Абукир.

Вступление.

Надо сказать, что революция отразилась на французском флоте очень плохо. Альфред Тайер-Мэхэн пишет: «В течение второй половины 1789 года беспорядки происходили во всех приморских городах: Гавре, Шербуре, Бресте, Рошфоре, Тулоне. Городские власти повсюду вмешивались в дела портовых адмиралтейств и флота, недовольные матросы и солдаты врывались в ратуши с жалобами на своих офицеров. Последние же, не получая никакой поддержки из Парижа, постоянно уступали, и естественно — дела от этого становились все хуже и хуже».

На офицеров флота в дни революции совершались покушения, матросы избивали, а то и прямо убивали их, обвиняли в контрреволюции, считали «белой костью» и приверженцами монархии. Не сказать, что безосновательно, понятно, что часть офицеров поддержала Старый Порядок, также как часть офицеров стала приверженцами республики, но в результате «те флотские офицеры, которые были настолько доверчивыми и настолько патриотами, что пожелали оставаться на своих постах, единственно из-за своего происхождения, без какого-либо разбора их дела, попадали в тюрьму и на эшафот».

У руля флотом встали совершенно некомпетентные люди, например Жан-Бон Сент-Андре, заведовавший в 1793 году в Комитете Спасения морским департаментом. Сент-Андре пересмотрел не только комплектование офицерского корпуса (активно заменяя старое дворянство на капитанов торгового флота), так и саму стратегию: «Пренебрегая, сознательно и по расчету, искусными эволюциями, наши моряки найдут, быть может, более приличным и полезным стараться сваливаться с противником на абордаж в таких схватках, в которых француз всегда был победителем, и таким образом удивить Европу новыми доблестными подвигами». Корпус морской артиллерии был распущен, как рассадник монархизма, ставку сделали на сознательность матросов и абордаж. Проблема была в том, что до абордажа нужно было еще сблизиться, а к этому времени французские корабли обычно были расстреляны донельзя, и речь к тому времени шла уже не об абордаже, а о сдаче в плен.

Для контроля работы капитанов на флоте был создан институт комиссаров Конвента, которые наблюдали за действиями капитанов, и в случае подозрения последних в монархизме могли лишить их командования. Доходило до смешного- каждый приказ командира (даже типа такого: «Брасопить лиселя, травить шкоты!») обсуждался судовым комитетом на предмет верности идеалам революции и отсутствии монархизма, и утверждался комиссаром корабля.

Понятно, что в период 1789-1795 годов на флоте царил настоящий бардак, который привел к гигантским потерям как в кораблях, так и в людях. Естественно, что Париж не устраивало такое положение дел. Здравый смысл возобладал, и в 1796-1797 годах адмирал Трюго вернул многих капитанов-дворян на службу, восстановив их в званиях, начал карать за нарушение дисциплины, и т.д., но шло это дело медленно, со скрипом, и меры к 1798-му были еще совершенно недостаточны.

Рассмотрим даже судьбы некоторых капитанов кораблей, участвовавших в Египетском походе.

Франсу-Поль д’Эгалье граф де Брюэс - в 1793 году исключен со службы, как бывший дворянин. Восстановлен в звании в 1796-м.

Пьер-Шарль де Вильнев - исключен со службы как дворянин в 1793-м. Восстановлен на службе в 1795-м.

Арман Бланке дю Шейла - исключен из флота в 1793-м, восстановлен в 1796-м.

Аристид Обе Дюпти-Тюар, героически погибший при Абукире - то же самое.

Жозеф Онорэ Антуан Гантом – капитан торгового флота. Командовал каперским кораблем, попал в плен, до 1793 года сидел в тюрьме в Англии.

Жан-Франсуа Тимоте Труле – выходец из торговых моряков.

Антуан Рене Тевенар – выходец из торгового флота.

Люк-Жульен-Жозеф Касабьянка – корсиканец, член Совета Пятисот, вышел в капитаны из комиссаров.

Как видим, даже из этого неполного перечня, офицерский корпус сильно разнородный, и особого доверия между капитанами нет.

