В 1588 году, с отправкой к берегам Англии Непобедимой Армады началась горячая фаза англо-испанской война, продлившейся до 1604 года. И если история Непобедимой Армады очень хорошо известна, то вот последующие сражения и действия остались в тени.
Итак, поход Непобедимой Армады закончился неудачей, и в 1589 году Англия, решив использовать исключительно выгодную ситуацию, отправила контр-Армаду к испанским берегам, дабы добить все то, что у Испании еще осталось из кораблей. Однако возглавившие поход Френсис Дре йк и Джон Норрис рассматривали этот вояж не со стороны большой стратегии, а как средство набить свои карманы. В результате нападения на испанский флот не последовало, ограничились лишь нападениями на несколько городов, которые испанцами были отбиты с большими потерями для англичан. Поход контр-Армады закончился полной неудачей, и, таким образом, попытка закончить войну быстрой победой не удалась.
Основная проблема для Англии была в том, что казна государства после событий 1588-1589 годов была совершенно пуста и как далее вести войну – было совершенно непонятно. В этой ситуации Елизавета I нашла выход – она решила переложить бремя расходов на войну на частный капитал, и массово начала выдавать каперские патенты. Мысль была простой – на снаряжение каперов тратятся частники, а не государство, они же устраивают постоянные атаки на испанское торговое судоходство, и тем самым Испания вместо организации очередного вторжения в Англию тратит все силы на охоту за каперами. На бумаге план выглядел просто великолепно, но жизнь внесла свои коррективы.
Когда испанцы в ответ на эту угрозу свели большинство своих судов в конвои и серьезно усилили их защиту. Каперы, которым совершенно не хотелось умирать героями, а хотелось жить, и при деньгах, решили нападать на корабли других наций – французские, ганзейские, венецианские, голландские. Во главу угла они ставили прибыль, а не какие-то соображения высокой стратегии. Кроме того, в отсутствие нормальных инструментов по регулированию деятельности корсаров они быстро встали на скользкую дорожку пиратства.
Такое положение дел грозило поссорить Англию с ее союзниками, и прежде всего с Францией и Голландией, поэтому Елизавета отрядила во все главные порты королевских чиновников, которые были призваны следить за правомерностью захватов и наказывать нарушителей. Однако каперы начали предлагать этим чиновникам часть награбленного в ответ на то, чтобы они закрыли глаза на их деятельность, и в результате произошло сращивание криминала и государственных служб. Более того, сама королева, получая долю от каперских операций, одной рукой пыталась их обуздать, а другой – поощрять. И этот антагонизм сохранился до конца ее царствия.
Широкая выдача патентов отвлекла ресурсы от рыболовства и торгового мореплавания, а это уже грозило коллапсом экономики Англии. В последние годы царствования Елизавета, пытаясь хоть как-то выправить ситуацию, пыталась создать королевские эскадры, которые должны были обуздать корсаров-пиратов, грабящих и своих и чужих. То есть по сути королевские эскадры должны были охотиться на каперов, эдакая война с собственными «предпринимателями», потерявшими берега. Но эта попытка закончилась полной неудачей, ибо денег в казне не было.
После смерти Елизаветы взошедший на престол Англии Яков Iзаключил мир с Испанией, что совершенно не устраивало каперов. Кроме того, Яков немедленно издал прокламацию, в которой провозгласил, что недавние призы, захваченные англичанами корабли, должны быть возвращены, и что любой, кто упорствует в нападении на испанское судоходство после даты официального провозглашения мира, будет рассматриваться как пират.
В ответ некоторые английские каперы предложили свои услуги Голландской республике, которая оставалась в состоянии войны с Испанией до подписания Двенадцатилетнего перемирия пятью годами позже, но в 1605 году Яков I приложил все усилия, чтобы остановить захваты и грабеж иностранных судов английскими каперами, призвав домой всех английских моряков, служащих в иностранных державах, и запретив судам, имеющим каперские грамоты, снабжать или пополнять запасы продовольствия в британских портах. Любой, кто не подчинится, будет рассматриваться как пират, и, как предупредил король, «мы сделаем так, чтобы наши законы были полностью исполнены в соответствии с их истинным смыслом, как против пиратов, так и против всех их приемников и пособников».
