Мятеж ЧВК «Вагнер» не отпускает. Мысли продолжают вертеться вокруг вопроса: как такое могло произойти в государстве, в котором 23 года выстраивали «вертикаль власти»? Ладно — любой механизм даёт сбои, тем более механизм российского государства сейчас перенапряжён. Но не отделаться и от другого вопроса: почему государство, которое каждое своё действие облекает в юридические акты, допустило существование частного армейского формирования (дивизии?) с тяжёлой бронетехникой и даже авиацией без легального статуса в правовом пространстве России?
Сюрреализм произошедшего неизбежно порождает разного рода конспирологические домыслы. Как заметил философ Александр Дугин, «сознание многих просто не справляется с событиями 24 июня» и «поэтому поднимается тенденция: “этого просто не было”; “всё было не по-настоящему”; “это они там специально”». «Только таким образом можно притупить острую боль от случившегося, — считает мыслитель. — Когда речь идёт о защитной реакции широкого общества, не особенно погружённого в сферу смыслов — в данном случае смыслов политологических, это понятно и допустимо: люди ищут лазейки для непрерывности рутинного потока жизненного мира, в котором события либо микроскопичны, либо их вообще нет. Но когда то же самое начинают транслировать те, кто претендует на серьёзность и глубину анализа, это выглядит просто жалко».
Дугин уверен, что 24 июня «всё было по-настоящему»: «Россия стояла на краю пропасти. Всерьёз стояла». 24 июня 2023 года, по его мнению, произошла «авария российской государственности», которая могла перерасти в «первый аккорд чудовищной катастрофы».
Мятеж ЧВК «Вагнер» имеет много аналогий в истории. Но я бы хотел напомнить о событиях, которые похожи на то, что произошло в России 24 июня 2023 года, но в главном не совпадают: тогда глава государства изначально был с мятежниками заодно. Речь о так называемой Корниловщине — военном выступлении в конце августа 1917 года (в начале сентября по новому стилю).
19 июля 1917 года глава Временного правительства Александр Керенский назначил генерала Лавра Корнилова Верховным главнокомандующим Русской армии.
«Новым верховным главнокомандующим был назначен Лавр Георгиевич Корнилов. Это удивительно смелый человек, крайне решительный, уверенный в себе, довольно образованный, — рассказывает известный специалист по истории 1917 года Борис Колоницкий. — Он с детства знал несколько восточных языков, получил академическое образование, действовал в качестве разведчика на территории различных азиатских стран. Он был довольно известным путешественником, своего рода герой Киплинга на русский лад. Его отчёт о путешествии в Кашгарию, Восточный Туркестан, территорию, контролируемую Китаем, представляет собой том, который мог бы потянуть на докторскую диссертацию. Вместе с тем этот смелый, образованный и решительный человек был, как и многие другие генералы того времени, политически наивным».
Главным достоинством Корнилова была решительность. «Его хладнокровие в самые трудные и тяжкие дни, его твёрдость в борьбе с “большевизмом”, наконец, его примерное гражданское мужество поселили во мне чувство глубокого к нему уважения и укрепили уверенность, что именно генерал Корнилов призван реорганизовать нашу армию, — вспоминал Борис Савинков. — Я был счастлив этим назначением. Дело возрождения русской армии вручалось человеку, непреклонная воля которого и прямота действий служила залогом успеха…»
Борис Савинков — в прошлом эсер-террорист. Был правой рукой главы Боевой организации эсером Евно Азефа, изобличённого затем в провокаторской деятельности. Живя в эмиграции, Савинков многое переосмыслил. В годы Первой мировой войны он работал военным корреспондентом во французской армии. Его репортажи выходили и в русских газетах. После Февральской революции вернулся в Россию и Временное правительство назначало его своим комиссаром во фронтовые соединения, а в июле 1917 года Савинков вошёл в должность управляющего делами военного министерства и товарища (заместителя) министра обороны, которым был сам премьер Керенский. Именно Савинков убедил Керенского назначить Корнилова Верховным главнокомандующим вместо генерала Алексея Брусилова.
15 августа 1917 года Верховный главнокомандующий Русской армией генерал Лавр Корнилов, выступая в Москве на Государственном совещании, призвал к «прекращению анархии в стране». А незадолго до этого совещания он подготовил для Временного правительства доклад, в котором потребовали покончить со всевластием советов, ликвидировать в армии солдатские комитеты и возродить принцип единоначалия, запретить забастовки на оборонных заводах, вернуться к практике смертной казни за дезертирство и саботаж на железной дороге. Глава правительства Александр Керенский в принципе одобрил эти предложения, но не спешил их реализовывать. Не хотел он, чтобы Корнилов озвучивал свои требования и на Государственном совещании. Керенский боялся публично солидаризоваться с радикальной государственнической «программой Корнилова», иначе он рисковал попасть под огонь «революционной демократии».