Наполеон пошел в Египет.

К 1798 году Франция захватила Бельгию, левый берег Рейна, Савойю и некоторую часть Италии, а так же была окружена целым рядом «республик-дочерей» - профранцузских государств. В очередной раз всплыл проект высадки в Англии или Ирландии, но этому мешала очевидная слабость французского флота. Тогда было решено захватить Египет. Правда, Египет являлся вассалом Османской Империи – союзницы Франции, но кого это беспокоило? Действительно, главное захватить, а там как-нибудь договоримся. Стратегический смысл захвата дельты Нила был так же не ясен. Все рассуждения самого Наполеона и французских Директоров, что захват Египта как-то сможет повлиять на положение англичан в Индии можно просто откинуть за несерьезностью – расстояние от Александрии до Бомбея около 4500 километров. Если захват Египта планировался как промежуточный этап к движению в Индостан – то на сухопутном пути французов ждали пустыни, горы, большое количество водных преград, да и планировать снабжать эту армию, имея коммуникации в 6500 километров, мог только идиот. Таким образом – если все же движение в Индию планировалось – армии оставалось надеяться только на масштабные реквизиции у мирного населения по пути следования, что неизбежно приводило к партизанской войне против нее и к разгрому.

Гораздо логичнее выглядит версия, что Баррас и Тальен - два лидера Директории – решили таким образом отвязаться от Бонапарта, услав его в «поход без права возврата». Конечно же – молодому горячему генералу рассказывали, что экспедиция в Египет – это только первая часть плана. Что далее он подобно Александру Македонскому завоюет Турцию, Персию, пройдет через пустыни Афганистана и горы Пакистана, и отберет у англичан их самую богатую колонию. Честолюбивый Наполеон купился на эти сказки, как ворона в известной байке дедушки Крылова.

Тем временем 19 мая того же года из Тулона отплыла французская эскадра в составе 13 линейных кораблей, 6 фрегатов, 10 корветов, 26 вспомогательных судов, а так же 309 транспортов, загруженных 23400 пехотинцами, 4000 кавалеристами с лошадьми, 3000 артиллеристами с пушками и 1000 человек нестроевого состава. 8 июня армада появилась у Мальты. Командующий экспедицией генерал Бонапарт потребовал впустить суда в гавань Ла-Валетты для пополнения запасов воды[1], но капитул Мальтийского Ордена отказал ему в просьбе – согласно правилам одновременно в порт могли зайти не более 4 военных кораблей иностранной державы.

10 июня 15000 французских солдат высадились на Мальту, легко подавили очаги сопротивления и вплотную подошли к крепостям Ла-Валетта, Брига и Флориана. На тот момент в рядах Ордена находились 332 рыцаря (большая часть из них – больные и старики) и 1800 наемников, которые сразу же после высадки дезертировали в стан врага. Часть братьев Ордена была против ведения боевых действий, утверждая, что Орден создан для борьбы с неверными, и убивать христиан – большой грех. Однако гроссмейстер иоаннитов – фон Гомпеш – призвал всех способных носить оружие на стены и рыцари решили сражаться.

11 июня началась атака Ла-Валетты. Старые рыцари, еще не забывшие грозные битвы с мусульманами, и в этот час показали образцы величайшей отваги и высокого военного духа: к примеру, 80-летний бальи де Тинье, у которого ноги не могли ходить, приказал вынести себя на стены, повторяя, что «во время битвы офицер должен быть на поле боя». Тем не менее, превосходство французских войск в живой силе и вооружении было настолько велико, что к вечеру Орден принудили к почетной капитуляции. На следующий день на борту французского флагмана «Лорьян» было заключено соглашение, согласно которому Мальта и острова Комино и Гоцо переходили под суверенитет Французской республики. Бонапарт бесстыдно разграбил музеи и церкви Ордена, на острове остался отряд в 3065 французских гренадер и 5 артиллерийских полков под командованием генерала Вобуа, а рыцарям-иоаннитам было приказано покинуть Мальту.