Собственно, именно Яков I ввел каперство в ранг закона и поставил жирную точку во взгляде, что «каперство не равно пиратство», за что был сильно ненавидим арматорами и «морскими волками» Англии. Грабить, прикрываясь каперским свидетельством, стало небезопасно, головы можно лишиться, как писал бывший каперский капитан Бейкер: «Вот такая, курва, жизнь, и как мерзко мы живем сейчас ((Here’s a scurvy world, and as scurvily we live in it))... Где те былые времена, которые мы видели? Когда мы могли петь, ругаться, пить, трахать шлюх и убивать так же свободно, как мух в булочной? Когда мы сможем делать это снова и какой закон позволит нам это? Нет, теперь мы не можем вести себя так, как раньше, поскольку нас повесят неприменно за шею, причем на законных основаниях. А раньше... раньше море было нашей империей, и мы грабили кого хотели, по желанию».
Среди английских корсаров царило уныние, и множество из них пило горькую. Так, пивные Плимута посещал один человек в изодранной одежде, угрюмый, и вечно сквернословящий, который жаловался на то, что фортуна от него отвернулась, что мир разорил его, но он не прочь опять крутануть колесо и поймать удачу за хвост. Звали его Джон Уорд (John Ward).
С отвращением Уорд согласился на службу в королевском флоте, на 38-пушечный корабль «Лайон», на котором он крейсировал в Ла-Манше, и ловил пиратов. Однако будни охранно-патрульной службы не прельщали бывшего капера, он горько жаловался на судьбу.
В конце концов, Уорд во время стоянки корабля в Портсмуте предложил своим товарищам следующий план – на островке недалеко от Портсмута по его сведениям постоянно бросает якорь маленькая барка католика-англичанина, который был вынужден продать свои земли на Острове и теперь занялся бизнесом с Францией. Надо, говорил Уорд, захватить барку ночью вместе со всеми товарами и золотом (которого, как был уверен горе-грабитель, на кораблике «куры не клюют»), и выйти в море для грабежа купцов. Это наш шанс вернуться в «большую жизнь».
Приблизительно 30 человек согласились с ним, и в одну из ночей они действительно захватили барку, Быстро вывели ее в море, и взяли курс на Уэссан, чтобы отойти как можно дальше от Портсмута и не попасть в руки своим же товарищам с «Лайона», ибо за пиратство им грозила смертная казнь без суда и следствия. Утром же новоявленные «пенители морей» ринулись в трюмы, но… никаких денег и товаров на борту барки не обнаружили, кроме пары мешков с зерном и нескольких бочек вина.
С проклятиями и кулаками кинулись они к Уорду, который, жуя на шканцах лепешку, с юмором ответил, что главная ценность – это их новообретенное судно, и, показывая недюжинную образованность, процитировал Макиавелли: «Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото».
Около Силли Уорду удалось захватить французское 85-тонное судно «Вайолет» с пятью пушками, которое он окрестил «Литтл Джон», и вместе с призовой командой и своим лейтенантом Худом Эбдином послал в Плимут, чтобы кинуть клич среди посетителей таверн – не хочет ли кто заняться морским разбоем. Эбдин нашел довольно много желающих в Плимуте и присоединился к Уорду в конце лета, после чего они проследовали к побережью Испании, к мысу Сент-Винсент, где захватили еще одно торговое судно, на этот раз хорошо вооруженное – в 32 орудия, которое Уорд назвал «Гифт».
Далее пираты посовещались, и решили, миновав Гибралтар, пойти на службу к марокканскому дею в качестве вольных корсаров. Но… Тут случилось одно из тех «но», которое очень часто принимают то ли за улыбку, то ли за гримасу истории. Дело в том, что чуть ранее на службу Великому Герцогу Тосканскому перешел англичанин Гиффорд. Так вот, в ответ на нападения марокканских пиратов на итальянскую торговлю, он брандерами атаковал корсарский флот в гавани Сале и сжег его ко всем чертям. Разъяренный дей поклялся с тех пор двум вещам:
а) никогда не принимать на службу англичан;
б) мстить англичанам за такое порушение до конца своих дней.
Уорд чуть не попал как кур в ощип за грехи другого, но у него было сильно развито шестое чувство, поэтому, поняв, что творится что-то не то, он от греха подальше в одну из лунных ночей бежал из Марокко со всей возможной скоростью.