На Государственном совещании Корнилова встречали с восторгом. Как спасителя Отечества, которое находилось в опасности. Положение русской армии на фронте было критическим. Июльское наступление не просто захлебнулось, а вылилось в отступление. Особых успехов немцы добились в Прибалтике. Через несколько дней после Государственного совещания они возьмут Ригу и перед ними откроется путь на Петроград.
«Корнилов в ярких красках, с фактами в руках нарисовал печальную картину развала, царящего в армии. И всенародно требовал немедленного проведения тех мер, которые он наметил в вышеупомянутом докладе правительству», — вспоминал социалист Николай Суханов в многотомных «Записках о революции».
«Общий развал государства и его экономики усиливался с каждым днём, — продолжает Суханов. — В провинции всё продолжались эксцессы, и начались новые, несколько странные явления вроде взрывов военных складов. В столицах гарнизоны окончательно выходили из повиновения, развалились и не несли никакой службы. Продовольственные дела обострились до крайности. В частности, Корнилов заявлял печатно, что действующая армия находится на краю полного голода. Не в лучшем положении находился транспорт. Газеты трещали об "агонии железных дорог". А вместе с тем железнодорожники, доведённые до полного отчаяния, именно в эти дни были готовы объявить всеобщую забастовку. Под угрозой её страна жила несколько дней».
Корнилов добился-таки одобрения его плана со стороны главы правительства. «Разговор был непростой, стороны преследовали разные цели, при этом и Корнилов, и Керенский весьма зависели от своего окружения, — сообщает историк Борис Колоницкий. — Но в общем соглашение было достигнуто: Корнилов перебрасывал под Петроград несколько элитных кавалерийских дивизий Российской армии с тем, чтобы потом командование могло, опираясь на эти войска, навести порядок в петроградском гарнизоне, затянуть дисциплину сначала в Петрограде и Кронштадте, а потом и во всей стране. Теоретически предполагалось, что тем самым укрепится власть Временного правительства».
Тем временем в Петрограде власти собирались устроить празднование первой полугодовщины Февральской революции. Есть версия, что Керенский намеревался в рамках этого «праздника» спровоцировать беспорядки, обвинить в них большевиков, которые и так после событий 3-4 июля («мирной вооружённой демонстрации», а на самом деле — попытки захвата власти) находились на полулегальном положении, а расправиться с ленинцами раз и навсегда должны были корниловские части — те самые элитные кавалеристы, в том числе Дикая дивизия (Кавказский туземный конный корпус) под командой генерала Дмитрия Багратиони. Интересно, что человек, который должен был разогнать большевиков и советы, после Октябрьской революции, в декабре 1918 года, вступил в ряды Рабоче-крестьянской красной армии и участвовал в становлении красной кавалерии.
Корнилов приступил к реализации намеченного. Но интриганы из окружения Керенского убедили его, что Корнилов вознамерился совершить государственный переворот и его, Керенского, жизни угрожает опасность. И Керенский запаниковал: «Действуя, возможно, чрезмерно импульсивно, без должной проверки, он объявил об отстранении Корнилова от должности верховного главнокомандующего» (Борис Колоницкий. Курс лекций «Революция 1917 года»).
Корнилов отказался подчиняться. Его части продолжили движение на Петроград, чтобы, по словам генерала, очистить Временное правительство от предателей Родины. Тогда Керенский развернулся не на 360, а на 180 градусов: вместо того, чтобы руками решительного генерала разгромить большевиков и советы, он, наоборот, обратился к солдатским комитетам и советам, где набирали вес большевики, с призывом подавить «контрреволюционный мятеж» Корнилова. В считанные часы из боевых отрядов большевиков была сформирована Красная гвардия, которой со складов было выдано 40 тысяч винтовок.
Корнилов, объявленный Керенским вне закона, заявил, что берёт на себя всю полноту власти. «Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час её кончины. Вынужденный выступить открыто, я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережье убивает армию и потрясает страну изнутри. Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России», — написал он в воззвании, в котором пообещал довести Россию до созыва Учредительного собрания, которое и определит политический строй страны.
Но силы «мятежников» таили. На участке Вырица-Павловск противники Корнилова разобрали железнодорожные пути. С корниловцами, в том числе с бойцами Дикой дивизии, активно работали большевистские агитаторы. И агитаторы сумели убедить «участников мятежа» сдать оружие.
«Мятежный» генерал Александр Крымов, 3-й кавалерийский корпус которого занял к тому времени Лугу, по приглашению Керенского отправился в Петроград. О чём говорили генерал и глава правительства, неизвестно. «Крымов оказался обманутым. Уйдя от Керенского, выстрелом из револьвера он смертельно ранил себя в грудь. Через несколько часов в Николаевском военном госпитале под площадную брань и издевательства революционной демократии в лице госпитальных фельдшеров и прислуги, срывавшей с раненого повязки, Крымов, приходивший изредка в сознание, умер», — напишет потом в «Очерках русской смуты» генерал Алексей Деникин, который тоже был на стороне Корнилова.
