На рубеже веков мировая литература нуждалась в новых образах, темах и приемах. Они нашлись в русской литературе. Вместе с командой проекта «ВТБ — России» выясним, кто из русских писателей вдохновлял иностранных коллег и почему французский критик Эжен-Мельхиор де Вогюэ назвал русских литераторов «спасительным кругом для истощенного искусства».
Лев Толстой: мастер эпохальных историй
Европа познакомилась с творчеством Льва Толстого в 1879 году: тогда на французский язык перевели его роман «Война и мир». Эпопея ошеломила читателей: эпохальный труд с немыслимой глубиной и психологизмом. К русской литературе с тех пор стали присматриваться внимательнее.
Новаторство Толстого заключалось в приеме «поток сознания». Это внутренний монолог, вольное движение мысли героя без четкой, выверенной формы, с внезапными ассоциациями и сиюминутными эмоциями. Этот метод переняли писатели-модернисты Марсель Пруст, Джеймс Джойс и большая любительница русской литературы Вирджиния Вулф. Сам Толстой использовал прием часто, например в «Анне Карениной» перед самоубийством героини:
«Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться; стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на все это? Но как? Зачем этот кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Все неправда, все ложь, все обман, все зло!..»
Сохранилось немало свидетельств того, как гении мировой литературы с детства зачитывались романами Толстого. В некоторых из них они взрастили саму идею писательства. Теодор Драйзер вспоминал:
«Я был так восхищен и потрясен жизненностью картин, которые мне открылись, что меня внезапно озарила мысль, как бы совсем новая для меня: как чудесно было бы стать писателем. Если бы можно было писать, как Толстой, и заставить весь мир прислушаться!»
Под влиянием Толстого оказались десятки иностранных коллег — Юлиус Фучик, Джон Голсуорси, Ромен Роллан, Бернард Шоу и многие другие. Они называли Толстого «общим учителем», «лучшим из лучших», «автором величайшего романа в мире». Ромен Роллан писал, что в нужное время сильная рука Толстого оказалась для него единственной поддержкой в духовном одиночестве на Западе.
Фёдор Достоевский: величайший психолог русской литературы
Произведения Достоевского за рубежом стали печатать еще при жизни писателя, но популярными тогда они не стали. Для многих на Западе он казался подрывной силой, которая расшатывает основы классического романа чуждым и непонятным психологизмом.
Интерес к его работам пришел в эпоху модерна. Обращение к подсознанию человека, исследование границ разума и психики в творчестве Достоевского легли в основу экзистенциализма, экспрессионизма и сюрреализма. Поэтому статус «первого психолога мировой литературы» от немецкого писателя Томаса Манна получил именно он.
Влияние Достоевского признавали Стефан Цвейг, Франц Кафка и Оскар Уайльд. Вирджиния Вулф переняла у него приемы внутреннего диалога, хотя в своей «Книге литературных признаний» она назвала Достоевского «гениальным писателем, не отличавшимся литературным стилем». Альбер Камю и вовсе открыто обращался к работам Достоевского, например в «Мифе о Сизифе» и «Падении». Он писал:
«„Бесы“ — одно из четырех или пяти произведений, которые я ставлю выше всех остальных. По многим причинам я могу сказать, что я им питался, и что из него я сформировался».
В Америке пик интереса к Достоевскому пришелся на десятилетие после Второй мировой войны, особенно в среде битников. Это целое поколение молодых американцев, которые выказывали протест современному обществу. Полем, где битники выражали свои идеи, стала литература, а их главным вдохновителем — Достоевский. Один из писателей-битников, Джон Клеллон Холмс, объясняя в «Нью-Йорк таймс» сущность нового поколения, цитировал «Братьев Карамазовых»: «Вся молодая Россия только лишь о вековечных вопросах теперь и толкует». Только речь теперь шла о послевоенной Америке.
Иван Тургенев: главный эстет русской литературы
Большую часть своей жизни Тургенев провел за границей. Он успел не просто познакомиться, а подружиться с Уильямом Теккереем, Чарльзом Диккенсом, Виктором Гюго, Ги де Мопассаном, Эмилем Золя. Еще при жизни его работы стали популярны и заслужили мировую славу.
Произведения Тургенева стали в Европе подлинным откровением о России. Писатель делился меткими наблюдениями о русских крестьянах, разночинцах, представителях интеллигенции. Иностранцев особенно покорила моральная чистота женских образов и пылкие революционные темпераменты мужчин в романах Тургенева.
Многие зарубежные писатели отмечали красоту и эстетичность тургеневской прозы. Джон Голсуорси — создатель «Саги о Форсайтах» — писал: «Если теперь английский роман обладает какими-то манерами и изяществом, то этим прежде всего он обязан Тургеневу». Вирджиния Вулф, в свою очередь, указывала, что тургеневские книги — это не последовательность эпизодов, а последовательность эмоций, которые исходят от центрального персонажа, и связаны в них не предметы, а чувства, и когда дочитаешь книгу — испытываешь эстетическое удовлетворение.
Особенное влияние творчество Тургенева оказало на французских и английских коллег. Например, искусство создания сложного и неоднозначного характера, «дар могучей наблюдательности» лег в основу стиля Ги де Мопассана. Даже в современной литературе англичане помнят о Тургеневе: писатель стал одним из героев пьесы Тома Стоппарда «Берег утопии».
Льва Толстого, Ивана Тургенева и Фёдора Достоевского за рубежом называли «великой тройкой». Они привнесли в мир новый тип литературного мышления. В момент стагнации и упадка мировой художественной мысли рубежа веков русская литература стала источником идей и вдохновения, стимулом для роста и развития. Английские литераторы писали по этому поводу: «Русская литература стала факелом... Свет этого факела разлился далеко за пределы России, он озарил собой всю Европу».