«Выше головы» – дебютный художественный фильм режиссёрки Софии Маргацкой и продюсерки Александры Бениковой. В основе сюжета – история двух сестёр, у которых умер отец. Так как у героинь картины с ним были непростые отношения, они переживают горе по-разному. Об отличительных чертах ментальной и физической смерти, клише на экране и отцовской фигуре в кинематографе – в этом тексте.
Одна из съёмочных площадок вашего фильма была на пустыре за крематорием. Намеренно подбирали такую локацию?
София (далее по тексту – Софа): Это чистая случайность. Наша художница-постановщица Ангелина работает в этом крематории, она и порекомендовала нам это место. Мы приехали на локацию, увидели довольно живописный пустырь и поняли: хотим снимать здесь.
Очень много шутим, что дух крематория помог нам в ту смену. По крайней мере, он не хотел нас отпускать без отснятого материала. Мы должны были закончить в семь или восемь утра, а в итоге разъехались только в одиннадцать.
Александра (далее по тексту – Саша): Очень много сил дали эти шутки про крематорий. Вспоминаю, как тащила пятилитровую бутылку технической воды по темноте, а вокруг никого нет, и этот крематорий ещё сбоку. Подумала тогда: «Замечательно же! Если что далеко везти не придётся».
Как пришла идея снять фильм о переживании утраты?
Софа: Сначала я нашла исполнительниц главных ролей и только потом – идею. С Настей, которая играет в фильме Асю, мы уже до этого работали. Она снималась в моём документальном фильме – это была бакалаврская дипломная работа. Там девушка никого не играла и была просто сама собой. Уже тогда увидела в ней потенциал: Настя – актриса, которая сможет исполнить роль в художественном фильме.
С Кариной – она играет в нашем фильме Вику, младшую сестру Аси – мы уже познакомились в Питере. Просто увидела её у Насти на работе. Сначала я работала документальным методом: брала камеру и наблюдала за тем, что она делает и как себя ведёт – пыталась понять, какая она личность. После этого я подумала, что было бы интересно посмотреть на то, как девочки работают в кадре вместе. Сделала такой учебный этюд. Там они очень контрастные: Настя – спокойная, более строгая, а Карина – безбашенная оторва.
В целом отталкивалась от того, как девочки ведут себя друг с другом. Увидела, что в рамках сюжета фильма они могут быть родными сёстрами с очень противоречивыми отношениями. Для того, чтобы это противоречие легло в основу фильма нужно было какое-то драматургическое событие, которое могло бы их объединить, поменять их отношение друг к другу.
То есть у тебя изначально не было сценария, и сюжет фильма рождался в процессе работы?
Софа: Сценария действительно не было. Больше предпочитаю работать методом импровизации. Из известных режиссеров так делает Джон Кассаветис. Довольно тяжело, но в авторском кино это стандартная схема. Когда ты снимаешь фильм с непрофессиональными актёрами, это вообще основа. Им нельзя дать готовый текст и сказать: «Вот держите текст, выучите его, а потом сыграйте мне что-нибудь!» Чтобы такие актёры органично смотрелись в кадре, нужно работать методом импровизации и документальности.
На эту идею повлияли работы каких-то других режиссеров?
Софа: Сам сюжет родился самостоятельно. При этом я параллельно консультировалась ещё с мастером по режиссуре в киношколе Николаем Ковальковым и с моим куратором Никитой Грушиным, который помогал мне делать этот проект. С творческой точки зрения он тоже меня направлял: приносила ему наброски поэпизодного плана в нескольких вариантах, мы с ним обсуждали сцены, что-то докручивали. Не могу объяснить толком как, но идея фильма появилась сама. Единственное, потом я подбирала фильмы-референсы для актрис, чтобы им было понятно, как эти переживания и чувства воплотить на экране.
Приходилось ли как-то дополнительно объяснять актрисам свой замысел, чтобы они точнее вошли в образ?
Софа: Мы вместе смотрели фильм «Возвращение» Андрея Звягинцева и разбирали его по кадрам. Это тоже история двух братьев, там тоже есть фигура отца – основная в творчестве этого режиссёра.
Важно сказать, что девочки до этого работали вместе, и сейчас они дружат и общаются, что тоже повлияло на их близкое взаимодействие внутри фильма. Плюс к этому, мы проводили различные телесные тренинги на физическое сближение, чтобы в эпизоде, где они обнимаются, это не смотрелось фальшиво. Прикосновения не должны были выглядеть, как объятия двух незнакомых людей, – на экране мы должны увидеть реальных сестёр и их настоящие отношения.
