Материал опубликован в майском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
В Государственном музее Востока недавно прошла выставка «Дагестан Расула Гамзатова». Приуроченная к 100-летию со дня рождения поэта, она познакомила посетителей не только с фактами из его жизни, но и с особенностями удивительного, воспетого в произведениях Гамзатова края. В организации интереснейшей композиции принял участие этнографический комплекс «Дагестанский аул».
Здесь было выставлено множество фотографий. На одном из снимков — юный Расул с отцом и братьями: старший, Магомед умер в 1943-м в эвакогоспитале № 1687, младший, Гаджи стал литературоведом, академиком РАН. На другом — Расул Гамзатович с женой Патимат в окружении детей. На третьем — с внуками.
Совместные фото с известнейшими людьми XX столетия (от Брежнева до Че Гевары) наглядно демонстрировали: талант поэта признавали не только на Родине, но и далеко за ее пределами.
Главный акцент устроители выставки сделали на изобразительном искусстве. Здесь зрители увидели написанный представителем реалистической школы Джемалом Муэддином-Араби портрет отца Гамзатова, аварского стихотворца Гамзата Цадасы. Азам изобразительного искусства автор полотна учился (еще в первые годы советской власти) у знаменитого, несколько лет работавшего в Дагестане Евгения Лансере. Позже Муэддин-Араби поступил на полиграфический факультет в петроградский ВХУТЕИН, затем перевелся в Тбилисскую академию художеств, где их знакомство с Лансере продолжилось. Вместе они ездили в художественно-этнографическую экспедицию в Нагорный Дагестан. Портрет Гамзата Цадасы относится к зрелому периоду творчества художника.
Расул Гамзатов вспоминал: «Из нашего маленького аула Цада в большой аул Хунзах есть дорога, по которой ездят автомобили. В Хунзахе — районный центр. Мой отец всегда ходил в Хунзах не общей дорогой, а по своей собственной тропинке. Он ее наметил, он ее проторил, он ходил по ней каждое утро и каждый вечер.
На своей тропе отец умел находить удивительные цветы. Он собирал их в еще более удивительные букеты... Давно завяли и высохли те букеты... Но цветы Дагестана, но образы горцев живы в стихах отца.
Когда я был еще подростком и был еще жив мой отец, мне понадобилось сходить в Хунзах. Я свернул с большой дороги и хотел идти по тропинке, проторенной отцом. Старый горец, увидев меня, остановил и сказал:
— Тропу отца оставь отцу. Ищи себе другую, свою тропинку.
Я послушался старого горца и пошел искать новый путь. Длинной, извилистой оказалась тропа моей песни, но я иду по ней, собирая свои цветы для своего букета».
В экспозиции были представлены портреты и самого Расула Гамзатовича, в том числе скульптурное изображение, выполненное Николаем Никогосяном.
«Расул по-арабски означает «посланец», или, еще точнее, «представитель». Так чей же я посланец, чей представитель? — рассуждал выдающийся дагестанец. — Бельгия. Я — участник встречи поэтов мира, на которую собрались представители разных наций и стран. Каждый выходил и говорил о своем народе, его культуре, его поэзии, его судьбе... Всех больше меня удивил поэт, который провозгласил:
— Господа, вы собрались сюда из разных стран. Вы являетесь представителями разных народов. Только я не представляю здесь ни одного народа, ни одной страны. Я представитель всех наций, всех стран, я представитель поэзии. Да, я — поэзия. Я — солнце, которое светит всей планете, я — дождь, который поливает землю, не задумываясь о своей национальности, я дерево, которое одинаково цветет во всех уголках земного шара.
Так он сказал и пошел с трибуны. Многие аплодировали. А я думал: он прав, конечно, — мы, поэты, ответственны за весь мир, — но тот, кто не привязан к своим горам, не может представлять всю планету. Для меня он похож на человека, который уехал из родных мест, женился там и тещу стал называть мамой. Я не против тещ, но нет мамы, кроме мамы.
Когда у тебя спрашивают, кто ты такой, можно предъявить документы, паспорт, в котором содержатся все основные данные.
Если же у народа спросить, кто он такой, то народ, как документ, предъявляет своего ученого, писателя, художника, композитора, политического деятеля, полководца.
Каждый человек смолоду должен понимать, что он пришел на землю для того, чтобы стать представителем своего народа, и должен быть готовым принять на себя эту роль. Человеку дают имя, папаху и оружие, человека с колыбели учат родным песням.
В какие бы края ни забросила меня судьба, я везде чувствую себя представителем той земли, тех гор, того аула, где я научился седлать коня. Я везде считаю себя специальным корреспондентом моего Дагестана.
