Александр Румянцев, академик РАН, президент Центра имени Дмитрия Рогачева, врач-гематолог
В десять раз...
В 1989 году я, будучи главным гематологом СССР, поехал в Веймар. Это тогда была ГДР, но уже дул ветер перемен, и там собралась выдающаяся группа международных специалистов в области лечения детского рака.
На этом совещании я услышал вещь, которая меня просто убила: обсуждался вопрос о том, что делать с 30 процентами детей, которые не выздоравливают. А 70 процентов детей удавалось вылечить!
Я как раз по поручению своего руководителя готовил большую публикацию по лечению детей, в лучших клиниках собирал этот материал, и долгосрочная выживаемость в СССР составляла 6,9 процента...
Разница в 10 раз была потрясающей. Я не спал всю ночь, не знал, что предпринять, но утром на следующий день я выбрал тех людей, которые мне казались самыми важными, самыми серьезными исследователями. Я к ним подошел и без подготовки пригласил их всех в Москву. И все приехали в феврале 1990 года.
Мы на Оке сняли пансионат, и я пригласил туда 300 врачей из СССР, и эти 15 специалистов, которые приехали из 6 стран мира в течение недели читали лекции, рассказывали о том, как лечат.
Это была удивительная вещь - за этим последовал взрыв, он касался того, что нам удалось начать беспрецедентную подготовку кадров за рубежом. Потому, что одно дело рассказать, а другое дело показать, как устроено то, чего не хватало в России.
А не хватало технологий. Слово технологии пришло из английского языка, но у немцев есть такой термин «Формула мастера». Это режим, в рамках которого прописаны все условия ещё до того момента, как ты приступаешь к лечению ребенка. Прописаны все технологические приемы, то есть протокол лечения, который является междисциплинарным, в котором участвуют врачи всех специальностей, участвующих в лечении этого пациента, и он рассчитан на определенный результат.
В 1990 году мы создали международную организацию, которая называлась «Гематологи мира - детям». Я был ее президентом, а медийным лицом была Раиса Максимовна Горбачева. Мы собирали деньги, использовали разные возможности для того, чтобы подготовить кадры. Я могу с гордостью сказать, что нет ни одного врача в Российской Федерации, работающего в области гематологии и онкологии, который не прошел бы стажировку за рубежом.
И первые же мои ребята, которые приехали с обучения, привезли зарубежные протоколы лечения. Мы их перевели с разрешения наших германских коллег, и, сравнивая американские, германские, французские и английские протоколы, выбрали Германию. Было чувство правильного выбора, потому что немцы, в отличие от всех остальных, ходят с калькулятором в кармане.
И мы стали внедрять эти протоколы в жизнь. Протокол – это много аспектов: и санитарно-гигиеническое состояние учреждения, и подготовка врачей и сестер, и сопровождение, связанное с лабораторной диагностикой, он касается и службы крови, которая должна была присутствовать в обязательном порядке, и оценки отдаленных эффектов.
Как ни странно, лекарства старые, но они использовались в определенном режиме. Например, для самой частой формы рака у детей, остром лимфобластном лейкозе, белокровии, 8 препаратов как были, так и используются до сих пор. Но правильное их использование, никакой отсебятины, никаких дополнительных средств – все это очень четко было прописано, и мы занимались этим внедрением.
Нам понадобилось 7 лет, для того чтобы мы догнали «заграницу». Мы достигли 70-процентной выживаемости к 1997 году.
Россия – среди лидеров в лечении детского рака
Сегодня мы имеем удивительные результаты лечения детей. У нас в стране выздоравливает 82 процента детей, больных онкологическими заболеваниями. Мы эти результаты доложили на заседании Всемирной организации здравоохранения. Докладывали, кстати, вместе с немцами, в какой-то степени нашими учителям, и они посоветовали пригласить русских, потому что на территории постсоветского пространства в Европе мы стали лидерами.
Для сравнения - основная часть детей в мире живет не в где-то в США и Европе, а в Азии. В Индии школьников больше, чем американцев жителей. Так вот, в Китае, Индии, как и в Малайзии, некоторых других крупных странах выживаемость детей - 10 процентов.
Сколько пациентов проходят через Центр имени Дмитрия Рогачева
В России заболевают онкологическими заболеваниями примерно 4000 детей до 18 лет. Есть еще примерно такая же большая группа детей (они тяжелые, часто смертельные) – гематологические, генетические больные, тяжелые иммунодефициты.
Сейчас в России организована большая «пирамида» во главе с нашим центром (это крупнейший в мире центр нашего профиля). Всего в Российской Федерации больше 100 учреждений, которые лечат детей. Мы фактически всех детей с онкологическими заболеваниями собрали, поместили в многопрофильные больницы.