Когда актрисы уже вживались в образы, мы прибегали к методу интервью: я задавала вопросы их героиням, и девушки должны были что-то рассказать о «себе». Некоторые фразы из этого разговора, вошли в диалоги фильма. Таким способом мы выстраивали и образ отца, по которому каждая по-своему скорбит. Где-то они на своих отцов опирались, а где-то я на своего. Можно сказать, что у нас получился такой собирательный и усреднённый папа.
Почему режиссёры и сценаристы так любят исследовать фигуру отца в своих работах?
Саша: Есть же такая шутка, что в России две проблемы: отец ушёл из семьи, и отец остался. Я – один из тех людей, у которых отца нет. Многие мои знакомые рассказывают истории об отце, который не любил их и с которым не складывались отношения. Но, когда он умер, что-то очень сильно изменилось в их восприятии жизни. Это опыт не всех, но многих. В этом смысле фигуру отца довольно любопытно исследовать.
Софа: В сюжет фильма вплетается довольно личная история. Мои отношения с папой – не самые простые. Когда мне было 13 лет, родители развелись. С папой очень сложно складывались отношения, было какое-то непостоянство: то всё хорошо, то плохо. Мне потребовалось много лет, чтобы как-то понять отца, как-то его принять. Перебороть свою боль. Сейчас я спокойнее отношусь к нему и к его выбору. Эта рефлексия легла в основу фильма.
О чём обычно не говорят в фильмах про смерть?
Саша: В поп-культуре и в массовом кино смерть – это трагедия, замедленная съёмка, грустные воспоминания. Почти совсем не говорят о том, что смерть может принести облегчение или не вызвать вообще никакой видимой реакции. Это большая проблема для людей, которые сталкиваются именно с такой формой горевания. Так как они не видят себя на экране, они думают, что они какие-то неправильные и с ними что-то не так, если они не рыдают и неделями не носят траур. Важно говорить об этом и показывать, что переживание смерти может быть совсем разным.
Софа: Наша задача, в том числе, показать другую форму горевания. Это можно заметить на контрасте двух героинь: одна девушка находится в трауре и не понимает, как быть дальше, для второй смерть отца – это облегчение. В этом противостоянии они как-то сосуществуют и находят общий язык. То есть этот фильм необычен тем, что он показывает, как смерть, несмотря на разное отношение к ней, сближает людей и помогает им преодолевать непонимание.
В спецпроекте для продвижения фильма можно увидеть много разных историй о том, как люди переживали смерть близких. Почему именно такой формат?
Саша: Цель этого медиапроекта — показать, что у всех всё по-разному. Нет какого-то сценария горевания, которого нужно придерживаться. У нас есть истории, в которых люди злились, реально скорбели или особо ничего не чувствовали.
Когда я думала о том, как продвигать фильм, в моей голове сложился пазл из рассказов моих близких о горевании и переживаний героинь нашего фильма. В этот проект вошло несколько историй, которые я слышала от очень близких мне людей и задолго до фильма. Подумала, что нужно поговорить с людьми и спросить у них: как это было на самом деле, что они чувствовали? Так, в работе над историями я узнала от родных и друзей какие-то вещи, о которых они мне раньше не рассказывали. Тогда я поняла: насколько мало мы знаем о том, как даже наши самые близкие переживают горе.
Мы очень мало знаем о том, как горюют близкие, – как думаешь, почему так?
Саша: Есть представление о том, что только одна форма горя допустима, а все другие нет. Если ты будешь после смерти отца в разговоре с окружающими шутить про «Клуб БЕЗ БАТЬ», то на тебя будут смотреть как на прокажённого. Хотя у всех у нас разные защитные механизмы, окружающие будут ждать от тебя соблюдения только одного паттерна горевания. Некоторые люди пытаются подстраиваться под эти ожидания при том, что они совсем не так переживают горе. Это одиночество. Потому что никто не знает, что на самом деле чувствует человек, ведь он принял решение играть эту роль: плакать и носить чёрное.
В интервью для подкаста «Кинопробы» Софа, отвечая на вопрос, о чём фильм, сказала: «Для меня фильм, скорее, не про смерть физическую, а про смерть ментальную. Когда человек жив, но конкретно для тебя он умер, и ты можешь очень по-разному на это реагировать». Как вы думаете, при какой смерти сложнее справиться с горем – при физической или при ментальной?
Софа: Если мы говорим про физическую смерть, здесь важно учитывать: умер человек внезапно, когда его близкие совершенно этого не ожидали, или это был процесс умирания. Первая ситуация может ударить больнее. Вот вы вчера общались с человеком, а сегодня его уже нет. Бывает ещё такое: человек долго болел и, когда он умер, его родные почувствовали облегчение, так как их близкий больше не мучается. Конечно, умирающий человек – это тоже горе, но оно предсказуемое. Такая смерть может быстрее принести живым смирение.
