса мужества и отваги, в одиночку сражаясь с корсарами.
Пару примеров. Самым эпичным, скорее всего, был бой брига «Долфин».
12 января 1617 года впередсмотрящий с брига «Долфин», принадлежащего Левантийской компании, заметил парус, движущийся на встречу кораблю. Когда судно подошло поближе, его идентифицировали как двухмачтовую сеттью, корабль, которыми часто пользовались алжирские пираты в своих набегах.
Вахтенный срочно разбудил мастера, мистера Николаса, который сам поднялся на салинг и разглядел пять кораблей, идущих навстречу «Долфину» на всех парусах. Сомнений в том, что это пираты, не осталось.
280-тонный «Долфин» на тот момент возвращался домой с Занте, который покинул 1 января, бурный ветер его «пронес мимо Сицилии» и далее он оказался у берегов Сардинии, что англичане посчитали хорошим предзнаменованием, ибо остров контролировался испанцами.
Дальнейшее изложение строится на отчете Николаса и мемуарах одного из моряков, поэтому та же точность по вооружению пиратов - плюс-минус трамвайная остановка. «Долфин» имел 12 орудий, плюс - 9 вертлюжных пушек на фальшбортах. Пиратский флагман Николас определил как 35-пушечный, остальные корабли пиратов - от 22 до 25 орудий.
Николас решил дать бой. Экипажу срочно раздали мушкеты, пистоли, тесаки, топоры, абордажные сабли, пушки для разогрева зарядили холостыми и дали по выстрелу.
Далее Николас приказал отстоять мессу и раздать людям сухие пайки. К этому времени пираты сблизились с «Долфином» и бой начался. Сначала пиратский флагман бал несколько выстрелов под нос англичанина, приказывая тому лечь в дрейф. Николас ответил выстрелом в сторону пиратов, тем самым показывая, что дает бой. Одна из сеттий начала заходить с кормы, и на пределе дальности Николас приказал дать по ней пару выстрелов из кормовых, надеясь на чудо - лаки-шот. Однако чуда не произошло, ядра упали с большим недолетом.
Надо сказать, что пиратской флотилией командовал английский ренегат, однорукий Роберт Уолсингем, капитанами еще двух кораблей были так же англичане - Келли и Симпсон. Уолсингем приказал открыть ответный огонь, который на большой дистанции реально был неэффективным, и скорее был средством деморализовать команду английского торговца. Однако Николас и его парни были людьми не промах, и не испугались.
К 12.00 пираты сблизились вплотную и пошли на абордаж, но не по борту, а по корме. Однако с кормы вдруг открылись пушечные порты, до этого задраенные, и пара кормовых орудий дала залп по пиратской сеттье, а сверху команда «Долфина» начала обстрел абордажной партии с верхней палубы. Николас предусмотрительно приказал пару вертлюжных пушек снять с бортов и укрепить на рубке на шканцах, перед световым люком, и зарядить картечью. И когда прореженная абордажная партия пиратов взобралась -таки на квартердек -по ней дали залп эти две «противопехотные убийцы». Разом легло 9 человек, и пираты в панике бросились вниз, на свой корабль.
В этот момент сеттья Уолсингема подходил с борта, пираты, дабы не повредить корпус и сохранить драгоценный груз, вели огонь по мачтам и надстройкам. Николас встретил их огнем тяжелых орудий с главной палубы. В результате судно Уолсингема получило существенные повреждения, и схватило пару ядер под ватерлинию, и Уолсингем быстро развернул корабль и вышел из сражения.
Теперь пиратов осталось четверо против одного «Долфина».
Далее две сеттьи атаковали «Долфин» одновременно с двух сторон. Пираты посыпались на борт с двух сторон «с ятаганами, пиками, мушкетами и другим оружием». Один из турок взобрался на грот-мачту, собираясь срубить флаг,но был застрелен из пистоля в спину лично Николасом. И опять спасли вертлюжные пушки, которые Николас приказал развернуть внутрь верхней палубы и стрелять по абордажным партиям.