Но в свой Дагестан я возвращаюсь как специальный корреспондент общечеловеческой культуры, как представитель всей нашей страны и даже всего мира».
Родные места были для него не точками на географической карте, а основой самоидентификации и вместе с тем — неиссякаемым источником вдохновения. Томик собственных воспоминаний он озаглавил, особо не мудрствуя, — «Мой Дагестан», а о выборе названия книги впоследствии рассказывал: «В Калькутте в доме великого Рабиндраната Тагора я видел нарисованную птицу. Такой птицы нет на земле и не было никогда. Она родилась и жила в душе Тагора, она плод его фантазии. Но, конечно, если бы Рабиндранат никогда не видел настоящих земных птиц, то он не мог бы создать и образа своей чудесной птицы.
У меня тоже есть такая чудесная птица — мой Дагестан. Поэтому, чтобы название книги было точнее, нужно назвать ее «МОЙ ДАГЕСТАН». Не потому, что он мой по принадлежности, а потому, что мое представление о нем отличается от представления других людей».
Каждый из представленных на выставке художников тоже показывает свой Дагестан. У прославившегося гобеленами и керамикой Арсена Кардашова такой презентацией служит нежная роспись по шелку, изображение трех девушек с кувшинами («У родника»). Известный ювелир, мастер декоративно-прикладного искусства Арслан Айсакадиев демонстрирует затейливо украшенные женские головные уборы чохто, свадебное кольцо с бирюзой и височные серьги с павлинами. Кайтагскую вышивку предлагает вниманию зрителей работающая в рамках многовековой традиции Айбике Магомедова. Кстати, выполненные в этой технике полотна считаются в народе оберегами и передаются по наследству детям.
Отдельное внимание следует уделить картине Габибуллы Габибуллаева «Вдвоем». Написанная маслом, она словно вычерчена тушью. Возможно, тут сказывается влияние китайской культуры (художник 10 лет жил и преподавал в Поднебесной). Скульптор Ислам Шовкринский воссоздает из глины древние архетипы (например, в работах «Всадник» и «Шашлычник»). Причем его герои — не просто мудрые старцы, они, несмотря на солидный возраст, исполнены беззаботного веселья, эдакого мальчишеского озорства.
Наконец, особое место на прошедшей в мае выставке заняли пейзажи: красивейшие, поражающие воображение виды горных аулов и бескрайних степей. Завораживают картины любившего Дагестан всем сердцем, объездившего его вдоль и поперек Хасбулата Юсупова. Отдельного упоминания заслуживает талантливый художник, патриот своего края Гамзат Гусейнов. В экспозиции можно было увидеть не только его живопись, но и, к примеру, созданное в технике горячего батика панно. Мастер работает с художественным текстилем, а еще создает графические произведения.
Представленных на выставке художников объединяет главное — искренняя любовь к малой родине. С необычайно теплым чувством они изображают древние аулы и быстрые горные речки, степенных стариков и быстроглазых дев. Дагестан — важнейшая часть их жизни и творчества.
Вспоминая о родном ауле Цада, Расул Гамзатов вольно и невольно сравнивал его с далекими странами: «Семьдесят теплых очагов. Семьдесят голубых дымков, поднимающихся в чистое высокогорное небо. Белые сакли на черной земле. Перед аулом, перед белыми саклями — зеленые плоские поля. Позади аула поднимаются скалы. Серые утесы столпились над нашим аулом, словно дети, собравшиеся на плоской кровле, чтобы смотреть вниз на свадебный двор... Пусть простят меня пагоды Индии, пирамиды Египта, базилики Италии, пусть простят меня автострады Америки, бульвары Парижа, парки Англии, горы Швейцарии, пусть простят меня женщины Польши, Японии, Рима — я любовался вами, но сердце мое билось спокойно, а если и учащалось его биение, то не настолько, чтобы пересыхало во рту и кружилась голова.
Отчего же сейчас, когда я снова увидел эти семьдесят саклей, приютившихся у подножия скал, сердце мое раскачалось в груди так, что больно ребрам, в глазах моих затуманилось и голова закружилась, будто я болен или пьян?.. Я раздеваюсь и подставляю свое тело под искрящийся водопад. Поток, прыгая с уступа на уступ, разбивается вдребезги восемь раз и собирается вновь, и, наконец, разбивается о мои плечи, о мои руки, о мою голову.
Душ в парижской гостинице «Королевский дворец» — жалкая пластмассовая игрушка по сравнению с моими прохладными водопадами.
Между теплыми камнями нагревается за день вода, втекающая сюда боковой струйкой из горной речки. Голубоватая ванна в лондонской гостинице «Метрополь» — жалкая тарелка по сравнению с моими горными ваннами».
Фото: Сергей Киселев/АГН "Москва"