Эта история и встреча имеют далёкую предысторию. Вторая жена царя Петра Великого, в дальнейшем царица Екатерина Первая, была крестьянской дочерью по имени Марта Раабе. У неё было три сестры. Старшая была выдана за крестьянина Сковородского и стала праматерью клана графов Сковровских. Вторая, Кристина, вышла замуж за немецко-итальянского крестьянина Хейнриха, её дети стали графами Хендриковыми.
Царь Пётр Третий, внук Екатерины Первой, возвысил Ивана Симоновича Хендрикова, своего кузена, в 1762 году в графское звание и чин Генерал-ен-шефа. Он как раз женился на Елизавете Сергеевне Бутурлиной, происходившей из древнего боярского рода. За свадебным столом Пётр Третий бросил коварный взгляд на моего предка Алексея Богдановича Челищева, подмигнул левым глазом, и как бы между прочим сказал:
─ А ты, Алексей Богданович, женишься на моей кузине, Вареньке Хендриковой!
Алексей Богданович побледнел.
─ Бог свидетель, я этого не сделаю! ─ сказал он и в нарушение этикета вскочил, собираясь покинуть зал. Царь тоже вскочил.
─ Схватить его! Я не потерплю неповиновения! ─ Алексей Челищев был окружен, связан и выведен.
Несколькими днями позже Пётр Третий был удавлен, а его жена вошла на трон Екатериной Второй Великой. Все опальные, сосланные в имения или в Сибирь, были помилованы. Алексей Богданович вернулся к своим обязанностям камергера. Когда закончился положенный траурный год, царица устроила шумный праздник. Алексей Богданович заметил красивую молодую девушку, и его сердце забилось сильнее. Он схватил за руку своего кузена Петра Хованского.
─ Видишь там эту девочку, она и никто другая будет моей женой! Если ты её знаешь, представь меня ей!
─ Ты дурак! Это Варвара Хендрикова, из-за неё ты только что чуть жизни не лишился! ─ смеялся Пётр. Алексей был представлен Варваре, которая, конечно, знала историю его неповиновения и ареста, и просил её руки. Вся Русь Великая смеялась над обстоятельствами этой женитьбы (Упрямым молодым людям, которые не хотели жениться, приводили Алексея и Вареньку в качестве предостерегающего примера). Царица сама устроила их свадьбу. Варенька и Алексей принадлежали к самым её любимым и доверенным родственникам. Алексей стал Обергофмейстером.
Когда моя мать посещала родственников в Петербурге, то никогда не забывала и родственников в Царском Селе. Мой отец Саша не поддерживал родственные связи. Он находил себе друзей сам, но Ядвига говорила ему строго:
─ Сам ты можешь делать, что хочешь, но ты не имеешь права отнимать родственников у детей. Позже они могут делать с этим, что захотят. Они такие дикие, что должны учиться вести себя церемонно.
Я был на стороне Саши. Хендриковские дети Софья, Гого и Ники были гораздо младше меня. Кроме того, я был против того, чтобы мне прививали насильно хорошие манеры. Не хочу сказать, что мне доставляло радость сидеть в обществе взрослых. Несколько одеревенелый и протокольный вид петербуржцев злил меня. Но играть с маленькими детьми я считал ниже своего достоинства. Каждое такое посещение кончалось обычно большой неприятностью. Я держал себя надменно. Всё мне не нравилось, в том числе имена хорошо воспитанных мальчиков.
─ Почему вас зовут Гого и Ники? Вы же русские. У нас имена должны звучать как Юрик и Коля! А что такое Ники и Гого? Это что, по-немецки?
Большего оскорбления в эти годы нельзя было придумать, потому что Россия вела войну с Германией, и всего немецкого чурались. Ники начал тихо плакать. Это было мне не по сердцу. Лучше бы он разревелся, а так я чувствовал, что совершил несправедливость.
Как чёртик из табакерки выскочила гувернантка детей и обругала меня хвастливым, неотёсанным московитом, диким, не знающим хороших манер, который обидел её милого воспитанного Нику. Все обрадовались, когда это посещение подошло к концу. Такая неприятность могла случиться только у родственников.