1 июля 30-тысячный французский экспедиционный корпус высадился в Египте, в Александрии. 15 июля турецкий султан обратился за помощью к правительствам России и Англии.

Индивидуалисты.

А что же англичане? - может спросить читатель. Неужели они проморгали выход французского флота в море? Почему не нагнали, не остановили, не спасли Мальту и позволили высадиться французам в Египте?

Давайте теперь посмотрим на все это со стороны англичан. Итак, как мы с вами помним, флот Бонапарта отплыл из Тулона 19 мая 1798 года.

Естественно, англичане знали, что Тулоне собирается и готовится к выходу Флот Леванта, но понять, куда он поплывет, никак не могли. Основные британские силы были сосредоточены у берегов Испании, у Кадиса и в Португалии, где англичане воевали с испанцами, ну и старались поймать «серебрянные конвои». В большинстве литературы по Абукиру пишут: англичане однозначно предполагали, что Бонапарт пойдет либо в Брест, либо в Ирландию, и в принципе наверное это так. Расположив большую эскадру у берегов Португалии адмирал Джон ДЖервис, граф Сент-Винсент однозначно перехватывал бы тулонский флот, если он пойдет к Ирландии. Тем не менее, в Адмиралтействе настаивали на близкой блокаде Тулона, и Сент-Винсент, скрепя сердце, послал к Тулону с чисто разведывательными задачами адмирала Нельсона с отрядом в составе 3 линейных кораблей (74-пушечные «Вэнгард» (флагман), «Алекандер» и «Орайон»), 2 фрегатов (36-пушечный «Эмеральд», 32-пушечный «Терспсихора») и шлюпа (22-пушечный «Бонн Ситойен»).

Отряд отплыл из устья Тежу (Тахо) 9 мая, но... Дело в том, что кэптены британского флота рассматривали свою службу не только как долг, но и как бизнес. В одной из советских книг 1980-х годов отмечалось, что английский и американский флоты отличаются «крайним индивидуализмом капитанов, их продажностью и склонностью к стяжательству». Собственно, именно это произошло. У берегов Испании английские кэптены стали во всю ловить призы, дабы набить свои карманы.

Именно поэтому к Тулону отряд Нельсона подошел 21 мая, то есть через два дня после того, как французский флот покинул порт. В этот же день начался сильнейший шторм, английские корабли разметало в разные стороны, «Вэнгард» отволкло к Корсике, «Александр» - к Сардинии, «Орайон» - к Италии, фрегаты же отнесло к испанской Картахене. В любом другом флоте фрегаты, исполняя поставленную задачу, как минимум стремились бы соединиться с флагманом, чтобы узнать дальнейший порядок действий. Англичане же начали охотиться за призами.

29 мая «Эмеральд» встретил 32-пушечный фрегат «Алкмена», шедший в усиление к Нельсону, кэптену последнего было высказано предположение, что «Вэнгард» скорее всего погиб в шторме, и «Алкмена» с чистой совестью присоединился к ловле испанских кораблей.

Лишь 13 июня встретивший «Эмеральд» и «Алкмену» бриг «Мютин» сообщил, что французы внезапным ударом захватили Мальту, поэтому кэптены решили-таки оторваться от набивания собственных карманов и пойти на розыски Нельсона

Трагедия ошибок.

Что касается Нельсона – к 27 мая он смог отремонтироваться, собрать вместе линейные корабли, а 7 июня встретился с посланным ему усилением Трубриджа (11 линейных кораблей). Теперь он обладал довольно значительной силой – 14 линкоров, бриг «Мютин», и… ни одного фрегата. Надо сказать, что в XVIII веке фрегаты при эскадре были «глазами и ушами» флота, фрегатские дозоры с целями разведки и наблюдения рассылались во все стороны, и начальник эскадры благодаря этим дозором в полной мере владел обстановкой на море.

