- Вот садит, так садит! - приговаривал мушкетёр С.-Петербургского гренадерского полка Яков Бултаков. Смотря как батареи громят турецкую крепость Хотин.
- А, что дядечка? Пусть садит эту турецкую канитель! Быстрее белый флаг выкинут - удивлялся словам старого вояки молодой солдат Степан Курагин.
- Много ты понимашь? Третьего дня турка кинулся из крепости. Его егеря из Белорусского корпуса еле-еле отбили. Турка злой и голодный! Мы у них все хлебные магазины раздолбали.
Курагин только пожал плечами. Типа, наше дело солдатское. Бултаков снова всмотрелся в сторону крепости.
- Ох, накликал! Турка лезет из крепости. Беги к ротному - приказал молодому.
Но ротный и сам был не промах. Вел караульную роту в траншею.
- Ну что, Яшка, польем красненьким? - бодро спросил ротный.
- Польем! Отчего же не полить! - ответил Яков
Из ворот крепости выскакивали турецкие спаги. За ними виднелись янычарские бунчуки.
Навстречу турецкой кавалерии рванули австрийские гусары. Австрияки были хороши. Видно было как один венгр на ходу срубил турка, потом второго. Началась общая свара. Да и турецкие янычары полезли по склону на русскую траншею, прикрывавшую батарею.
Рота дала залп, успела и второй. Янычары шли без единого выстрела. Ударили в штыки крепко. Как бьет кузнец в деревенской драке "стенка на стенку". Так что зубы трещат и нос плющит. Якову так один раз досталось.
Яков краем глаза наблюдал за молодым Степаном. Не хотел чтобы того прибили в первом же бою. Все таки прикипел душой к этому пареньку. Тот ему в рот смотрел, дядечкой величал. Вроде невелика важность, а все-таки человеческое отношение.
Яков отбил дулом штык янычара. Коротко ткнул в живое. В глаза не смотрел. За службу насмотрелся на убиваемых. Успел увидеть, как янычар хочет ударить саблей Степана. Заряда не было. Штык не доставал. Яков закричал, кубарем кинулся в ноги янычару. Вместе скатились с обрыва.
Яков очнулся уже под вечер. Ему что-то плескали в лицо. Открывать глаза не стал. Прислушался. Боялся, что в руках турок. А они важничать не станут. На кол посадят. Или шкуру спустят.
Но услышал русскую речь. А потом понял, кто говорит - Степан.
- Да живой он, живой. Сердце бьется. Надо будет, на плечах понесу.
- Что я тебе теля? Чтобы меня к коровьему вымени таскать - сказал, приподнимаясь Яков.
- Дядечка ты мой! Живой, родимый! - заголосил молодой.
- Да не реви ты как белуга! Что со мной будет - сердито говорил старый солдат. Но на сердце у него было тепло от понимания того, что о нем помнят.