Предисловие составителя и переводчика
Восток ещё лежал непознанным пространством,
И громыхал вдали, как грозный вражий стан,
А с Запада несло викторианским чванством,
Летели конфетти и подвывал канкан…
А. Ахматова, «На Смоленском кладбище», 1942
Все смешалось в диком танце,
И летят во все концы
Гамадрилы и британцы,
ведьмы, черти, мертвецы…
Н. Заболоцкий, «Меркнут знаки Зодиака», 1929
… русский – замечательное создание, пока он
остается в своем обличье. Как азиат он
бесподобен. Но вот когда он начинает
настаивать на том, чтобы его воспринимали
как самого восточного из западных людей
вместо того, чтобы считаться самым
западным из азиатов, он превращается в
расовую аномалию, бесстрастно
воспринимать которую невероятно трудно.
Р. Киплинг, 1903[1]
Уважаемый читатель! Перед Вами - подборка адаптированных на русский историко-публицистических и иллюстративных материалов, которую я назвал «Циклопедией русофобии[2]». «Циклопедия» (именно так, а не «Энциклопедия», как если Вы могли бы обо мне подумать, что я не весь русский язык выучил) – это ассоциативный каламбур, навеянный древнегреческим мифом о победе хитроумного Одиссея над свирепым и мощным, но недалеким и примитивным, уж слишком полагавшемся на свою физическую мощь и оттого - уязвимым в своей самонадеянности Циклопом[3].
На протяжении всей своей истории, какой бы ни была в ней государственная власть и устройство в различные исторические периоды, Россия неизменно вызывала на воинственном этноцентричном Западе (англо-саксонском - прежде всего) диаметральные смешанные чувства – от страха и восторженного упования простого обывателя[4], до зависти[5], а от неё – до утробной ненависти и желания напакостить любым доступным способом - у тамошних власть предержащих[6]. При этом, «для западных европейцев Россия (а до неё – Византия) иногда считалась частью Востока (Ориента), иногда – нет, хотя дихотомия между Европой и Азией… начала заметно проявляться с ростом европейского военного и технологического превосходства только в XVIII в[7]. («Англичанка нам гадит», как написал один известный русский писатель в своем бессмертном произведении, после чего это крылатое выражение «пошло в народ»[8]). Отход от социал-дарвинизма, теорий расовой неполноценности и переход к более объективному и, соответственно – более позитивному страноведческому изучению России в Европе в целом наметился лишь после Первой мировой войны практически одновременно (во втором десятилетии ХХ в.) по всей Европе с открытием кафедр славянских и русских исследований в нескольких университетах. Отдельные представители западного интеллектуального слоя при этом, хоть порой и пытались усмирить разбушевавшиеся воображение и страсти, стараясь взглянуть на вещи отстраненно-объективно – они, тем не менее, как сейчас говорят – выпадали из «мейнстрима»[9]. Их голоса, сколь бы они ни были рационально обоснованы и компетентны, по большей части так и оставались «вопиющими в пустыне»[10], оказывая лишь поверхностное воздействие на обыденное сознание обывателя. «Люди Запада, - как отмечал Сту Бернс, - совершенно не хотели понимать «другого» или делиться чем-либо с «другими». В лучшем случае они, скорее всего, хотели выяснить для себя, что конкретно они могли бы позаимствовать у «другого» только лишь для собственной выгоды»[11]. Исключения составляли периоды, когда коллективный Запад нутром чувствовал для себя, своего шкурного существования опасность перед лицом силы более лютой – наполеоновского нашествия и/или угрозы германского милитаризма во время Первой и Второй мировых войн[12]. Тогда российский минус в одночасье и с факирской легкостью менялся на плюс – жгучая животная ненависть в одночасье сменялась призывами к сотрудничеству, изумленным восторгом и упованием[13], впрочем – лишь на то время, пока внешние опасность и порождаемые ею страхи не исчезали, и коллективный Запад вновь не обретал сытую фарисейскую самоуверенность в своем неизменном интеллектуальном, финансовом и военном превосходстве над всеми прочими недочеловеками, лишь по недоразумению (sic!) населяющих планету со скудеющими ресурсами, явно недостаточными для еще большего обогащения «золотого миллиарда»[14]. И наоборот, когда, как в 20- е годы или в начале 90-х годов ХХ века, Россия (по внутренним причинам преимущественно) ослабевала, её бывшие союзники и даже «братушки» -славяне вовсю пытались демонстративно и коллективно каждый побольнее «пнуть» давшего кажущуюся слабину русского медведя, с пеной у рта доказывая наличие у России вселенско-гегемонистских планов[15] и отсутствие у себя чего бы то ни было общего с ним[16].