Уорд взял курс на Тунис, куда прибыл летом 1606 года. С тамошним деем Кара Османом он заключил договор, что будет вольным корсаром на службе у тунисского дея, и нападать будет на все корабли, кроме английских. Дело в том, что Уорд, став обеспеченным человеком, планировал закончить свои дни в Англии, причем в покое и неге, а не в тюрьме и нищим.
В своих нападениях он объединялся с Симоном Дансером и Эндрю Бейкером, особенно от Уорда досталось венецианцам, когда он захватил одну из galeazze di mercantia - переделанную для нужд военного флота венецианскую большую торговую галеру, доверху набитую ценными товарами. Такие галеры имели три мачты с латинскими парусами и одно неоспоримое преимущество перед галерами - гребцы их были укрыты неким подобием верхней палубы. Чуть позже досталось и португальцам, когда Уорд атаковал и захватил галеон с грузом золота и серебра на 2 миллиона крузейро, следующий из Лиссабона в Гоа. Когда этот галеон привели в Алжир – Уорд на вырученные деньги решил его дополнительно вооружить и сделать флагманом своего корсарского флота. Однако инженером и кораблестроителем он был плохим – галеон перегрузили пушками сверх всякой меры, и при выходе из Алжирской гавани порыв ветра резко накренил судно, и флагман Уорда повторил судьбу шведской «Васы» - перевернулся и утонул. Уорд, испуганный последствиями, затаился в Греции, откуда послал письмо, да не кому-нибудь, а королю Якову I, с просьбой помиловать его. Ответ нашедшего время ответить Якова был краток и прост – «попадешь к нам в руки - вздернем без суда и следствия!». И Уорд скрепя сердце вернулся в Тунис, где к нему, как ни странно, не было применено никаких карательных мер.
Такое происшествие было не только проблемой в репутации, но и большой денежной потерей – Уорд срочно вывел свои суда в море, чтобы произвести ряд атак на венецианцев, однако в боях с венецианскими боевыми галерами он потерял еще два судна, при этом ни одно приза не захватив. К 1608 году у Уорда из восьми кораблей осталось лишь два, но людей и денег не хватало, поэтому он продал одно из них, оставив второе – «Литтл Джон», где смог оплатить услуги команды лишь в 50 человек. Счастье ему улыбнулось в середине 1608 года, когда он смог захватить богатые призы, и к октябрю смог вывести в море эскадру из 14 кораблей. Казалось, жизнь налаживается, однако испанцы и венецианцы не дремали. Из Кадиса к Тунису была послана Океанская Армада дона Луиса Фархадо-де-Кордобы, капитана-генерала Моря-Океана, задачей которого было захватить или утопить корсарские силы Уорда и Дансера.
В июне 1609 года соединение Фархадо (8 галеонов, 2 паташа, 12 галер) прибыли к Сицилии и объединились с английским авантюристом на испанской службе – сэром Энтони Ширли (7 малых кораблей, 600 моряков). Далее Фархадо соединился с галерами французского «генерала моря» Огюстена де Болье (de Beaulieu), а так же судами шевалье де Тура из Гавра.
Дансер, прознав о выделенных силах, предусмотрительно решил сбежать, чем пролил себе жизнь чуть ли не на 6 лет, а вот Уорд объединился с корсарскими силами Кара Османа в Голете, где и был осажден соединенными франко-испанскими силами. У берберийцев было 7 парусных судов и 23 галеры. Французы и испанцы вошли на рейд двумя колоннами, в середине фронтом поставив свои галеры, и начали обстрел корсарского флота из всех орудий. В результате к концу дня 28 из 30 корсаров было безжалостно потоплено, а два корабля во избежание потопления выбросились на берег. Как ни странно – Уорд уцелел в бойне, ударился в мусульманство, принял новое имя – Юсуф Реис, однако всю свою жизнь до самой смерти в 1622 году отсылал деньги своей брошенной жене в Англии. Может это была любовь, а может и расчет – кто знает… Уорд унес это с собой в могилу
Что же касается экспедиции Фархадо - она была наверное самым сильным ударам по берберийским пиратам после Лепанто. Сэра же Энтони Ширли сповадили в Мадрид, где король Филипп III отстранил его с должности генерала галер, и оставил безработным. Ширли умер в Мадриде в 1635 году.
Уорд же оказался первым широко известным английским капером, который проложил дорогу на Берберийский берег, и уже вскоре туда просто толпой ринулись европейские ренегаты, среди которых значительную долю занимали англичане.