У Нельсона фрегатов не оказалось, и получилось, что его эскадра слепа и глуха. И дальнейшие ее действия напоминали бой слепого боксера на ринге. Нельсон, понимая, что Наполеона в Тулоне нет, спустился сначала к Корсике, потом к Сицилии, и 20 июня в Мессинском проливе узнал, что французы захватили Мальту. Причем высадили там сильный десант, а сами покинули ее уже 13 дней назад. Как быть?

Нельсон предположил, что французы идут к Криту. Поэтому всю эскадру повел туда, исключая единственный оставшийся при нем разведчик – бриг «Мютин», который с целями разведки он решил послать в Александрию – вдруг французы планируют высадку в Египте? «Мютин» появился на рейде Александрии 28 июня, убедился, что она пуста, и ушел на север, а 29 июня у Александрии появился флот Брюэса.

Тем временем, произошло еще одно событие, которое оказало громадное влияние на последующие действия. 7 июня 1798 года Сент-Винсент послал на помощь Нельсону еще один фрегат - 38-пушечный «Сихорс».

Ища французов у берегов Сицилии «Сихорс» просто наткнулся на перегруженный раненными и сокровищами с Мальты французский 36-пушечный фрегат «Сенсибль». Француза обнаружили 26 июня в 16 вечера, и ринулись за ним в погоню. Погоня длилась 12 часов, и в 4 утра 27 июня начался бой. «Сихорсу» удалось сблизиться на 50-70 ярдов, и англичанин просто начал стрелять во француза изо всех орудий. Выдержав всего несколько залпов, француз потерял убитыми и раненными до 70-80 человек, и сразу же сдался. После боя англичане насчитали 36 прямых попаданий только в корпус. Но самое главное, что оказалось на «Сенсибле» - это военно-морские коды французского флота и предписания Бонапарта, куда и зачем собственно флот следует.

Кэптен Фут сообщил об этом Сент-Винсенту, и получил приказ срочно догнать Нельсона и присоединиться к нему. По пути Фут встретил «Терпсихору», и они вместе поплыли прямиком в Александрию, которой достигли 21 июля, увидели там французский флот, и никаких признаков Нельсона. Замаскировав свои корабли под французов, они видели, как французский флот отплыл к стоянке в Абукире, а дальше.... дальше отошли к Сицилии искать Нельсона, во что верится слабо, ибо было понятно, что Нельсон находится в восточной части Леванта.

Получилась совершенно анекдотическая ситуация - о миссии Бонапарта знал на начало июля Сент-Винсент, знали капитаны фрегатов, знал наверное к концу июля уже и Лондон, но не знал Нельсон. Понимая, что надо что-то делать, кэптен 51-пушечного «Линдера» Томас Томпсон попросил его отправить в разведку по побережью Египта, чтобы понять вообще, что происходит. Нельсон попытался связаться с британским консулом в Александрии (но его там не оказалось, ибо он не так давно город покинул), пообщался с местным правителем, который сообщил, что Османская империя поддерживает нейтралитет и воспрещает вход на рейд как англичанам, так и французам, и утром 29 июня взял курс на Корфу, но по дуге - 5 июля он был у берегов Анталии, потом повернул на запад. 29-го утром Нельсон ушел, а в ночь с 29 на 30-е к Александрии подошли французы, которые два дня высаживали войска, и 2 июля захватили город.

Собственно при отсутствии «глаз» далее Нельсон строил только гипотетические догадки. 18 июля он опять был у Сицилии, 25 июля у побережья Мореи (Греция), 28 июля для связи с турками встал в Корони (Пелопоннес). Собственно там он получил сведения, что французов видели южнее Крита, и решил еще раз заглянуть в Александрию.

1 августа Нельсон достиг Александрии, увидел французские войска и французский флаг, но... французских кораблей там не было. В отчаянии он решил использовать свои линкоры в качестве разведчиков, и просто разослал их вдоль побережья. И эта мера сработала - в 14.00 74-пушечный «Зилус» обнаружил французский флот, стоящим на рейде Абукира.

Французские ошибки.

Вернемся к французам.

Итак, счастливо пройдя Средиземное море , 29 июня Бонапарт высадил войска в Египте. Высадку, подстегнутую страхом близости Нельсона, производили второпях, примерно 20 человек просто утонуло при десантировании.