Человеческое сознание дихотомично. В разные исторические эпохи, на всех уровнях общественных взаимоотношений человек строил, созидал и одновременно стремился отгородиться, устранить или уничтожить (по мере имевшихся у него возможностей) практически все, что представлялось ему не укладывающимся в удобно-привычные для него рамки представлений о собственном комфорте[17] – так от века устроен мир и человеческое жизнеощущение вообще – от глобального порядка до его собственного бытового и жизненного уклада. Это – естественная данность, отрицать которую и бороться с которой совершенно бессмысленно (если вообще возможно и стоит), хоть устоявшиеся со временем в том или ином человеческом обществе в любой географической точке представления требовали не допускать насилия по отношению к другому, «инаковому», ибо, с одной стороны – могла «прилететь обратка», а с другой - обостряющиеся приступы помешательства-разрушения неизбежно выливались в «расчеловечивание» собственной личности, превращение её в нечто франкенштейно-нежизнеспособное и оттого – суицидально-монструозное[18]. И в конечном итоге эта новая человеческая ипостась неизбежно пожирала себя – деградировала во всех отношениях, ослабевала и пасовала перед «силами добра», которые сохраняли еще в себе в большей или меньшей степени потенциал и интуитивную тягу к укладу, исключающему людоедство[19] и физическое уничтожение «инакового» как залог и способ собственного выживания и благоденствия. Неизбывное влечение человека к благополучию и комфорту (что бы под этим не подразумевалось), исключающее насилие над другим как способ и форму самоутверждения в этом мире, в конечном итоге неизменно побеждало, что, однако, не исключало рецидивов кровожадного буйства и помешательства, как на житейском уровне, так и на межгосударственном. Философы, религиозные мыслители и обществоведы всех мастей в разные времена, используя накопленный интеллектуальный багаж (в меру гуманизма, таланта, предвзятости и оголтелости) всегда, в относительно «спокойные» периоды человеческого существования, приходившие на смену приступам обострения кровожадных инстинктов, обосновывали преимущества мира и созидательной человеческой деятельности перед его же инстинктами разрушения[20]. Правда, справедливости ради надо отметить, что тех из них, кто осмеливался выступать с проповедями подобных взглядов в периоды обострения и помешательства, правящие на тот момент автократы или режимы старались изолировать, «задвинуть подальше» (как это произошло в случае с Г. Уэлсом, например, подвергавшегося травле в Великобритании за свою симпатию к России и русским) или попросту игнорировать. Насилие, бойкот или принудительное забвение допускались в отношение «нарушителей спокойствия» - в зависимости от того, насколько угрожающе-опасен был исходивший от них импульс разрушения безмятежного существования для той или иной элиты в том или ином уголке нашего мира – от респектабельно-цивилизованного до занюханного и позабытого Богом.
При всех «фобиях», так или иначе присущих любому людскому мировоззрению, национальных ценностей и вытекающих из них алгоритмов практических действий, они – эти ксенофобские этно-психические отклонения – наибольшей стойкостью в веках обладали по отношению к двум народам или нациям – евреям и русским[21]. Они - суть антисемитизм и русофобия[22]. Привнесенный с Запада антисемитизм по отношению к евреям – поскольку еврейский народ за свою многовековую историю вынужденного выживания выработал в себе, в своем национальном характере, помимо неоспоримых природных талантов, приспособленческо-предпринимательские черты, позволявшие ему сохранить и продлить своё обособленное коллективно-общинное существование как расселенной нации и вполне комфортно порой обустроиться в чужеродных ему среде и культуре. Что, естественно, у многих представителей титульных наций вызывало ненависть, обиду, зависть и приводило зачастую к чудовищно-нелепым обвинениям во вселенском заговоре[23] и действиям, вроде пресловутого «дела Дрейфуса». Кстати, на многонациональном и многоконфессиональном Востоке антисемитизм вплоть до начала активной германской пропаганды после 1933 г., создания государства Израиль в 1948 г. и последующих арабо-израильских конфликтов известен не был. От слова «совсем».