«Эмоциональная смерть» во многом связана с предательством. Мы же его тоже обычно не ожидаем, поэтому оно может по ощущениям напоминать внезапную смерть близкого. Для кого-то «умер» бывший партнёр, для кого-то – бывший друг, для кого-то – один из родителей. Случилось что-то неприятно и ты понимаешь, что всё: после этого человек для тебя мёртв.
При этом я прекрасно понимаю, что ощущения от эмоционального разрыва и физической смерти сильно отличаются. С физической потерей рано или поздно скорбящий справляется – раны заживают. С ментальной «смертью» всё гораздо сложнее. Её переживание похоже на кардиограмму: сначала понимаешь, что не общаешься больше с человеком, а потом он появляется где-то на горизонте, и ты снова ощущаешь, что сердце болит по нему. От такого порой трудно скрыться: с этим человеком вы можете пересекаться, даже если этого не желаете. В этом ключе эмоциональное горевание может быть чуть менее болезненным, но при этом более длительным.
Саша: Сравнила бы эмоциональную утрату с бумажным порезом. Ты порезался – рана саднит, долго не заживает, тебе больно и мерзко. Когда мы говорим о физической смерти, здесь может быть проще: человека закопали, ты это увидел, и у тебя больше нет каких-то надежд и иллюзий. Если произошёл эмоциональный разрыв с человеком, то эта боль может тянуться: появится надежда, а потом опять что-то не сложится.
Софа: У моих отношений с папой была примерно такая же динамика, которой Саша описала эмоциональную утрату. Это подвешенное состояние, когда ты находишься в неопределенности. Оно иногда гораздо травмирующее, чем горе по физической утрате.
Должна ли мысль о конечности жизни подстёгивать нас к тому, чтобы мы давали людям шанс – «воскрешали» их эмоционально?
Софа: Каждый человек заслуживает шанс. Бывает, не один шанс, а два, пять, десять. Все ссоры могут длиться очень долго, но в целом что-то можно изменить. Инициатива не должна исходить только от тебя – это не игра в одни ворота. Всё поправимо, кроме физической смерти.
Что вы узнали о себе, пока работали над этой картиной?
Софа: Если проводить параллели между сюжетом и личной историей, то не могу сказать, что я в себе что-то открыла. Мне про себя уже было всё понятно. В этом фильме просто воплотила некоторые свои переживания и размышления.
Скорее, благодаря этому фильму поняли: мы всё можем, если захотим. Это был мой первый игровой проект, до этого снимала только документальное кино. В той работе совершенно другие требования: неигровой фильм можно снять в одиночку или с минимальной командой. В проект «Выше головы» пришлось привлекать много людей, а это очень волнительно и непросто.
Саша: Для себя сделала кое-какие личные выводы. Одним из тех людей, которым нужно было объяснить, что горевать можно по-разному, была я. Получился очень терапевтической спецпроект. У всех у нас когда-либо бывают размышления в духе: «Что я буду делать, если завтра умрёт кто-то очень важный для меня?». Когда ловишь себя на мысли: «Ничего», – начинаешь считать себя плохим человеком.
Работа над спецпроектом дала понять, что горе у всех по-разному проявляется. К тому же мне эта работа помогла гораздо лучше понять, что чувствовали мои близкие, которые до этого не делились со мной переживаниями, но поделились ими как с журналисткой. Это повлияло как на мои отношения с этими людьми, так и на восприятие своих чувств.
Если попрошу вас описать фильм несколькими словами, сможете это сделать?
Софа: Отрыв, отчаяние, принятие и смирение.
Саша: Описала бы его словом «Трип». Какой именно трип – это уже другой вопрос. Так как слово “trip” в переводе с английского – путешествие, то в целом оно здесь подходит.
Кто идеальный зритель фильма «Выше головы»?
Софа: Молодые, свободные и целеустремленные люди, которые мыслят шире общепринятых границ.
Саша: Важно добавить, что они ещё склонны к саморефлексии. Это люди, которым хочется над чем-нибудь подумать, узнать что-то о себе, а потом, например, написать об этом тред в Twitter.
Спасибо, что прочитали это интервью!
Съёмки кино – очень затратный процесс, поэтому начинающим и перспективным кинопроизводителям важна любая поддержка. Чтобы поблагодарить Софу и Сашу за их работу, вы можете рассказать об их фильме своим друзьям и близким или финансово поддержать производство нового фильма девушек по этой ссылке.
Текст: Максим Бабенко