И вот, Александрия захвачена, что делать дальше?

Наполеон в своих мемуарах пишет, что после осмотра гавани Александрии Брюэс сообщил ему, что она слишком мелководна для крупных кораблей. Бонапарт предложил Брюэсу отойти на Корфу, но тот предпочел бухту Абукир в 32 км от Александрии. Проблема в том, что отход на Корфу по ходу выдуман Бонапартом постфактум. В Корреспонденс (частной переписке) Наполеона нету никаких предложений Брюэсу перейти на Корфу, они появляются лишь спустя полгода, в объяснении Бонапарта, что же случилось с флотом. Ну а потом повторяются в его мемуарах.

Это вопрос номер один.

Но есть и вопрос номер два. Гавань Александрии по факту делится на две гавани - Большую Бухту и Восточную Бухту Эвноста (Доброго Возвращения, Eunostos). Большая действительно слишком мала для флота, и с заиленым извилистым фарватером. А вот Эвноста - между островом Фарос и городом - по глубинам вполне подходит для базирования. При этом ее гораздо проще защищать - на тот же Фарос по дамбе можно перебросить тяжелые пушки, точно так же как и на мол у базилики Св. Петра.

Почему не был выбран этот вариант - непонятно. В конце концов никто не мешал прижать флот к берегу за Большой Бухтой, у амфитеатра Цезаря, но и это не было сделано. При этом французский флот стоял в Александрии месяц. Высадка произошла, напомним, 29 июня, а перешел флот в Абукир лишь 27 июля. Смысл этого перехода до сих пор не совсем понятен.

Сразу по приходу на новую стоянку Брюэс собрал офицеров, и на военном Совете попытался решить, как поставить флот, чтобы наиболее хорошо защитить корабли и бухту. Здесь, наверное, самым разумным было предложение Вильнева. Он предложил 80-пушечники Франклин и Тоннат поставить между островом и замком Абукир, то есть к северу от флота. В этом случае эти мощные корабли не давали бы обойти французскую линию по мелководью, а кроме того - могли бы прийти на помощь своим товарищам и ударить англичанам во фланг в случае фронтальной атаки Нельсона.

Однако в худших традициях французского революционного флота предложение было поставлено на голосование, и его провалили в угоду плану Брюэса - просто выстроить корабли в линию. Тем самым французы при гипотетической атаке англичан просто размазали артиллерию по линии, лишив себя возможности маневра.

Бой.

1 августа 1798 года корабли французского адмирала Брюэса были обнаружены стоящими на открытом рейде залива Абукир в 13 милях к востоку от Александрии. 13 линейных кораблей, 4 фрегата и 4 брига вытянувшись в линию, расположились в западном углу Абукирской бухты в следующем порядке:

Линейные корабли – «Геррье» (74 орудий), «Конкеран» (74), «Спартьят» (74), «Аквилон» (74), «Пепль Суверьен» (74), «Франклин» (80), «Лорьян» (120), «Тоннан» (80), «Эрье» (74), «Меркьюр» (74), «Женерье» (74), «Гилльом Телль» (74), «Тимолеон» (74).

Фрегаты – «Артемиз» (36 орудий), «Жустис» (40), «Даян» (40), «Сериез» (36) (около берега за линией кордебаталии).

Бриги – «Аллерт», «Реллер», «Эркюль» и «Саламин» (вне кордебаталии).

Брюэс допустил громадную ошибку, не организовав дозорную службу. Корабли французов стояли с большими интервалами между соседними мателотами (0.75 кабельтова вместо принятых в английском флоте 0.5 кабельтов), большая часть из них была развернута носом к подходящей английской эскадре и не делала никаких попыток повернуться бортом. 3000 матросов были отправлены на берег за провиантом и пресной водой.

Сражение началось в 19.00, перед заходом солнца. Нельсон решил выйти в голову французской линии и атаковать двумя колоннами – по одной с каждого борта, поставив противника в два огня. Сильно рискуя, англичане быстро обошли остров Абукир (на мель только сел 74-пушечный «Каллоден» Трубриджа) и устремились на врага.