____________________________________________________________________________________
[1] Цит. по Morrison A., “Russian Rule in Turkestan and the Example of British India, c. 1860-1917” in The Slavonic and East European Review 84, no. 4 (2006), p. 94
[2] Термин «русофобия» вошел в толковые русские словари при И.В. Сталине. Впервые он зафиксирован в словаре Дм. Ушакова (1935 – 1941), затем – в словаре С. Ожегова (1949) и в «Академическом словаре» (1950 – 1965).
[3] Как отмечал Широкорад А.Б. в своей работе «Россия – Англия. Неизвестная война. 1857 - 1907», «Последним русским правителем, который не боялся западного «общественного мнения», была Екатерина II. Когда ей доложили, что французский посол спрашивает, на каком основании были введены русские войска в Варшаву, она велела спросить посла, а на каком основании он ей задает такие вопросы»?
[4] … «на протяжении всего XVIII в. русофильский характер английской дипломатии был традиционным, более того, к концу века открыто исповедуемым символом ее веры стало мнение Уильяма Питта, что “узы, связывающие Великобританию с Российской империей, созданы природой и нерушимы”. Такая ориентация во внешней политике Англии вопреки её договорным обязательствам перед Швецией в немалой степени содействовала возвышению России до положения морской державы. Однако в определенных кругах тогдашнего английского общества этот внешнеполитический курс вызывал недоумение, раздражение и просто неприятие. Именно в то время в Англии были впервые посеяны семена недоверия и подозрительности к России, которые пышным цветом расцвели во второй половине XIX в.», Харюков Л. Н., Англо-русское соперничество в Центральной Азии и исмаилизм», М., МГУ, 1995, С. 12, а также - Панкова-Козочкина Т. В., «Казак Землянухин и английская общественность: поиск межкультурной коммуникации», в сб. «Британцы и Народы Юга России: Проблемы Взаимовлияния». Сборник научных статей, Краснодар, 2015, С. 133 – 143
[5] «Зависти» - прежде всего потому что, «engrandizement» - т.е. «территориальное расширение или приращение» Российской империи оказалось весьма успешным и было достигнуто относительно «малой кровью». Тактика военных кампаний России в Средней Азии дотошно и тщательно изучалась и анализировалась, причем британские военно-политические аналитики неизменно подчеркивали, что секретом успеха русских в завоевательных военных операциях была их решимость и стойкость в сражениях, которых, по-видимому, они чувствовали, не хватает им самим в их собственных операциях и обращении с «азиатскими дикарями». Как особый пример и образец для подражания они неизменно отмечали жесткость М.Д. Скобелева в отношение противника, которая особенно импонировала им, предпочитавшим расправляться с уже поверженными, правда, врагами, привязывая их к пушкам, как это происходило после подавления индийского восстания 1857 г. См. на эту тему Morrison A. “The extraordinary successes which the Russians have achieved" - the Conquest of Central Asia in Callwell’s Small Wars”, New College, Oxford, б.г.
[6] См., например, Неменский Олег, «Русофобия как идеология», Вопросы национализма, М.: 2016, С. 26 – 65, URL: http://vnatio.org/.
[7] Morrison A., «Applied Orientalism in British India and Tsarist Turkestan», in Comparative Studies in Society & History Vol.51 No.3 (July 2009), pp. 619-647. Кроме того, «… в отличие от Британии, Франции и Соединенных Штатов, чье идеологическое дистанцирование от «Восточных стран» представляло собой тщательно продуманное оправдание для доминирования над старинным врагом и представителем враждебной религии, Россия имела намного более сложные отношения с «Востоком». Те, кому русские пытались подражать и кого стремились превзойти, никогда не считали их принадлежащими к «Западу» и клеймили как восточных «варваров» (Наполеону приписывают фразу: «Поскребешь русского — найдешь татарина») — и, соответственно, у России вроде бы была более насущная необходимость защитить собственный статус, определив Восток как нечто второсортное. Хотя русские подчас демонстрировали полную преданность интеллектуальному наследию ориентализма в его западной редакции, их более прямая связь с Азией, предопределенная историей (начиная с покорения русских земель Золотой Ордой, если не раньше) и географией (расположение в двух частях света одновременно), сделала невозможным для России полностью стряхнуть «восточный» аспект своей идентичности». Джераси Роберт, Окно на Восток: империя, ориентализм, нация и релиия в России, Новое литературное обозрение, М: 2013, С. 19. Отсюда же – и знаменитое блоковское: «Да, скифы – мы/ Да, азиаты – мы, / С раскосыми и жадными глазами…».