Позже революция выдернула нас всех не только из милых родовых имений, но и из родной страны. Судьбой всех эмигрантов стала потеря родных корней. Они покинули свои земельные угодия, фамильные кладбища с могилами предков, страну, историю, дом, язык. Процесс акклиматизации происходил медленно, а у старых людей почти совсем не получался. Почти никакой разницы нет между существом с другой планеты и эмигрантом. Оба должны научиться языку, обычаям и привычкам населения страны, в которой они гости.
Эмигранты не имеют родственников, соседей, школьных товарищей. Нет людей, которые были свидетелями их детства, школьных лет и случаев из их жизни. Чужак приходит с чужой жизненной историей, с чужим, незнакомым прошлым. Никто о нём ничего не знает. Даже, если он подошел, всё равно не теряет ощущения своего чужеродства. Его не покидает тоска по родине. Сдвинулись многие акценты в эмоциональной области. Люди, которые на родине были равнодушны друг к другу, на чужбине сблизились и полюбили друг друга.
Каждый из нас, ─ а мы были первой большой волной эмиграции из прокатившихся по миру, ─ искал на чужбине родных и друзей, которые выстояли и сумели выжить в революционных ужасах. Было большой радостью, если кого-нибудь находили. Люди становились ближе, они были уже не только родными. Они были людьми, которые в глубоком смысле означали друг для друга потерянную родину, происходили из одного культурного круга, говорили на одном языке и имели общее прошлое.
Мы были рассыпаны по всему миру и искали друг друга. Я искал моего друга Алёшу Голицына, мою первую любовь Алёну Оболенскую и ребят Хендриковых. Став взрослее, я стыдился своего прежнего поведения и всюду спрашивал о них, но никто ничего о них не слыхал. Я пришел к мысли, что они могли погибнуть в революции.
48 лет спустя, будучи на конгрессе в Эркеленце, я искал место в переполненном ресторане. Одно место было свободно. Я спросил, могу ли я его занять. Разговорились. Мой сосед спросил меня, откуда я происхожу, у меня восточное произношение. Я сказал, что я русский. Его лицо просияло.
─ Я из Данцига. Мои два лучших друга были русские. Я никогда их не забуду. Поверьте, таких друзей, как русские, не бывает нигде, они пойдут за друга в огонь!
─ Как звали этих друзей, ─ спросил я.
─ Это были графы Гого и Ники Хендриковы, ─ ответил он. Я взволнованно схватил его за руку.
─ Подумайте только, я по приезде в Германию всё время искал их, но никто ничего о них не знал. Где они? Вы можете мне что-нибудь о них сказать? ─ Лицо моего собеседника погрустнело.
─ Ники умер молодым от абсцесса. Гого женился, но умер тоже молодым. У него должен был быть ребёнок, мальчик, но я потерял семью из виду. Я так не горевал по моему брату, как по Ники! Никогда у меня в моей жизни не было такого верного друга, как Ники! ─ Он рассказал мне о своих переживаниях с моими кузенами, а я о моих. Мы расстались. Его звали Ханс Гёльднер.
Я медитировал о том, почему мне судьбой почти через пятьдесят лет послана весть, сообщающая о смерти моих кузенов? Но есть где-то ребёнок Гого. Возможно, я должен найти ребёнка? Но где искать в огромном мире человека, если знаешь только его имя? Мы не знаем, почему и для чего, но едва ли вещь или переживание стоят сами по себе, без того, чтобы волнообразно развиваться дальше.
Через шесть недель после этого я приехал на другой конгресс в Штуттгарт, и остановился у моего приёмного сына Карла, доктора, психолога, приват-доцента, отца семейства и хозяина дома. Мы говорили о нашей жизни, целях и друзьях. Он сказал:
─ Ты должен был знать Ники Хендрикова, он русский.
Я не мог скрыть волнения и рассказал о встрече в Эркеленце. Без малейшего усилия с моей стороны судьба вела меня к этому родственнику. Карл знал только, что Ники работал врачом в больнице в земле Берштесгаден. Как мне его найти? Моя первая реакция была подождать, но я сказал себе: «Володя, это весть, больше нечего ждать!», ─ засел за телефон, и обзвонил все больницы этой области, расспрашивая о нём. Наконец, я узнал, где он работал, но его там не было. Я узнал его домашний адрес и позвонил туда. Подошла его жена Лизелотта. Я обстоятельно объяснил, кто я.