Третья атака так же захлебнулась, и пираты откатились на свои суда.
Время уже было 17.00 когда состоялся четвертый штурм. К этому моменту «Долфин» уже был сильно поврежден, пираты не стесняясь вели огонь не только по мачтам и такелажу, но и по корпусу, Николас к тому моменту был дважды ранен, и сам стоял у штурвала, стараясь удержать ветер и дать возможность команде вести огонь с обеих бортов. Моряки «Долфина» понимали что после таких нанесенных пиратам потерь их уже никто не помилует, и выбор у них по сути был невелик - либо победить, либо умереть.
И опять - атака с двух бортов. Николас приказал молчать, и дать залп из орудий главного дека только тогда, «когда между нами и пиратами останется лишь десять ярдов расстояния». Команда торговца нескончаемо терпела обстрел, борта сотрясались от ядер, повсюду были раненные и убитые. 100 ярдов, 50 ярдов, 10 ярдов... Залп! Этот залп, причем с обеих бортов, одновременно, заставил бедный «Долфин» прям подскочить из воды на мгновенье, он же нанес пиратам гигантские повреждения и потери. Одному из успиевших забраться на фальшборт пиратов Николас топором просто снес голову.
Разозленные алжирцы решили забросать корабль ручными гранатами, что вызвало пожар на верхней палубе. Этот пожар, по сути, стал спасением для «Долфина». Торговец лихо разгорелся, и абордажники турок побоялись лезть на палубу «Долфина». В результате пираты отошли, а потоми вовсе скрылись из виду. Команда же «Долфина» потушила пожар к 23.00, и корабль медленно «похромал» к Сардинии.
Из 37 человек команды «Долфина» 7 человек были убиты, 9 - ранены. Четверо из раненных умерли к тому времени, когда «Долфин» «на честном слове и на одном крыле» дошел до Кальяри.
Второй пример.
На дворе 1621 год, ноябрь, Гибралтарский пролив. Два небольших английских торговых судна - «Николас» и «Джордж Бонавентура» были захвачены алжирцами. Мастером (штурманом и капитаном) «Николаса» был Джон Роулингз, очень опытный моряк, потерявший лет 8 назад руку во время несчастного случая. В море он ходил 23 года, и это было первое его происшествие такого рода.
Роулингз вместе с другими пленниками был доставлен в Алжир, оценен и выставлен на продажу. Естественно из-за того, что он был инвалидом, его продали последним, его купил за 150 дублонов корсар по имели Вилла Реис. Вилла Реис в свою очередь продал его за 300 дублонов другому пирату - англичанину, ренегату Джону Гудейлу, который теперь звался Гудейла Рамадан Реис. Гудейлу нужен был опытный штурман, и именно поэтому он захотел себе Роулингза. Проблема была в том, что цена за старого английского моряка была сильно неадекватной, поэтому Гудейл, дабы заполучить Роулингза, взял в компаньоны двух турок, и каждый выделил на покупку Роулингза по 100 дублонов.
Так Роулингз оказался штурманом на 12-пушечном корабле «Эксчендж», который 7 января 1622 года покинул Алжир и вышел в крейсерство. Командование над кораблем принял не Гудейл, а другой английский ренегат - Генри Чендлер. Команда корабля составляла 60 мусульман, а так же 10 рабов (включая Роулингза) и 4 свободных вольнонаемных голландцев, всего 74 человека.
Роулингз с самого начала просто отказывался смириться со своей судьбой, ведя гневные речи про «этих жестоких магоментанских псов», чем вызывал бурю страха у остальных рабов, которые умоляли его замолчать. Они говорили Роулингзу - «нас же убьют!», на что тот отвечал - «Убьют? Так это хорошо! Вы предпочитаете быть рабами, а не умереть?».