[8] О происхождении и генезисе этой метафоры в русском языке см. Долинин А., «Гибель Запада» и другие мемы. Из истории расхожих идей и словесных формул», М.: 2020, С. 65 – 72. Другая версия приписывает происхождение этого фразеологического оборота А.В. Суворову. В соответствующй статье в Википедии так говорится о происхождении этой метафоры: «Долгое время, не располагая сильной сухопутной армией, английское правительство следовало своей островной традиции — финансировать действия своих союзников в континентальной Европе, стараясь избегать непосредственного участия в военных действиях… ведя в течение десятилетий упорную борьбу с Францией, Англия почти не участвовала в боях. Эта особенность британского менталитета стала основанием для широкого хождения в России ещё в XIX в. поговорки «англичанка гадит».
[9] «Говоря о характере русских, очень образно описал его английский журналист Морис Бэринг: «Три типа в истории и литературе наиболее полно выражают национальный характер: Петр Великий, князь Мышкин и Хлестаков… Почти в каждом русском вы найдете черты всех трех персонажей». Barring M., The Russian People, London, 1911, P.55. «Венгерский ученый и путешественник Арминий Вамбери, тесно связанный с английскими правящими кругами, которого трудно заподозрить в русофильстве, не без оснований писал: “Русское образование и культура ловкой рукой была пересажена в Среднюю Азию, в эту крепость дикого фанатизма, алчности и тирании. Завоевание русскими Туркестана было счастьем для населения этой страны. В этом должна сознаться даже Англия» ..., Вамбери А., Путешествие по Средней Азии, СПб, 1865, С. 220.
[10] См., например, Королева С.Б. «Миф о России в британской литературе (1790-е – 1920-е годы)», диссертация на соискание ученой степени д-ра филологических наук, Н. Новгород, 2014 г. При этом, некоторые прекраснодушные высоколобые гуманитарии полагают, что рядом с русофобией военно-политического истеблишмента в Англии набирало силу и параллельная тенденция – русомании: «Ребекка Бэсли в своей работе «Russomania: Russian culture and the creation of British modernism, 1881-1922» («Русомания: Российская культура и возникновение британского модернизма, 1881 – 1922»), Oxford University Press, 2020, отмечает, что «русская литература стала играть важную роль в британской литературной политике в результате действия трех основных факторов: роста числа переводчиков произведений русской литературы в конце 1800-х годов, появления русских эмигрантов, работавших переводчиками и проводниками русской культуры и публикаций обзоров русской литературы. «Русомания» также демонстрирует, как сюжеты и стиль русской литературы проникли в британский модернизм в то время, когда протерпевали транформацию литературный стили и литературная критика, равно как и языкознание». Однако: «жалует царь, да не жалует псарь» – эстетические гуманистические воззрения академических и творческих интеллектуалов редко, когда полностью и единодушно разделяются практиками, и отнюдь не они определяют как текущую политику, так и бытовое обхождение, и обыденное сознание власть предержащих и простолюдинов.
[11] Burns Stu, Vampire and Empire: Dracula and the Imperial Gaze, вeTropic 16.1 (2017): ‘Tropical Liminal: Urban Vampires & Other Bloodsucking Monstrosities’, Special Issue № 5, С. 3. Как известно, британские и французские дипломаты уже в 1915 г. рассматривали планы устройства Европы после разгрома Германии, предполагая расчленение России, в том числе отторжение Привисленского края и Прибалтики.
[12] «В военное время (во время Второй Мировой войны – прим. перев.) в Персии было сделано всего несколько выстрелов, да и то из-за несдержанности, даже когда британцы и русские ринулись через западную и северную персидские границы в конце лета 1941 г. и с удивительной скоростью оккупировали всю страну, чтобы предупредить возможное германское вторжение со стороны Кавказа», O’Sallivan Adrian, Nazi Secret Warfare in Occupied Persia (Iran). The Failure of the German Intelligence Services, 1939–45, Palgrave MacMillan, p. X.