─ Слава Богу! ─ сказала она, ─ Ники, хотя и воспитан в Германии, любит свою неизвестную родину и всё мечтает найти каких-либо русских родственников. Он очень, очень обрадуется!
Я поехал в Хоенфрид и нашел там прекрасный крестьянский дом. Был солнечный день. Когда моя машина приблизилась, вскочили и бросились мне навстречу красивая молодая женщина и стройный молодой человек. Я думал, что они хотят показать мне дорогу, но они закричали:
─ Вы дядя Володя! Мы Лизелотта и Ники! ─ Потом меня окружили три красивые маленькие девочки, и у всех возникло чувство, что мы все снова встретились после долгой разлуки. Ники прошел длинный путь самоутверждения, болезней и нужды. Удивительной была его внутренняя зрелость и хладнокровие, и его доверие к судьбе.
─ Знаешь, я прошел через всё в жизни, я не брезговал никакой работой. Был механиком, пас коров, работал сельскохозяйственным рабочим, ухаживал за больными, ремонтировал машины, ходил в качестве агента от дома к дому. Ничего из этого не было ненужным, потому что теперь я знаю жизненные условия различных профессий и могу с любым человеком говорить на его языке, и он чувствует, что я его понимаю.
Он познал своим добрым сердцем, в чём нужда другого человека, и был готов помочь. Это быстрое понимание основано на его интуиции.
─ Однажды, ─ рассказывал он, ─ я был тогда ещё девяти или десяти лет от роду и пришел к одному крестьянину, чтобы работать. Он предложил мне пасти его двадцать коров на пастбище. Я должен был вечером пригнать всех коров невредимыми домой.
─ Как же мне различать коров, они все одинаковые!? ─ спросил я робко.
─ Тебе придётся научиться их распознавать, не то заработаешь! ─ проворчал крестьянин. Когда наступил вечер, и мне было пора гнать коров домой, смотрю, у меня уже не двадцать, а двадцать восемь. Другие, чужие коровы присоединились к моим. Что было делать? Они все выглядели одинаково. Крестьянин ругался. По счастью, чужие коровы сами нашли свой дом. Позже я научился узнавать каждую отдельную корову….
─ Когда я стал молодым врачом, я получил для начала отделение, в котором были почти только старые дамы. Мой шеф прошел со мной быстро от кровати к кровати и бегло назвал мне болезни. Я должен был одновременно запомнить лица больных и диагнозы. Это было невозможно, потому что дам здесь было больше, чем тогда коров. Неожиданно я вспомнил моё отчаяние от того, что я не смогу различать коров. Точно также испугался я и здесь, что не смогу отличить друг от друга дам, лежащих на одинаковых кроватях. Но и это пришло со временем.
Ники обладает способностью, которая свойственна нашей семье. Хотя он необычайно образован, у него плохо с грамматикой и орфографией. Я и мой уважаемый издатель можем ему посочувствовать. Однажды он должен был наложить гипсовую повязку на сломанную руку. Повязка получилась чудесно. Теперь, как это принято, нужно было надписать синим карандашом: «Несчастный случай…, гипс наложен …». Но Ники не знал точно, как пишется слово «гипс». Очень многие вещи в медицине ─ болезни и медикаменты ─ имеют названия именные: щипцы Сканцони, болезнь Паркинсона…, ─ так он подумал, что умный англичанин Гиббс придумал способ применения этого вещества для повязок. Медсёстры стояли в ожидании, не понимая, в чём заминка. Спросить их означало позор на всю клинику. Он нашел выход. Можно было написать «Гиббс» или «Гипс», в крайнем случае «Гиббс», но он написал «Gips», удлинив палочку у буквы «п» и вверх и вниз, так что буква была похожа одновременно и на «п» и на «б».
Мой отец Саша считал, что родственники являются единственными людьми, которые могут безнаказанно говорить неприятное и бестактности, вмешиваться в интимнейшие частные обстоятельства. Часто так и бывает. Но когда к родственной связи прибавляется дружеская связь, всё становится чудесным.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич