Я посмотрела на свои часы. 17899 шагов. Обычные цифры для того, кто любит ходить. А я ходить не очень люблю, просто у меня работа такая – приходить к людям. Прихожу, а они корчат гримасы от удивления. И родственники, выстроившись в рядок подле кровати, молча кивают, предполагая, будто это предсмертная судорога. А это просто я пришла, вот и напугала умирающего своим видом. Он-то, конечно, сразу всё понимает. Если он в этот момент что-то рассказывает, я покорно жду, даю договорить. А коли рассказ затягивается, делаю свою работу, ничего больше не говоря. И нечего так затягивать, кратко надо свои мысли излагать, тем более, если они последние. У меня же ведь тоже время не резиновое. Ах, да, совсем забыла, мы ведь, кажется, говорили о шагах...
Несмотря на наступившую ночь, заказываю кофе. Те восемнадцать тысяч, что я прошла высосали почти все мои силы, а до утра предстоит ещё кое-какая работка. Вам, может, моя работа не нравится, но меня она устраивает вполне, и я вовсе не жалуюсь. Ем в дорогих ресторанах, отдыхаю, играя в гольф, одеваюсь в лучшие бренды. Знаю-знаю, как вы меня себе представляете! Вся в чёрном, с косой... Да это же прошлый век! От косы начальство давным-давно отказалось – ну это непрактично. По дороге до места можно случайно поубивать кучу ничем неповинных людей. От чёрных одеяний тоже. Во всём нужно знать меру, не ходить же каждый день, словно вдова миллионера в траурных шмотках от Гуччи. Я предпочитаю цвет. И желательно, необычный. Как сейчас: на мне было красное пальто, красные солнечные очки, (совершенно бесполезные в эту глухую ночь на заправке в лесу), зелёная рубашка, чёрные джинсы-клёш, массивные ботинки... Выглядела я отлично. А вот забегаловка, в которой я пила свой утренний кофе (близилась полночь), совсем удручала меня своим видом. Утопая в клубах табачного дыма, мужчины в спортивных костюмах, сидящие за соседним столиком, громко смеялись.
- Я бы, на вашем месте, не злоупотребляла бы вот этим, - указываю на их сигарету. – А-то ведь и по вашу душеньку приду.
- Чё ты мелишь?
- Да так, мысли вслух... – легко отвечаю я, как бы невзначай. Мол, само вы-рвалось.
Принесли мой кофе. Официантка, как и я совсем недавно, пошутила что-то про утреннюю чашку, а мне пришлось ей ответить одной из моих любезных улыбок, приготовленных специально для обслуживающего персонала. Их у меня было несколько разных, и эту я использовала чаще всего. Она подходила почти в любой ситуации и выражала ту тупую любезность, что выражают обычно широкие неискренние улыбки.
За ещё одним столиком сидел мужчина в круглых очочках и тоже курил. Параллельно он несколько раз звонил куда-то, или звонили ему, а я лишь удивлялась, что привело всех этих людей сюда, на заправку, в лес, так ещё и в полночь. Они, безусловно, задавались тем же вопросом касательно меня. А может, не задавались. Кто вообще их знает?
- Да говорил я с ней, говорил, всё без толку! – ругался мужчина в трубку. – Сказала забирай всё, уходи. Ну что на это ответишь?
Действительно. Что же? Вообще, мне было искренне его жаль. Он в своём помятом дешёвом деловом костюмчике и этих смешных очочках смотрелся неимоверно глупо, хотелось даже его пожалеть. Хотя я, как вы возможно догадались, к жалости не склонна.
Женщина с мужем оплачивали бензин на кассе. Она купила жвачку, чтобы разменять большую купюру, кассирша любезно протянула женщине её трофей, сама же убрала купюру и с головой зарылась в двойках, пятёрках и десятках. Казалось, она никогда не отсчитает нужную сумму.
- Ещё чего-нибудь?
- Ещё кофе пожалуйста.
