(Протоиерей Михаил Захаров. Христианство и наука. Сборник докладов конференции. Международные Рождественские образовательные чтения, Москва, Отдел религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, 2011, Российский университет дружбы народов, Издательство, 2011, с.200 – 210).
ХХ век ознаменовался бурным развитием науки и научно-технического прогресса. Фундаментальные открытия в физике, такие как теория относительности и квантовая механика, позволили приблизиться к пониманию происхождения и эволюции Вселенной, структуры и свойств материи. Открытия в ядерной физике привели к созданию с одной стороны мощных источников энергии, необходимых для развития цивилизации, а с другой стороны такого оружия, которое может уничтожить все человечество. Человек вышел в космос. Генетика открыла новое понимание природы живого, но и дала человеку мощное средство воздействия на живую природу. Кибернетика существенно расширила возможности человека в решении любых задач, но не приведет ли ее развитие к упразднению человека, его замене машиной?
Наука стала огромной силой, способной влиять на ход мировой истории, на окружающую природу и природу самого человека. Поэтому становится необходимым введение нравственных критериев развития науки. Необходимо также философское осмысление научных открытий. А для христианина необходимо и их богословское осмысление.
Христианство и наука тесно связаны друг с другом. Очевиден тот факт, что наука получила наибольшее развитие именно в христианском мире. Европа, Америка, Россия – христианские страны, и именно они внесли основной вклад в развитие науки. Это не случайно. Согласно христианскому вероучению, Бог, сотворив мир, дал ему законы, по которым он существует и развивается. «Бог, как скоро устроил мир, с первого же мгновения по великим и непреложным законам движет и водит его, как кубарь, ходящий кругами под ударом», - утверждал святитель Григорий Богослов [1, т. 2, стр. 27]. В самом мировоззрении христиан заложено понятие о существовании и действии в мире законов. Эти законы и призвана открывать и изучать наука. Таким образом, именно христианство дает онтологическое основание науке. В отличие от христианства, в исламе существует представление, что Аллах каждое мгновение заново творит мир. При таком представлении о мироустройстве нет места законам природы, и, следовательно, нет оснований для существования науки. Не удивительно, что в исламском мире наука не могла получить такого развития как в христианском. В буддизме мир вообще представляется майей, иллюзией, от которой следует освобождаться. Поэтому нет нужды изучать этот мир, и нет оснований для науки. Таким образом, именно христианству наука обязана своим существованием и столь бурным развитием.
Однако, на определенном этапе наука, подобно взрослеющему ребенку, стремящемуся к самостоятельности и протестующему против авторитета взрослых, попыталась отказаться от своих религиозных основ. И в этом она опиралась на свои же достижения. Так, согласно классической механике Ньютона, если в какой-то момент времени все частицы материи имеют определенные координаты и скорости, то их дальнейшее движение полностью определено. Если бы классическая механика была абсолютно справедлива, действительно не осталось бы места ни религии, ни свободе, ни Божьему промыслу. Все было бы раз и навсегда предопределено. Характерен известный ответ П.С. Лапласа Наполеону о том, что гипотеза Бога в его теории происхождения Солнечной системы ему не нужна. Дарвиновская теория происхождения видов путем естественного отбора позволяет интерпретировать эволюцию живой природы также без божественного участия.
Многим стало казаться, что наука и только наука сможет ответить на все вопросы, что ее одной достаточно для полной ориентации человека в мире. В самой науке возобладал позитивизм – отказ от каких бы то ни было религиозных, философских, мировоззренческих ориентиров. Наука замкнулась сама в себе, пытаясь стать самодостаточной системой. При этом наука рассматривала мир существующим самим по себе, как «объективную реальность», без учета деятельности и сознания наблюдателя.
Было бы весьма печально, если бы все так и было. Мир был бы серым и унылым. О каком творчестве, свободе, наконец, любви могла бы идти речь, если все предопределено? Мы, как и всё в мире, крутились бы как шестеренки в однажды заведенном огромном часовом механизме.
Но, к счастью, это не так. ...
Полный текст статьи здесь.