Вскоре Корнилов сдался властям. «Я не хочу, чтобы пролилась хоть капля братской крови», — заявил он. Так закончилось его выступление. Вскоре после провала мятежа на свободу вышли арестованные лидеры большевиков, в том числе Лев Троцкий, которого 20 сентября (3 октября) избрали председателем Петроградского совета. В этой должности он сформировал Военно-революционный комитет — орудие Октябрьского переворота.
Лидеров «мятежа», генералов Лавра Корнилова, Алексея Деникина, Ивана Эрдели, Сергея Маркова и других, содержали в тюрьме города Быхов Могилёвской губернии. После Октябрьского переворота их освободили по приказу главнокомандующего Русской армией генерала Николая Духонина, сразу после этого убитого в Могилёве революционными матросами из команды большевистского Главковерха Николая Крыленко. Генералы бежали на Дон, где зачали Белое дело.
Корниловский «мятеж» породил ряд конспирологических объяснений. Кто и для чего напугал Керенского так, что тот объявил Корнилова мятежником и прибег к помощи большевиков? По одной из версий, причиной тому интриги князя Владимира Львова, бывшего обер-прокурора Святейшего синода, в СССР ставшего пропагандистом обновленческой церкви. Именно он был парламентёром между Керенским и Корниловым. Какие цели преследовал Львов — точно непонятно. Известно, что он был сумасбродом. Как заметил историк Никита Соколов, «мы никогда не узнаем, был ли последовавший в конце августа демарш Львова следствием помутнения рассудка или коварно задуманной и виртуозно исполненной местью, но последствия его оказались катастрофическими». По другой версии, Корнилов действительно решил отстранить от власти Керенского по наущению Бориса Савинкова, в те дни командовавшего Петроградским гарнизоном.
Так или иначе, от корниловского мятежа выиграли большевики. «Казалось, Керенский выиграл от поражения Корнилова. Но на самом деле он оказался проигравшим, потому что терял базу своей поддержки, — подытоживает историк Борис Колоницкий. — Некоторые организации, всевозможные революционные комитеты, созданные для борьбы с Корниловым, фактически сохранили своё существование и позже. Они контролировали запасы оружия, сохраняли контроль над цензурой, то есть во многие рабочие поселки Центрального промышленного района Октябрь пришёл уже в сентябре». Временное правительство во главе с Керенским, лишённое поддержки справа, могло лишь наблюдать за ростом влияния ленинской партии, которая вскоре его и свергла.
Любые исторические аналогии условны. Но история должна учить. И она учит. Владимира Путина ни в коем разе нельзя сравнивать с Александром Керенским. Масштаб личностей совсем разный. Если Керенский довёл Россию до развала, то Путин Россию от развала спас. Если кто и походит на Керенского, так это Михаил Горбачёв, особенно если принять версию, что Горбачёв спровоцировал путч ГКЧП, как Керенский — выступление Лавра Корнилова.
Может быть, Евгения Пригожина и ЧВК «Вагнер» спровоцировали на выступление некие силы. Что за силы — версий множество. И те, которым выгоден в России хаос — внешние силы. И те, которые ради своего спокойствия решили избавиться от него — внутренние силы. Может быть, глава ЧВК «Вагнер» просто не справился с эмоциями: человек много месяцев участвовал в бахмутовской мясорубке, а это бесследно пройти не могло. Конспирологическая же версия о «блестящей спецоперации» или «мастерски разыгранном спектакле» не подтверждается, а главное — она унижает Верховного главнокомандующего, рисуя его двуличным циником, манипулятором.
Однако самой большой ошибкой будет делать вид, что всё рассосалось, «народ сплотился» и т.д. Если оставить всё, как есть, «аккорды чудовищной катастрофы» прозвучат опять. «Война — великая проявительница», — писал Николай Бердяев. И СВО многое чего проявила и выявила. Сделала очевидным. «Следует теперь обратить внимание на ту обобщённую программу, которую наспех обнародовал Пригожин: обществу остро не хватает справедливости, чести, мужества и ума со стороны элит, — доказывает Александр Дугин. — До такой степени не хватает, что это вызывает уже самый настоящий взрыв. Так почему бы эту идею не взять на вооружение самой власти?». Когда заваруха ещё была в самом разгаре, философ пытался достучаться до власти: «Перемены, во имя которых идут колонны Пригожина, мы должны сделать сами. Только добровольно, не из-за шантажа, а по исторической необходимости. Они действительно давно назрели, они необходимы». Добавить к этим словам нечего.
Дмитрий Жвания