Непосредственно в Центре гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачёва работает полторы тысячи человек - не только врачей, но и медицинских сестер. Врачей примерно 400 человек, очень хороший коллектив.
Проходят через центр 12000 пациентов в год. Мы делаем 2500 высокотехнологичных операций, нейрохирургических трансплантаций печени, суставов, костей, и делаем 250 трансплантаций костного мозга. То есть каждый день, кроме суббот и воскресений, проводятся трансплантации.
Наши коллеги, которые приезжают, удивляются, как это можно было наладить. Потому, что во главе этого дела была технология. Чем отличаются технологии от врачебного искусства? Подковать блоху может кто-то, но повторить этот опыт и сделать его общим достоянием населения невозможно. Мы как раз за то, чтобы технологический режим не зависел от личности, личность может проявить себя только в творческой парадигме, то есть он может предложить что-то, что может позволить излечить большое количество людей.
Жизнь продолжается и в больнице
Когда ребенок приходит в больницу, нужно создать особенные условия. Ребенок, он должен жить, как дома.
В 2021 году состоялось новоселье нашего «дома» Мы создали Центр детской гематологии, онкологии и иммунологии. Иммунология – наука о клеточной регуляции человека – лежит в основе лечения и диагностики этих заболеваний. Поэтому мы на основе иммунологии и лечим пациентов с онкологическими гематологическими заболеваниями.
С самого начала, когда мы въезжали в этот дом, мы хотели создать дом для детей. Не для врачей и медицинских работников, а для детей. Мама, или папа, или кто-то из членов семьи, который может себе позволить это, находится вместе с ребенком, для родителей созданы все условия.
Мы открыли госпитальную школу, и дети вместо того, чтобы болеть ментально, учатся. Это мотивирует и на выздоровление, и на развитие. Чем отличается ребенок от взрослого? Взрослые закончили свое развитие, а ребенок развивается, приобретает физическое развитие, половое, нейрокогнитивное, социальное, он социализируется, не отстает от сверстников, мотивирован, любит учителей. И мы ему такую школу создали.
Родители счастливы, что дети учатся. Надо видеть, как дети идут в первый класс, как они сдают ЕГЭ в девятом классе, в одиннадцатом классе, как они себя ведут в школе. Говоря на сленге, «Пушкин отдыхает» с его лицеем, потому что мы фактически организовали дистантное персонифицированное образование, которое очень эффективно. Мы привлекли родителей, и родители, находясь в стационаре, могут получить подготовку в качестве тьюторов, помощников учителя, которые могут лечить своих детей.
В результате ребенок, врач (а под врачом мы понимаем медицинскую общественность) и родители составляют единое целое в лечении, и мы все знаем, чего хотим – добиться излечения ребенка.
Проект госпитальной школы стал распространяться по России, сейчас в 45 регионах Российской Федерации в эту работу втянуты 5000 учителей.
Но вначале было слово, а потом результат. А чтобы был результат, обязательно должен быть труд.
Мы сейчас заняты тем, чтобы организовать медико-социальную службу для детей. Мэр города Москвы Сергей Собянин поддержал нашу инициативу. В нашем центре 95 процентов детей – «иногородние», из 85 регионов России. Казалось бы, не надо было тратить деньги, но, раз ребенок находится на территории Москвы, он наш, и департамент образования Москвы обязательно должен поддержать его, и мы это сделали.
Сейчас мы вместе с мэрией реализуем такую же ситуацию и с точки зрения социальной службы, потому что наши заболевшие дети являются детьми-инвалидами, и присуждение им формальной инвалидности и льгот должно проходить сразу, не дожидаясь, пока ребенок выпишется из стационара и будет с бумагами ходить. Все должно быть «на месте». Родители на месте должны познакомиться с тем, какими правами обладают, познакомиться с юристами, должны быть социальные педагоги, социальные психологи. То есть мы хотим создать такое медико-психолого-педагогическое объединение.
Мы получили большой подарок от Правительства и Президента, нам передали в Подмосковье санаторий «Русское поле», бывший санаторий Совмина СССР. Мы на этой площадке организовали базу реабилитации для детей, выздоровевших от рака. 2500 детей и членов их семей проходят там ежегодно реабилитацию. Это блестящая вещь, ведь каждый ребенок, получивший тяжелое лечение, должен в обязательном порядке реабилитироваться.
Мы рассчитываем на то, что наши дети проживут счастливую долгую жизнь, будут иметь своих детей, внуков.
Это самое большое счастье для врача, которое позволяет двигаться вперед.