С момента отгрузки раненого прошло три часа, после чего по рации сообщили о том, что опять придут командиры, что не предвещало никакого спокойствия и умиротворения. И хотя командиры у нас отличные, их повторное появление говорило о возникновении новых задач и новых трудностей на пути к их решению. Пришли командиры и мы опять начали огневую поддержку группы, выносящей на этот раз двухсотых.
Во время перезарядки пулеметной ленты с одним из командиров случился казус: при выключенном переводчике огня все же произошел одиночный выстрел из за неисправности ударно спускового механизма. Нам повезло и пуля ни в кого не попала. Командир что то долго ковырял отверткой и стучал по ней молотком чтобы устранить неисправность. Наконец ее устранили. Первый груз 200 принесли когда я дежурил у монитора и тут же его перенесли на точку отправки. Ребята пришли все мокрые и уставшие, нести труп даже весом в 80 килограммов по неровной поверхности с большой вероятностью подвернуть или сломать ногу это очень трудно. Моё дежурство у монитора закончилось и мне сказали помогать вытаскивать следующего груз 200. Попытаюсь передать свои ощущения. В десять часов вечера уже давно ничего не видно, мы вдвоем вылезли из дверного проема, на ощупь обошли мешки справа и слева, лежащие для усиления защиты в случае внезапного нападения на нас. Защита это хорошо, но не в случае когда надо нести труп убитого товарища, так как в этом случае нужно высоко поднимать носилки или как то огибать эти мешки. Мы вышли в кромешной мгле, прощупывая руками стены и огибая мешки. Я помню, подумал что будет очень нелегко обогнуть мешки и внести носилки внутрь помещения. Мы вышли из дверного проема, прошли по обломкам обрушенных этажей нашего здания, проползли под рухнувшей бетонной плитой, после чего пробежали метров двести до места, где мы встретили другую группу, которая несла труп на носилках и уже порядком устала. Мы кое как дотащили груз 200 до нашего помещения. По дороге приходилось следить за тем, чтобы в темноте не сойти с тропы и самому не стать 200 или 300 подорвавшись на мине, протаскивать носилки ниже бетонной плиты и вносить в помещение, на то что нас могут обстрелять из стрелкового оружия или из миномента, никто внимания не обращал. Когда мы внесли груз 200, я узнал в нем знакомого. При жизни это был отличный солдат, с хорошим чувством юмора. Он никогда не носил шлем, а ходил в кепке, называя ее в шутку бронекепкой. Я думаю, что это тоже внесло свою лепту, хотя характер осколочного ранения в голову говорит о том, что даже если был бы шлем, он не помог бы так как осколок вошел в шею и вышел в задней части черепной коробки. Позже, командир сообщил, что смерть возможно произошла из-за желания ребят отжать боекомплект у укропов, при этом было плохое планирование операции или вообще все произошло спонтанно. Перед нами лежал труп, почти полностью обнаженный, с него сползли штаны во время переноски или при попытке оказать медицинскую помощь. Мы одели штаны, перемотали изуродованное лицо бинтом,примотали руки и ноги чтобы удобней было его нести на носилках.
Ребятам предстояло еще километр тащить груз 200 по окопу. Потеря боевого товарища это не только моральная утрата но еще и значительные физические затраты на доставку его тела, а как иначе, ведь мы своих не бросаем. Жаль, мы не успеем попрощаться с погибшим товарищем, так как будем на ротации во время отпевания. Прошай, наш боевой товарищ Шева, пусть земля тебе будет пухом.