Кофе действует на меня также, как на некоторых людей алкоголь. Он бод-рит, освежает ум и придаёт смелости. Всегда пью кофе перед важной работой. Без него выполнение моих задач кажется мне невозможным.
- Кем вы работаете?
Мужчина в дурацких очочках внезапно повернулся, не ожидая, что кто-то обратится в нему.
- Я?
- Вы, вы.
- Бухгалтером в одной компании... – растерялся он. – А что?
- Вам беспрерывно звонят весь вечер.
- О, нет-нет, это моя бывшая жена и её родственнички! Они живут в другом часовом поясе, а дела привыкли решать, игнорируя этот факт... Простите, если вам помешал.
- Нет, напротив! Вы меня очень заинтриговали.
Ещё кружка кофе пролетела незаметно для меня, и я заказала третью, с уго-вором, что это последняя. Всё равно, они были достаточно маленькими. От количества выпитого голова моя уже приободрилась, отчистилась, словом, хоть сейчас иди на работу. Но я осталась сидеть и выслушивать глупые байки человека в дурацких очочках.
Супруги, недавно оплачивающие бензин, уже давно смотались куда-то на своём новеньком Солярисе, слушая в салоне дешёвое радио, а курящие люди в спортивках уехали на своём Жигули. В кафе остались лишь двое посетителей – я и разводившийся мужчина.
- Мне пора.
- И куда вы в такую ночь?
Я покачалась на месте, засовывая руки глубоко в карманы своего красного пальто. Вздохнула:
- По делам.
И вышла. Воздух так свеж. А месяц на небе полон. Не хотелось в эту ночь делать ничего плохого. Но надо, надо...
Пока едешь по пустой дороге ночью на чёрном внедорожнике, о многом успеваешь поразмышлять. Причём, если убрать один из факторов, ну скажем, если будет не ночь или не внедорожник, то ощущение совсем изменяется. А пока все факторы на месте, чувствуешь себя именно так. Можешь неустанно думать и думать и всяком...
Я остановилась возле небольшого деревянного домишки. Весьма милое, уютное жилище. Неопрятный садик возле входа, терраска, заросшая вьюнком. В такой дом не хочется вламываться, разве что – аккуратно стучать. И я аккуратно постучалась. Мне, причём далеко не сразу, открыл пожилой пузатый мужчина в полосатой бело-голубой пижаме. Не старик, но видно, что не молодой. Вот и говорю, пожилой. Смутился, порыскал рукой по карманам, отыскал очки и продолжил молча с удивлённым видом меня разглядывать.
- Здравствуйте, - сказала я наконец, нарушив воцарившуюся тишину.
- Здравствуйте... – изумился он. – Вы к кому?
- Я к вам.
- Ко мне?
- Вы ведь Пётр Семёнович?
- Я.
- Вот и отлично! Пройти разрешите?
Пётр Семёнович посторонился, и я зашла, оглядываясь по сторонам. Дом, как дом, ничего в нём особенного или необычного. Хорошо обставлен, но безвкусно. Вообще, всё внутри было безвкусно. Хотелось содрать всех этих деревянных рыбок, тарелок, картинок со стены и всяких дурацких статуэток из шкафа. Пётр Семёнович ими, несомненно, гордился. Я прошлась по некрасиво-му ковру, наследила и с удовольствием плюхнулась на диван. Удобный.
- Что вы себе позволяете? Зачем вы пришли?
- За вами, Пётр Семёнович! Вы уж извините, что без косы, что не в чёрном. Мне красный с зелёным кажутся посимпатичней, не находите?
- Вы... убить меня решили?
- Нет, не я решила. Начальство решило. А я исполняю. Вся грязная работа на мне.
- Вы гангстеры?..
- Боже упаси! Нет, конечно же!
Пётр спокойно выдохнул.
- А-то я уж испугался! Думал, пришли меня убивать. Ну, раз не гангстеры, то кто?