В общем, Роулингз разработал план: захватить корабль и угнать его обратно в Англию. По его мнению нужно было заколотить все световые люки, вскрыть оружейную, зачистить верхнюю палубу, и далее «если силы будут неравны, либо взорвать корабль, либо перебить всех магоментанских псов и вести его в Англию».
Понятно, что рабов на это дело не хватило бы, поэтому он доверился 4-м голландцам и 2 английским ренегатам из состава команды. То есть всего в мятеже участвовало 16 человек. Сигналом мятежа должен был быть клич: «За Бога, короля Якова и Святого Георгия!».
И все же соотношение сил было все равно не в пользу мятежников, поэтому они выжидали, но тут помогла череда случаев - корсар преследовал испанскую поллакру, которая вылетела на мель на испанском побережье, Чендлер решил снять корабль с мели и захватить его, и послал туда абордажную партию из 9 алжирцев и 1 раба.
6 февраля 1622 года Чендлер захватил португальский барк, и «Эксчендж» лишился еще 7 членов экипажа, которые в качестве призовой команды должны были отвезти судно в Алжир. Более того, пленных, с португальского корабля перевели на корсар, и португальцы с удовольствием согласились присоединиться к мятежу. Теперь количество восставших было 21 человек против 44 турок, то есть соотношение из 3 к 1, превратилось в 2 к 1.
8 февраля Роулингз позвал Чендлера в трюм, где показал ему большое количество воды, скопившееся в носовой части судна, и посоветовал откачать воду «для скорости и маневренности судна». Так же Чендлер уже по собственной инициативе приказал корсарам спуститься на нижнюю палубу и перетащить 4 орудия с носа на корму, дабы приподнять носовую часть. Корсары, заметили капитану, что на такую работу все же есть рабы и пленные.
Собственно, рабы этим и занялись 8 и 9 февраля. Роулингз, пользуясь этим, переместил два орудия на верхнюю палубу, «дабы появилось место для перетаскивания других пушек», и в 2 часа дня 9 февраля одна из пушек на верхней палубе дала залп картечью по квартердеку, где нежились корсары, и это стало началом мятежа. Португальцы взломали дверь в оружейную, мятежники вооружились и началась резня. Чендлер, выскочивший из своей каюты с абордажной саблей, увидел наведенные на себя дула мушкетов, отбросил ятаган и начал молить о пощаде.
Те пираты, которые находились на нижней палубе, были заперты в кормовой части, и решили всем чем только можно - молотками, топорами, ножами, саблями, крюками - в общем всем, что попадется под руку - разрушить стенку между каютами и напасть на мятежников. Им почти это удалось, но рабы успели подкатить пушку, дали залп и... куча кровавого месива, а выжившие корсары подняли белый флаг и попросили переговоров.
Роулингз согласился, что сохранит пиратам жизнь, если они сдадут оружие и добровольно полезут в трюм. Пираты согласились, но Роулингз решил не рисковать. Все-таки против его 21 человека все еще оставалось 33 пирата. Когда пираты отдали оружие и позволили себя связать - их убили их же саблями, а тела выбросили в море.
Осталось разобраться с капитаном. Чендлер умолял сохранить ему жизнь, Роулингз прочитал ему лекцию о вреде пиратства и помиловал, однако только затем, чтобы сдать властям в Плимуте, которые его с торжественной помпой и повесили. Ибо, как всем известно, «пират должен висеть на рее».
«Эксчендж» прибыл в Плимут 13 февраля 1622 года, был обласкан Парламентом и Лордом-Адмиралом, коим на тот момент стал знаменитый Бэкингэм. На аудиенции у Бэкингэма Роулингз прямо и бесхитростно попросил - давайте уже защищать наших парней, ибо мой героизм оказался бы совершенно не нужен, если бы против пиратов действовали наши военные корабли, и наши командиры Береговой Стражи не были бы такими продажными, и не закрывали глаза за небольшую мзду на действия пиратов.