[13] «Задувает восточный ветер, Ватсон… такой, какой ещё никогда ранее на бушевал в Англии. Он может оказаться очень колким и сильным, Ватсон, и – хорошо, если многие из нас уйдут в небытие до того, как налетит его порыв. Но это – божественный ветер, ни много, ни мало; и именно этот освежающий ураган очистит и укрепит землю, освещенную лучами солнца». (Arthur Conan Doyle, His Last Bow, New York: George H. Doran Company, 1917, p. 308). «В тот момент, когда создатель Шерлока Холмса писал эти строки (1917 г.), восточный ураган уже несколько лет вовсю бушевал по Европе. Он был не нов, но на этот раз значительно сильнее. Тогда же Сомерсет Моэм и произнес свою знаменитую фразу о том, что русский вирус распространился по Европе, как эпидемия: «Все зачитывались произведениями русских писателей, русские танцоры захватили цивилизованный мир, а русские композиторы заставляли трепетать чувства тех, кто уже подустал от Вагнера. Русское искусство накрыло Европу, как саранча или эпидемия гриппа. В моду вошли новые словечки, новые цвета, новые эмоции, а многие высоколобые, ни минуты не колеблясь, стали именовать себя представителями интеллигенции». Maugham Somerset, Ashenden (New York: Doubleday, Doran, Incorporated, 1928, р. 279). Цит. по Soboleva Olga and Wrenn Angus, указ. соч. р. 17
[14] Очень живописно, хоть и нарочито плоско и прямолинейно подобную метаморфозу воспроизвел бывший спецпропагандист на Первой мировой войне, ставший впоследствии генерал-губернатором британской Канады - Дж. Бьюкен в переведенном мной на русский, но так до сих пор пока ещё не изданном романе «Гринмантл», где он изобразил русских как «спасителей цивилизации и избавителей мира» от инфернального фон Штумма, воплотившего в себе все отвратительные черты прусского милитаризма начала ХХ в, естественно – в гротескном, нарочито-опереточно-комедийном виде, при взятии Эрзерума русскими в 1916 г. Примечательно, что это именно он (Дж. Бьюкен) был одним из первых, кто стал эксплуатировать в европейской популярной литературе и массовом сознании страшилку - идею «джихада» против западного присутствия на Востоке. Но, как пишет Sattya Priya в “Spies in Arabia. The Great War and the Cultural Foundations of Britain’s Covert Empire in the Middle East”, Oxford University Press, р. 94: «Как бы он ни был сотворен фантазией (авторов – П.Г), именно арабский мир, при всем его философском и метафизическом наполнении, стал благодатной почвой для создания таких фантазийных анабасисов, как «Гринмантл». Аравийские тревелоги… появились во многом благодаря наличию художественной литературы о путешествиях в песках Аравии и путешественниках, чьи путевые заметки в свою очередь сформировали эдвардианский образ Аравии. Но, надо признать, что и Россия также фигурировала в шпионской литературе в качестве обширного полигона для деятельности секретных агентов и бурления разного рода страстей, а также места, где вызревали носители оккультных знаний о вселенной, например, такие как легендарная м-ме Блавацкая. Россия в этом отношении привлекала к себе внимание именно благодаря тому, что она казалась намного больше азиатской, чем европейской в глазах британцев, и поэтому-то она и вызывала изумление и интерес. В любом случае, её топографическая дикость и образ пьяного и невежественного населения, безо всякого сомнения, хоть также будоражили воображение, но ставили её, все же, на второе (после Ближнего Востока) место». 10 февраля 1918 г. возглавляемый Дж. Бьюкеном Департамент информации был реорганизован в Министерство информации. Энергичный канадец Макс Эткин – лорд Бивербрук, владелец the Daily Express, был назначен Министром информации и занял пост в кабинете Ллойд Джорджа. Он совершенно недвусмысленно высказывался о своей задаче: «Министерство информации – это министерство зарубежной публичной политики. В его задачу входит изучение общественного мнения за рубежом и воздействие на него по всем возможным каналам, главным из которых является зарубежная пресса. А его целью - навязывание британской точки зрения всему миру». Конечно, это нужно было делать в обход официальной дипломатии. Пресс-барон считал, что «Министерство информации должно казаться и выглядеть как демократический и общенародный инструмент международной политики», поэтому к этой работе он привлекал журналистов и писателей. Редьярд Киплинг часто испрашивал личного совета у лорда Бивербрука, хотя официально никогда не числился пропагандистом, поскольку для публики он считался чересчур ярым и отпетым «гансоненавистником». Но должность директора по разведке был назначен Дж. Бьюкен. Он так высказывался о том, каким образом информация должна была преподноситься нейтральному потребителю: «Департамент должен работать по большей части секретно и, насколько это возможно, по неофициальным каналам. Камуфляж правды совершенно необходим. Он может рекламировать свои изделия, но должен пытаться избегать раскрывать имя своего поставщика». Rankin Nikolas, A Genius for Deception. How Canning Helped the British Win Two World Wars, Oxford University Press, 2008, p. 155.