- Я Смерть. Пришла по вашу душу.
- Подождите-ка... И вовсе это не смешно! Вы шутить вздумали?
- Нет-нет, какие шутки? Я за вами пришла.
Мужчина обессиленно упал в кресло подле меня, закрыв глаза рукой.
- Уже?..
- Уже.
- Никак не ожидал, что на пятый десяток...
- Никто не ожидал. Разве есть те, кто ожидают? Нет, поверьте. Даже те, кто уже знают, и те не ожидают. Предугадать невозможно, дорогой мой Пётр Семёнович.
- А подождать можете?
- Подождать?
- До рассвета! – взмолился он. – На рассвете я кое-кому позвоню, а там уж можно и заканчивать с этим делом. Ни к чему тянуть.
Я задумалась. В целом, дождись я хоть до завтрашнего вечера, старик всё равно умрёт, такова судьба. А спешить мне вовсе некуда, дома меня никто не ждёт. Ладно, что уж там, такова последняя воля.
- Хорошо. Дождёмся рассвета.
- Спасибо.
На минуту воцарилась тишина. Мужчина встал и, неловко переваливаясь, потопал на кухню.
- Я заварю себе кофе, чтобы не уснуть. Будете? У меня натуральный кофе, свою кофемашину я привёз из Германии.
Не уверена, что это лучший гарант вкуса, но я, всё-таки, согласилась. Куда я без кофе? Не смогла удержаться.
Включив радио, Пётр Семёнович умело обращался со своей кофемашиной, и мы получили две достойные чашки капучино. По радио шла какая-то передача (удивительно, кто ведёт передачи по ночам?), в которой ведущий зачитывал чужие истории людей, работавших в ночную смену.
- Людочка 77 пишет, - тараторил он, - когда я работала кассиршей в кругло-суточном...
Я молча встала и перелистнула на какую-то мелодию.
- А телевизора у вас нет?
- Нет, - пожал плечами Пётр. – Только радио, микроволновка, холодильник да кофемашина – вот и вся моя техника. Есть, правда, ещё насос для полива, но по нему-то уж точно не передают ничего интересного.
На этом мы с ним сошлись во мнении. Как мне кажется, насос для полива из всей техники был самым неинтересным. Лично у меня никакого насоса нет, и живу я без него просто отлично. Ума не приложу, что изменилось бы, будь у меня насос для полива. Ведь и поливать-то мне нечего!
- Вы и зимой тут живёте?
- Нет, зимой возвращаюсь в город. У меня есть жена и сын – ему уже боль-ше двадцати.
Очень интересно, кому он собрался звонить. Если жене, то это вполне по-нятно и очевидно, даже, можно сказать, скучно. Но ни один муж не станет ждать для этого до утра, боясь разбудить «любимую». Слишком уж это заботливо. Так что, вряд ли всё-таки жене. Может, сыну? Вдруг сын тоже, как и радиоведущий, работает в ночь, возвращается на рассвете, вот он и ждёт до рассвета. А может, время оттягивает? Всё может быть, только я всё равно никуда не денусь, уж раз пришла, не сделав своё дело, не уйду.
Я принялась разглядывать книжную полку. Пётр читал Достоевского, и я тоже решила что-нибудь взять. Выбор был большой, пришлось даже встать и пройтись вдоль шкафа, выбирая.
- Сколько лет вашей жене?
- Сорок семь. Она на пять лет младше меня.
- Любопытно. Давно вы вместе?
- Достаточно.
- Но звонить вы собираетесь не ей?
- Не ей, - подтвердил Пётр.
- Любопытно!
Нашла. Открыв шкаф, достала оттуда сборник стихов русских поэтов. Изу-чив содержание, принялась за чтение.
- Любите грозу в начале мая? – спрашиваю.
- Вы про явление или про стихи? – поинтересовался Пётр.
- И то, и другое.