При этом получилось так, что французский арьергард не может прийти на помощь своему центру а авангарду, в результате получился классический разгром по частям. Адмирал Вильнев позже писал: «Не могу скрыть того удивления, с которым я узнал, что некоторые уверяли, будто в бедственную ночь Абукирского сражения я мог бы сняться с арьергардом и подойти на помощь к авангарду. В письме, которое я пишу морскому министру, письме (ничем не вызванном от меня со стороны правительства, и отсылку которого я еще откладываю), в этом письме я говорю, что только недоброжелательство, подозрительность или самое отъявленное невежество могут поддерживать подобную глупость.

В самом деле: каким образом корабли, стоящие под ветром линии на двух становых якорях, с завезенным верпом, с четырьмя шпрингами, могли бы сняться и вылавировать к месту сражения прежде, чем атакованные корабли могли бы быть разбиты десять раз? Я говорю, что целой ночи на это бы не достало. Я не мог этого сделать, выпустив все мои канаты и кабельтовы. Пусть вспомнят, сколько времени мы употребили на то, чтобы выйти кабельтова на два или на три на ветер, когда мы устраивали нашу линию. Пусть вспомнят, как за несколько дней пред тем фрегаты «Жюстис» и «Юнона», снявшись с якоря, чтобы идти в Александрию, на другой день очутились под ветром у мыса Розетты. Я не мог и не должен был сниматься; это до такой степени было признано всеми, что сам адмирал, в данной нам инструкции и в дополнении к сигналам, предвидел случай, когда бы ему пришлось двинуть авангард на помощь атакованным центру и арьергарду, но нигде не упомянул о том, чтобы арьергарду перейти на помощь авангарду, потому что это было невозможно, и он этим разделил бы свою эскадру, не имея от этого никакой выгоды.»

В результате 5 линейных кораблей (74-пушечные «Орион», «Тезеус», «Голиаф», «Одейшес» и «Зилус») под командованием Джеймса Самареза атаковали французскую кордебаталию со стороны берега, а еще 5 под командованием самого Нельсона на «Вэнгард» - со стороны моря. Нельсон сократил дистанцию между мателотами до полукабельтова и в результате на каждые 3 французских корабля приходилось 4 английских. Проходя мимо двух головных французов, британцы поражали их продольными залпами, в результате к моменту подхода Нельсона «Геррье» и «Конкренан» уже не представляли собой никакой боевой ценности. Дивизион Самареза, пройдя вдоль берега, встал на шпринг и открыл беглый огонь по авангарду Брюэса. Поскольку французы так и не снялись с якоря, арьергард и центр не могли помочь авангарду. После подхода 74-пушечных «Вэнгарда», «Минотавра», «Дифенса», «Беллерофона» и «Мажестика» положение головных кораблей французов стало совсем отчаянным. Нельсон продвигался вперед, к флагману эскадры – «Лорьяну». Около 20.00 подоспели отставшие корабли англичан – 74-пушечные «Свифтшур» и «Александер», а так же 50-пушечный «Линдер». Они прорезали строй французов и обрушили продольные залпы на «Лорьян», «Франклин», «Пепль Суверьен» и «Тоннан».

К 22 часам «Геррье», «Конкеран», «Спартьят», «Аквилон» и «Пепль Суверьен», получившие тяжелые повреждения и потерявшие волю к сопротивлению, сдались. В это же время ядро попало в крюйт-камеру 120-пушечного «Лорьяна» и корабль взлетел на воздух. Взрыв оказался столь мощным, что 15-тонный киль флагмана подбросило вверх, он бухнулся в воду в 1000 метров от места катастрофы; кусок мачты упал на палубу «Свифтшур» (позже капитан Халлоуэл сделал из него гроб, который торжественно подарил Нельсону). Вместе с флагманом погиб и командующий эскадрой адмирал Брюэс.