Дж. Бьюкену вторил и другой, не менее известный русофобский мифотворец – Вильям ле Кё, запустивший в общественное мнение Британии миф о Г. Распутине как о германском шпионе в России. См. Buflin Ailis and Wood Harry, William Le Qeuex, Master of Misinformation. Critical Survey, Volume 32, Number 1/2, 2019/2020, рр. 1–16
[15] “В Центральной Европе, являющейся восточной границей Запада, все с особой остротой ощущают опасность русского могущества. Это относится не только к полякам. Франтишек Полацкий, выдающийся чешский историк и политик XIX в., обратился в 1848 г. с письмом к революционному парламенту Франкфурта. В этом знаменитом послании он доказывал необходимость сохранения Габсбурской империи как единственного оплота против России, против «государства, которое уже сегодня достигнув невероятных размеров, накапливает силы в масштабах, недоступных ни одной из западных стран». Палацкий предупреждал об «империалистических амбициях» России, её стремлении стать «всемирной монархией, что означает стремление к мировому господству. «Всемирная русския монархия, - писал Полацкий, - стала бы страшным и неописуемым бедствием, безмерным и безграничным бедствием… «Русские любят называть все русское славянским, чтобы потом назвать все славянское русским», - заявил видный чешский писатель Карел Гавличек в 1844 г., пытаясь предостеречь своих соотечественников против неразумного, невежественного и восторженного русофильства. Чехи были невежественны в отношение России, так как на протяжении тысячелетия не входили с нею в прямой контакт. Несмотря на родство языков, чехи и русские чехи и русские никогда не имели ничего общего ни в истории, ни в культуре. С другой стороны отношения между поляками и русскими всегда были борьбой не на жизнь, а насмерть». Кундера Милан, Трагедия Центральной Европы, б.г. б.д.
[16] См. другую работу включенного в настоящий сборник перевода Иваpа Ноймана - Central Europe and Its Enemy Image of Russia, History of European Ideas, Vol. 19, Nos. 1-3, 1994, pp. 63 – 69
[17] «… комплекс вины Запада и прежде всего Европы, перед спасшей страны мира от физического уничтожения Россией, выражается в фальсификации истории, замалчивании своей слабости, трусости, а то и прямого предательства! И все это делается сознательно за счёт обвинения России в её несуществующих цивилизационных грехах». Кабаков В. Д., Русофобия становится на место антисемитизма, http://samlib.ru/k/kabakow_wladimir_dmitriewich/anglija-183.shtml
[18] Забавно в этой связи вспомнить бывшего министра обороны США Дж. Форрестола, который покончил с собой в начале 50-х гг. ХХ в., выбросившись из окна небоскреба с криком: «Русские идут»! Не менее курьезно также и то, что «Первые письма автора-рассказчика (о Франкенштейне – П.Г.) имеют местом своего создания и отправления Петербург и Архангельск», Королева С. Б. «Миф о России...»: «На рубеже XIX–XX веков британский культурно-литературный миф о России пережил бифуркационное изменение своей структуры. В этот период произошло наслоение принципиально нового понимания «русского» на черты, уже давно закрепившиеся в мифе. Большую роль в появлении в мифе принципиально нового слоя со своими ключевыми моментами и своей структурой первоначально сыграли два фактора: связывание (отождествление) русского революционно-демократического движения с английскими демократическими институтами и английской демократической идеологией, а также с их влиянием на русское общество; и растождествление русского государства и русского народа. Эти явления как нельзя лучше характеризуют флуктуационные процессы в «политическом» слое английского мифа о России во второй половине XIX века… Народившийся новый интерес к России имел много измерений. В период с 1856 по 1916 г. в Англии было опубликовано несколько сотен книг с аутентичной информацией о русской истории, географии, обществе и политике, а также вышло около трехсот романов и собраний поэтических текстов, посвященных русской теме… Русские образы, русские герои, русский хронотоп и сюжет, связанный с Россией, в британской литературе начала XX века получают гораздо более широкое распространение, нежели в предыдущие периоды существования британского мифа о России... В «России во мгле» Уэллс так воспроизводит демонический образ большевиков, создаваемый самой «сумасшедшей частью британской прессы»: «Они - агенты мистического расового заговора, секретного общества, в котором евреи, иезуиты, масоны и немцы перемешаны самым невообразимым образом…», op. cit. C. 198, 250 – 251, 272, 288, 340. Здесь необходимо отметить, что появление новых мифов в более поздние исторические периоды отнюдь не означает отмирания старых, более ранних, а наоборот, происходит их напластование друг на друга, при котором более ранние не вытесняются новыми, а расцвечиваются и уточняются ими.