- Люблю. И то, и другое. Здесь, в этом ветхом домишке, гроза очень хорошо смотрится из вон того окна, - он указал на кухонное окно. – Особенно в начале мая.
- Охотно верю. А что вы ещё любите?
- Ещё люблю «Мужество» Ахматовой, «Я столько раз видала рукопашный» Друниной... «Зинка» нравится у той же Друниной.
- Служили?
- Не-ет, куда мне старому диабетику!
Немного погодя, продолжил:
- Из зарубежного люблю Роберта Бёрнса. Особенно «Честная бедность». Прямо-таки дрожь берёт, когда слушаю или читаю!
- Прочитайте-ка мне отрывок, - попросила я ни с того ни с сего.
- Ну, слушайте!
При всём при том,
При всём при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!
Я восхищённо захлопала в ладоши.
- Недурно!
- Ещё обожаю «Письмо к женщине». Частенько перечитываю, если выдаёт-ся свободная минутка. Но сейчас, что-то не тот настрой... Своей-то женщине я так и не сознался...
- В чём?
- В любви! В любви, конечно же! Всё вокруг только и пронизано любовью, всё ею дышит. А я, старый обалдуй...
- Ну зачем вы так? Вы вовсе не виноваты, - возразила я. – Просто час ваш пришёл раньше положенного. Инсульт, чёртов инсульт...
Пётр встал, вытащил из шкафа коньяку и отправился на кухню за стаканом. Радио начало барахлить, и я принялась крутить колёсико, а чёрное небо за окном уже начинало светлеть.
- Маловато времени осталось, - сообщаю. – Вы там поторопитесь с делами.
- Некуда торопиться, - ответил Пётр, делая жадные глотки. – Всю жизнь то-ропился, торопился, торопился... Куда спешил, спрашивается? И сам не пойму... Эх-х-х!
Я спрашиваю:
- Вы свою жену любите?
- Терпеть её не могу!
- Чего же вы на ней женились?
- Сам не пойму...
Заработал, загудел, затарахтел старенький холодильник. От скуки я встала и направилась поглядеть, что в нём. А там только пиво, рыба да картошка вчерашняя. И селёдкой пахнет. Поглядела, поглядела и смогла отыскать там утку. Целую ножку, не тронутую.
- Не возражаете?
- Что вы, что вы, берите, что хочется! Мне оно уже ни к чему.
Ну, тут он явно прав. Близился рассвет.
Глядя на утку, крутившуюся в микроволновке, захотела вдруг переключить радио. Надоела эта гнусная мелодия, не стоит такому человеку под неё умирать. Поднявшись на второй этаж, принялась рыться в кассетах. Кричу:
- Подо что бы вы хотели умереть?
- Не знаю! – отвечает мне Пётр таким же криком. – Подо что-нибудь вели-кое!
С горем пополам отыскала реквием Моцарта, «Лакримоза». Поставила. За-играло.
- Я всё-таки, вы смелый человек, Пётр Семёнович. Не убегаете, не кричите, ждёте спокойненько своего часа.
- Нет, я трус. Я полный трус. Так и не смог ей сознаться. За тридцать с лишним лет!
Я взглянула в окно. Брезжил рассвет.
- У вас есть ещё немного времени. Совсем чуть-чуть.
- Вы правы. Вы абсолютно правы.
Пётр бросился к телефону, неспешно набрал номер и дрожащей рукой под-нёс трубку к уху.
- Алло, милая... Это я. Петя. Ты помнишь меня? Я лишь хотел сказать... Я хотел сказать тебе, что все эти годы... – на глазах у него наворачивались крупные слёзы. – Я... Я люблю тебя. Всё ещё люблю тебя. Слышишь?
Их разговор был недолог. Пустые глаза готового к смерти человека глядели на меня из-под мощного лба.
- Она не помнит меня...
Я решила облегчить его страдания. Поднялась, нежно поцеловала морщи-нистый лоб, и в это мгновение его не стало. Инсульт, чёртов инсульт!