Сильно поврежденный «Тоннан» под командованием Дюпти-Тюара, продолжал доблестное сопротивление. Ядрами командиру корабля сначала оторвало ногу, потом вторую, потом руку. Матросы перенесли своего командира в кадку с пшеничными зернами, которая сразу напиталась кровью. Чувствуя, что умирает, Дюпти-Тюар требовал «взорвать этот чертов сундук, но не сдаваться». Команда обрубила якорный канат, и «Тоннан» снесло к берегу. «Александр» «Тезеус», «Голиаф» и «Маджестик» атаковали фрегат «Артемиз», подожгли его и заставили выброситься на берег, сдрейфовавшие на мель «Эрье» и «Меркьюр» были бомбардированы и подожжены.

К 6 часам утра 2 августа французский флот представлял из себя жалкое зрелище – «Тоннан», сильно разбитый, стоял, приткнувшись к мели, так же как и выбросившийся на побережье «Тимелеон»; «Гильом Телль», «Жустиз», «Женерье» и «Даян» под командой адмирала Вильнева смогли уйти, доблестный «Зилус», пытался их преследовать, оправдывая свое название[2], но быстро отстал, поскольку имел сильно обросшее днище. В конце концов, Нельсон отозвал своего преследователя обратно.

Сидевшие на мели полуразбитые «Тоннан», «Тимелеон» и «Франклин» были захвачены 2-3 августа. Французы потеряли 1400 человек убитыми и 600 – ранеными, по воспоминаниям очевидцев «целый залив был покрыт трупами, частями человеческих тел, ранеными и обожженными, на которых практически не было одежды». Потери англичан оказались небольшими – 213 человек убитыми, 677 – ранеными.

Утром, 2 августа, на бортах английских кораблей был синхронно проведен праздничный молебен по случаю победы. На Молебен вывели посмотреть и пленных французов (которые в основном были атеистами). Не знаю, правда или нет, но кто-то из французских офицеров сказал, что бог наверное существует, и наказал французов за неверие.

В этом бою Нельсон опять был ранен - пуля попала ему в голову, кровь шла очень обильно, боялись даже, что адмирал может умереть. Однако кровотечение удалось остановить, и в конце сражения он опять вышел на капитанский мостик. Но самое главное – англичане уничтожили флот Леванта, теперь армия Бонапарта оказалась отрезанной от метрополии и египетская авантюра сразу же оказалась обречена на поражение.

Ну а 11 августа, через 10 дней после боя, появился первый нельсоновский фрегат - «Алкмена». 12-го «Бонн Ситойен», «Эмердальд», а 17 августа, когда прошло более двух недель после боя - «Сихорс» и «Терпсихора».

Надо сказать, что Нельсон старался выгородить своих капитанов, оправдывая свои длительные поиски французов старой поговоркой: «У детей дьявола всегда есть дьявольская удача», однако Томасу Харди, капитану брига «Мютин» Томасу Харди адмирал с горечью говорил, имея ввиду устремленность командиров фрегатов ловить призы вместо выполнения боевой задачи: «Я думал, Хоуп (капитан Алкмены) знает меня лучше».

Как видно из вышеописанного – грубые ошибки в планировании и действиях допустили обе стороны. Если в вину французам можно поставить совершенно непонятную смену дислокации с Александрии на Абукир, и далее – совершенно примитивный, построенный на странных допущениях, план обороны, то у англичан крайний индивидуализм и склонность к стяжательству капитанов фрегатов оставили эскадру Нельсона без глаз и ушей, сделали возможной для французов высадку в Египте, и чуть не сорвали выполнение главной боевой задачи. Скорее всего, британский адмирал уже после боя пользовался максимой: «Победителей не судят», именно поэтому к капитанам фрегатов после боя не было применено ни дисциплинарных взысканий, ни других мер.

[1] Стоит отметить, что на тот момент на французской эскадре запасов воды имелось на 40 дней, а еды – на 100 дней. Кроме того, в столице Мальтийского Ордена не было источника пресной воды, поэтому повод для открытия военных действий был абсолютно надуман.

[2] Zealous (англ.) – рьяный.