[19] Примечательно, что «… только в XIX веке европейские историки крестовых походов перестали упоминать практику каннибализма среди франкских рыцарей, хотя поедание человеческой плоти упоминается современниками в хрониках крестовых походов безо всякого стеснения». Саид Э, Культура и империализм, Издательство «Владимир Даль», 2012, С. 63
[20] Хотя, справедливости ради стоит отметить, что между накоплением знаний об окружающем мире, его восприятием, осознанием и образом действий конкретного человека в конкретной ситуации порой существует огромный разрыв, когда речь идет о знании без познания. Более того, знания и непосредственный опыт зачастую используются не в русле познания и не с целью улучшения, а, наоборот, с целью уничтожения той действительности, которая эти знания и породила. Этот парадокс приличествует объяснить скорее клиническим психиаторам, чем литературоведам или даже психоаналитикам. См. в этой связи: Алленов С.Г. «Образ России и формирование политического мировоззрения молодого Йозефа Геббельса. «Россия! Ты – надежда умирающего мира! (1923 – 1924)», Полития, №2 (69) 2013, С. 86 – 106, в которой особенно мощно звучит последний абзац «В самом начале XX в. не кто иной, как Д.С. Мережковский, собственно и открывший немецкому читателю мистический мир Достоевского, указывал на таящийся в этом мире опасный соблазн. Он утверждал, что проложенный Достоевским «единственный путь ко Христу грядущему — ближе всех путей к Антихристу». Патриарх «русской идеи» имел в виду опасность спутать то Царство Третьего Завета, о котором якобы пророчествовал Достоевский, с идеей обожествленного народа и государства. От имени русских учеников Достоевского, познавших всю силу данного искушения и, как он полагал, одолевших его, Мережковский считал своим долгом предупредить о нем тех, кто идет следом. Пожалуй, самым страшным примером того, к чему оно может привести, является ход и последствия мировоззренческой эволюции Геббельса».
[21] «Выставка достижений промышленности всех наций», которую иногда также называют «Выставкой в хрустальном дворце» стала первой всемирной ярмаркой, посвященной культуре и промышленности. Это международное мероприятие впервые прошло в Гайд-парке, в Лондоне, в период с 1 мая по 15 октября 1815 г. До неё многие писатели регулярно выражали свои опасения и недоверие к иностранцам. Настоящие или вымышленные, отличия иностранцев от британцев воспринимались как абсолютные национальные особенности… Если англичане считались предприимчивыми и настойчивыми, то индийцы, например – простыми и бедными, турки – приятными людьми, но обладающими взрывным темпераментом. Итальянцы – все поголовно были попрошайками и бандитами и не очень практичными, хотя в их стране был хороший климат. Немцы – разумными, романтичными и хорошо образованными, датчане – предприимчивыми и аккуратными. Выше всех ставились северные европейцы, за которыми шли жители Южной Европы, русские, азиаты, африканцы и замыкали этот ряд американские индейцы. Scott Ruby, The Crystal Palace Exhibition and Britain’s Encounter with Russia, в «A People Passing Rude: British Responses to Russian Culture, Edited by Anthony Cross», Open Book Publishers, 2012, p. 89
[22] Russophobia as the new politically-correct anti-Semitism. In memory of Professor Stephen F. Cohen (1938-2020), Softpanorama, URL: https://softpanorama.org/Skeptics/Political_skeptic/Fighting_russophobia/index.shtml Хотя, насколько зыбок, размыт и неотчетлив сам термин «русофобия» (как, собственно и «антисемитизм»), и как легко мы порой пригвождаем к этому позорному столбу разного рода деятелей и даже целые исторические события см. Жаворонков Сергей «Электоральные корни русофобии. Опыт новейшей истории» в «Вопросы национализма», №1 (13), 2013, С. 111 – 116. Тем не менее, «пока верстался номер», т.е. шла работа над переводом данной книги и подготовкой её к публикации, в текущем 2023 г.. возглавляющий Российский совет по правам человека В. Фадеев предложил включить в УК РФ специальную статью за русофобию. Отвечая на вопрос корреспондента «Известий», Глава СПЧ Валерий Фадеев так высказался о необходимости введения уголовной ответственности за русофобию и изменении концепции прав человека: «С точки зрения юридической техники было бы достаточно внести дополнения в существующие статьи. Но я считаю, что важен именно политический жест. Необходимо тщательно продумать новую статью и внести изменения в Уголовный кодекс. Пока вопрос заключается в том, как описать русофобию. Сейчас русофобия фактически не является преступлением. В Уголовном кодексе существует понятие «действие» и «бездействие». Но русофобия может быть мотивом этих критериев. Таких случаев, когда неправомерные действия осуществляются в отношении россиян, соотечественников, иностранцев, которые так или иначе проявляют позитивное отношение к России, тысячи. Мы должны ответить на это.
