Программа Белоусова
Первый вице-премьер Андрей Белоусов выступил с политико-философским манифестом. В нем изложены ключевые ценностные позиции его «группы», которая представляет фланг умеренного либерал-этатизма.
Андрей Белоусов акцентирует внимание на технологическом компоненте:
«Видим колоссальный технологический вызов. Некоторые специалисты говорят, что уже в 2030-е годы мы получим так называемую технологическую сингулярность».
Как и Михаил Ковальчук первый вице-премьер считает
«климатическую повестку, энергопереход, продовольственную повестку, все, что связано с демографией, пандемийные волны»
навязываемым из экономических интересов западных стран, но при этом реальным контекстом, в котором действует Россия на мировой арене и в вопросах внутренней политики. Реальности добавляет как раз связь с экономикой:
«Энергопереход — это чистая политика, это идеология, которую западные державы хотят предъявить другим. 10% там идеологическая часть, связанная с климатической повесткой, а 90% — это экономика».
В международных отношениях Алексей Белоусов сосредотачивается на трех понятиях: суверенитете – субъектности – самости. Первое – это классический вестфальский фундамент (как и в философии Путина). Второй – скорее о ранжировании и великодержавном статусе. Третье – о возможности выстраивания своей идентичности на основе автохтонных ценностей.
Отсутствие самости (по Белоусову) означает отсутствие суверенитета. Здесь Запад во своим неоимпериалистическим и неоколониальным проектом глобализации оказался в традиционной ловушке: постановив свои ценности универсальными, коллективный Запад потерял основы своей национальной идентичности. Для западных стран, которые развивались в парадигме государства-нации (в противовес, например, России, Индии и Китая – государств-цивилизаций) такая потеря ориентиров идентичности привело к засилью радикал-либерального дискурса (от BLM до ЛГБТ-повестки).
Месседж России для мировой политики – традиция и консерватизм. Здесь первый вице-премьер развивает идеи, уже закинутые в дискурс ранее главой государства: Запад стал антитрадиционным, выродился в полную противоположность собственным исходным ценностям, защитником которых (имеются в виде широко понимаемые европейские ценности) на мировой арене как раз и может выступить Россия.
Именно таким окольным дискурсивным путем Андрей Белоусов пытается донести ключевую для его группы и фланга мысль:
«Отсюда говорить о том, что Запад наш враг, — неверно. Но на Западе существуют элиты <…> и большие общественные слои, которые связаны именно с традиционными ценностями. И здесь может оказаться, что Россия для них спасительная соломинка, которая дает им возможность еще что-то сохранить».
Ранее мы пытались встроиться в глобальный мир – культурный, научных, экономический. Здесь есть существенная граница акцентов:
«Вы можете сказать, что мы часть мировой культуры, а можете сказать, что мы — носители традиций российской культуры. Это разное. Одно и то же вроде как, но чуть-чуть по-разному».
Суверенитет самости России не был признан Западом – потому теперь необходим технологический суверенитет как предиктор положения суверенной великой державы не только в культурном или военном смысле, но также в научно-техническом и экономическом смысле.
От ПМЭФ и других магистральных событий Андрей Белоусов призвал ждать не ответов, а вопросов. Это логичная и аккуратная позиция – ответы на экзистенциальные вопросы дает президент.
Новая эпоха мирового устройства связана с необратимыми трансформациями глобальной экономики: мировая торговля перестала быть лидером, начался рост протекционизма, финансы перестали доминировать над торговлей, кризис глобальных финансовых институтов (МВФ, ВТО).
В целом, внешнеполитическое предложение России системное и комплексное: сохранение традиций, суверенное равенство; продовольственная, энергетическая, военная безопасность; технологии, логистика.
Внутри общества, а также между ним и государством необходим
«стратегический диалог по выработке основных концептов, основных идеологем».
Так первый вице-премьер обновляет повестку «нового общественного договора»:
«В наших условиях государство — это не ночной сторож и даже не баланс между обществом и государством. Государство берет на себя многие функции гражданского общества».
В отношениях государства и бизнеса должна быть модель партнерства:
«Не может быть равенства государства и бизнеса. Но партнерство, когда государство и бизнес понимают взаимно цели и задачи, уважают их и работают, так вот, как win-win, с эмпатией».
Логично предположить, что аналогичная модель партнерства (старший государство и младший гражданское общество) должно быть и в отношениях власти и гражданственности. В этой парадигме мыслит и действует президент Владимир Путин. Себя он позиционирует как надсистемного актора, напрямую черпающего легитимность у ответственного и патриотического гражданского общества (благотворители, некоммерческий сектор, волонтеры, народный краудсорсинг идей).
Внешнеполитический и внутриполитический контуры пересекаются в вопросах суверенитета и идентичности:
«Могу сказать, что точно должно быть у страны, обладающей суверенитетом, — это обладание собственными смыслами».
Эти смыслы должны формулироваться в стратегическом диалоге и быть презентованы в качестве глобальной повестки.
Андрей Белоусов акцентирует внимание:
«У нас нет другого варианта для нашей страны, кроме как обрести или воспроизвести эту самость. … Но самое главное необходимое условие для нашей самости — это огромная культура. … Нам надо, чтобы люди почувствовали, что они являются носителем этого культурного кода. Через механизмы, через патриотизм, через воспитание людей, через опыт отцов и дедов».
Первый вице-премьер полагает, что вопросы культурной идентичности первичны, а экономика – вторична:
«Ядро устроено не из экономики, оно устроено из смыслов».
Этот глубинный марксизм примечателен – российские либералы в рамках консервативной суверенизации смогли преодолеть постсоветское наследие и начать генерировать более разнообразные концепты, переместив культуры с вершины пирамиды в ее базис.
Для реализации (вос)производства собственного культурного кода требуются две вещи:
1. «Плавильный котел» на собственный лад: элитогенез через выбор и пассионарность (на новых территориях). Здесь звучат популярные слова о новых территориях как генераторах смыслов и кадров. Впрочем, для самого Андрея Белоусова это не совсем свойственные идеи.
2. Операторы – люди, которые все это будут осмысливать. И уже формировать в виде идеологем, идеологий и так далее, это обязательно. Здесь опять же не совсем свойственно для экономиста фактически звучит идея о необходимости «чистых гуманитариев».
Андрей Белоусов сомневается, что возможно сформировать истинный и полный элитный консенсус – то есть очевидно выступает, в частности, против потенциальной «полуторапартийности», перетекающей в однопартийность. Однако, при этом должно быть нерушимое ценностное ядро, которое обязательно у каждого – и лишь над ним могут надстраиваться политические предпочтения. Здесь формируется следующая пирамида: в основании культура, далее – экономика и лишь затем политика.
Эта своеобразная деполитизация рыночных процессов (больше рынка, меньше политики) выступает как соперничающий концепт в сравнении с функционализмом госуправленческой модели внутриполитического блока Кремля (где во главе управленческая эффективность и коммуникация с народом).
Первый вице-премьер охотно акцептирует концепт служения:
«Элита по определению — это служение. [Назревшие изменения элита] понимает. Просто весь вопрос: изменения в каком масштабе?» Здесь подчеркивается субъектность коллективной элиты.
В итоге Андрей Белоусов представил многоукладную программу, где внешнеполитический контур, идеология и национальная идея восприняты от философии Путина, а практические вопросы развития отношений бизнеса и государства – продолжают толковаться в терминах огосударствленного рынка и либерал-этатизма.
Материал в нашем Телеграм-канале: https://t.me/scienpolicy/33151