Около тридцати лет уж с той истории прошло, а всё помню, как сейчас.
Годы те тяжёлые были, времена трудные. Едва сводили концы с концами. Проживала моя семья в старом доме на три семьи. Между собой кликали мы наш ветхий домишко бараком.
В одной из квартир ютилась моя семья. В другой - пожилая чета: баба Глаша и её глухой супруг Иван. В третьей - Витька, мой товарищ. Вместе ходили в школу, гоняли мяч во дворе, лазили по крышам гаражей и страдали прочей ерундой от безделья. Судьба к товарищу не благоволила с самого рождения. Отец его время от времени отправлялся в места не столь отдалённые. А возвращаясь, пил ещё сильнее, да колотил его и мать, которая всё чаще и чаще прикладывалась к бутылке. Голодный и побитый Виктор часто жил у нас по нескольку дней.
В конце 80-х сначала в пьяной драке забили отца, затем Витя схоронил мать, что также сгубил зеленый змей. Я учился в училище, а Витьку ничего не оставалось, как пойти работать. А работы он никогда не гнушался. Разгружал вагоны, работал на частных стройках. И, надо заметить, не пил ни грамма. Хороший парень, добрый, работящий.
И спустя время, лет эдак через пять после смерти матери, одним днём привел он в дом барышню. Звали её Галина. Грузная, пышных форм молодая женщина. Волосы рыжие, спутанные, сальная кожа так и лоснится. «Ну с лица воду не пить. Главное, чтобы человек хороший был!» — подумалось мне тогда. Да только хитрые бегающие глаза всё равно сущность её выдавали. Однако свои мысли товарищу говорить не стал. Его выбор, его жизнь. Позже узнал, что познакомился Виктор с ней на вокзале. Плакалась, говоря, мол, жить ей негде. Пожалел, приютил. Знает, как тяжело одному, а вдвоем всё легче. «Женюсь, детишек родим. Заживем!» — мечтал он.
Поначалу Галька и впрямь старалась. Порядок в доме навела, готовила, обхаживала мужика. Вот только работать не шла, говоря, якобы нет в городе работы подходящей. Зато ежедневно пилила Витю, что денег мало приносит. Тот похудел, почернел, вылезая вон из кожи ради неё. А когда предложили работу вахтовым методом и хорошую по тем временам оплату, быстро согласился.
В общем, пока Витька месяцами работал и деньги ей присылал, Галинка его знатно гуляла. Слышимость и видимость у нас хорошая была в бараке. Возвращаясь под утро, еле держась на ногах, барышня отсыпалась весь следующий день. И вечером снова исчезала на темных улицах города.
Однажды Витька, приехав после двух месяцев отсутствия, сообщил, что остаётся на совсем. Галина, конечно, приуныла. Гулянки закончились, милого обхаживать надо. Я прямо говорил товарищу о поведении его женщины, но тот лишь молча слушал, не желая верить сказанному.
Прошло всего несколько недель после возвращения, как Виктор, выйдя на общий двор, пожаловался мне на странные вещи, что творятся по ночам и не дают ему спокойно спать.
— Плачет каждую ночь! Ты точно не слыхал? — снова спросил он. — Говорю тебе, младенец надрывно кричит. Галька тоже не слышит. Я так больше не могу. Голова словно чугунная от его криков. А он ведь, знаешь, жалобно хнычет, сердце рвется.
— Да вроде из соседних домов у нас никто не рожал. Ты спроси у бабы Глаши, может, она что слыхала? — говоря о соседях из нашего барака, предложил я.
— Смеёшься, что ли? Она уж сама, как и дед её, глухая на два уха! — отрезал товарищ.
В это самое время во дворе показалась старая Глаша, что направлялась к колонке за водой.
— Доброго дня! — поприветствовали мы соседку. — Я сам спрошу. Может она и знает, кто из соседей родил недавно, — шепнул я Витьке. — Бабушка Глаша, а вы, случаем, по ночам плач не слыхали?
— Что ты говоришь, сынок? Не расслышала. Подойди ближе! — крикнула старушка.
- Что и стоило доказать! — сердито пробубнил мне Витя.
— Я говорю, плач детский вам по ночам спать не мешает? — не унимался я, приблизившись вплотную к бабе Глаше.
— Ах, плач. Вот оно что. Тебе, поди, слышится? — вдруг обернувшись к Витьке, прищурив глаза, выпалила она.
— Ну да мне бабушка Глаша! — оторопел он и добавил: — Сил уже нет слушать.
— Так твоё дитё плачет! — пронзая его взглядом, отчеканила баба Глаша.
— Ты не умом ли тронулась, баба Глаша? Нет у нас с Галиной, детей! Чего это ты такое болтаешь? — рассердился товарищ.
— С этим вопросом, милый, тебе к Гальке твоей надо. Была давеча тяжелая и вдруг пустая стала. Это вам, мужикам, не видать, а от меня не утаишь. У меня жизненный опыт, сынок, глаз наметанный. Ты скажи своей Гальке: негоже дитю без имени! Душа невинная мается. Пока именем его не окликните, так и будет мыкаться.
— Не верю! Быть такого не может! Не могла она так поступить! — попятившись назад, прохрипел Витька. — Врешь ты всё!
И стремглав бросился в дом.
— Имя дайте, так хоть на небушко ангелочком возвратится! — крикнула вдогонку старушка и, шаркая ногами, пошла за водой.
За стеной раздавались крики и ругань. Я стал невольным слушателем происходящего. Галька долго не признавалась в содеянном, но под тяжелым напором Витьки сдалась. Наговорила столько всего, что удивляюсь, как товарищ сдержался, чтобы не прибить её на том же месте. Баба Глаша не обманула, говоря о недавнем положении Галины. Та же, пока Витя работал, гуляла с другим. О чем, не стыдясь, призналась ему. От кого дите заимела, знать не знала. Да и не хотела себя ребёнком обременять. Избавилась от него дома, выпив некое снадобье, приобретённое на подпольном рынке. Вытравила таки и последовал вы. ки. дыш. Прикопала останки прямо во дворе под окном.
«Ты себя то видал? Тоже мне отец. Плодить нищету собрался! От получки до получки, пелёнки да распашонки и жизнь впроголодь! Нет уж, такая жизнь не для меня!» — верещала за стеной Галина.
Ближе к ночи ругань стихла. И я даже задремал, когда глубоко за полночь меня разбудил крик.
«Петр!» — раздался крик Галины в ночной тишине.
«Нарекла таки именем нерождённого ребёнка,» — понял я. Затем хлопнула дверь и во дворе послышались шаги. Выглянув в окно, я заметил удаляющийся за калиткой силуэт Галины с вещевой сумкой в руке. Через открытую форточку в нос ударил сигаретный дым. Выскользнув во двор и увидев сидящего на крыльце Витька, я присел рядом. В трясущейся руке дымилась папироса.
— Кажется, сын у меня был, — сглотнул он, утирая хлынувшие из глаз слёзы.
С той ночи, когда Галина дала имя ребёнку, его чистая душа успокоилась и более не тревожила и не терзала своим плачем сердце Виктора.
Прошло много лет. Барака давно нет. Снесли, а на его месте располагается чудесный парк. Каждый раз, бывая здесь со своей семьей, я вспоминаю тот необъяснимый случай, который открыл глаза Виктору на истинное лицо Галины. И по-прежнему не понимаю, как такое вообще возможно. Если хотите знать, Виктор женился, у него родился сын и дочь. Год назад он стал дедушкой. С первых дней жизни беспощадная судьба, наконец, смилостивилась над ним и подарила прекрасную семью, о которой он всегда мечтал.