— Какими критериями вы предлагаете определять русофобию? Относится ли это понятие только к нации?
— Отмечу, что это не касается этнической принадлежности. Некоторые сравнивают русофобию с антисемитизмом, но второе — исключительно этническая доктрина. То есть атака ведется на людей по признаку крови. В случае русофобии речь скорее идет о пространстве культуры. Причем в самом широком смысле — миропонимании: русском мире, культуре, стране, народе и так далее. Именно это сегодня на Западе подвергается унижению. С этим и надо бороться. Мы хотим остаться свободными и смотреть на мир так, как считаем нужным.
— Будут ли проработаны критерии, которые позволят избежать чрезмерного исполнения такого потенциального нарушения? То есть чтобы каждый гражданин, высказавшийся неаккуратно, не попал под статью.
— Этот вопрос пока задавать очень рано. Объясню: в будущей статье в первую очередь речь идет об иностранных гражданах. О тех должностных лицах на Западе, которые принимают решения по мотиву русофобии. Мы должны наказывать именно их». «Запад отвергает любые попытки вступить с нами в серьезный разговор»
Глава СПЧ Валерий Фадеев — о необходимости введения уголовной ответственности за русофобию и изменении концепции прав человека». Известия, 15.05.2023 О необходимости этого шага была также заявлено на сессии «Русофобия: нацизм XXI века» в рамках XI Петербургского международного юридического форума в мае 2023 г.
[23] «Советы действительно поощряли персидский национализм, поддерживали турецкий национализм и подумывали о том, чтобы содейстовать восстанию в Ираке, но отнюдь не русские были непосредственными вдохновителями любого из этих движений. Крепнущая британская убежденность в том, что большевистская Россия была вовлечена в широко раскинувшийся международный заговор, разжигающий восстания по всему Ближнему Востоку, была иллюзией… Однако британцы и их союзники разделяли общее убеждение в том, что помощь немецким военным усилиям – это не побочный результат большевистского переворота, но его главная движущая сила. Немцы, побуждаемые Александром Гельфандом, финансировали большевиков и отослали Ленина обратно в Россию, чтобы он их возглавил. Для самого же Ленина было неважно, поможет или помешает реализации его программы соперничавшим между собой капиталистическим альянсам, но для многих чиновников в государствах-союзниках факт германского финансового участия свидетельствовал о том, что ленинская цель заключалась именно в помощи Германии. Эти чиновники рассматривали большевиков как вражеских агентов, а на коммунистические теории большевиков смотрели просто как на камуфляж, или пропаганду, или как на нечто несущественное. И этот взгляд на большевизм полностью соответствовал подозрениям, сформированным и культивируемым британскими официальными лицами, особенно на Ближнем Востоке, поскольку ещё задолго до начала войны подобные подозрения вставляли инспирированный немцами большевизм в контекст старой конспирологической теории о международном прогерманском еврейском заговоре». Fromkin David, A Peace to End All Peace, The Fall of the Ottoman Empire and the Creation of the Modern Middle East, Avon Books, New York, USA, p. 465
____________________________________________________________________________________
По вопросам приобретения книги "Циклопедия русофобии" целиком, обращайтесь в личку автору: goulkin @ yandex.ru Цена - 500 руб.