24 декабря мы ехали с Фестиваля Костров вдоль Миссисипи. Ночью. Было темно. Когда добрались до дома, оказалось, у машины не горит одна фара, а у водителя катаракты.
Бенни о катарактах не знал, как говорится, опоссум подкрался незаметно. Наконец, доктор наш семейный при личной встрече (доктор полюбил созвоны в виртуале, когда по хрипу в трубку назначает антибиотики) обнаружил проблемы с глазами. Дальше дело поставлено на конвейер, и вот муж мой взял и катаракты удалил. И теперь видит паутину под потолком и свои морщины. Утверждает, что моих морщин не видит. Осторожничает. Молодец. И под его восторги от солнечного света и игры оттенков закатного неба я решила удалить несуществующие пока катаракты, заменить хрусталик и тоже увидеть все морщины мужа.
13 июня 2023 был последний день, когда я тыкала пальцем в глаз, надевая линзы.
Теперь - слава прогрессу - линзы мне вживили прямо в глаза. Я прошла много операций, вынужденных по здоровью и прихотевшихся для красоты, но каждый раз, подступая близко к возможности сделать операцию на глаза, я тут же сдавала назад и продолжала тыкать пальцем а контейнер для линз. Маленький офтальмологический офис через проспект Победы от меня за это время озолотился.
Особенно - когда я уехала из страны.
Моя попытка раскрутить американскую индустрию оптики на качественные линзы с нужными мне диопртриями (у нас с телескопом Хаббл почти одинаковые потребности) закончились двумя ударами челюстей об пол. Первый удар - офтальмолога, который никогда не видел живую хабблалку, пришедшую заказать линзы на минус 15. Второй раз пол встретил челюсть моего мужа, который вынужден был оплатить визит к доктору и заказ линз в какой-то одной компании, одобренной FDA и, возможно, NASA и Пентагоном. В общем, по цене вертолета Апач мы заказали пробные линзы. Которые мне не подошли.
Зато все мои друзья рано или поздно заходили в кабинет на проспекте Победы, покупали три-четыре флакона с линзами нужных мне размеров и отправляли их мне на Луизианщину. А когда приезжала я, то первым визитом ставила в известность хозяина, что мне нужно «много» и перед самым отъездом забирала все, что он успел заказать.
Но вот логистика стала чересчур сложной, а самоопределение диоптрий зашло в тупик.
Семейство Уильямсон - практически монополисты на рынке операций с глазами,
поэтому пошла сдаваться к ним. В первый визит меня тут же нейтрализовали, вынув линзы из глаз, а затем начали водить из кабинета в кабинет. Хорошо, что на медсестре были ярко-розовые кроссовки. Без них я бы потерялась. Пришедшая туманная фигура с мужским голосом сунула мне руку для пожатия, а потом занялась изучением всей глубины моей миопии. После нескольких телескопов я получила
- направление на изучение сетчатки,
- направление на встречу со старшими Уильямсонами и
- направление на беседу с финансовым отделом.
В замене хрусталика мне отказали. В финансировании операции - нет.
Сетчатку мне щупали всеми новейшими приборами, а потом пришел доктор и начал по старинке светить фонариком в душу, до слез и полной слепоты. Не дав мне затолкать линзы обратно в глаза, показали все про мою сетчатку в телевизоре на дальней стене. Невидимый для меня доктор-сетчатник на мой вопрос «может, мне не стОит делать операцию?» ответа не дал, попрощался, не подав руки (а может, я ее просто не увидела?!) и велел приходить после операции.
Папу-Уильямсона я рассмотрела «на другом конце» того телескопа, которым он заглядывал мне в глаза. Разговор не получался, он вяз в моем акценте. Или нуждался в слуховом аппарате. Но видел хорошо, подлец. Сказал: «линзу закажем, NASA и не такие заказы выполняет».
Старший брат-Уильямсон рассказал, что лет двадцать назад делал кератотомию, а сейчас собирается тоже вживлять себе линзы, чем подкупил меня безвозвратно. Приятно встретить товарища по несчастью, с общим прошлым.
Младший Уильямсон поделился со мной знаниями: в области копания в глазах Россия впереди планеты всей, тут и Федоров с лазерной коррекцией, и кто-то еще с чем-то еще. Трудно слушать, когда ничего не видишь.
Убедили они меня.
Младший Уильямсон оперировал. Как вставлял линзу - не знаю, спала под полным наркозом, а вот LASIK поверх этого всего - хрень очень неприятная. Лежишь с распорками в глазах со строгим наказом «зрачок держать неподвижно!» и вдыхаешь вонь горелого. Это лазер жарит твой глаз. А доктор слушает музыку.
А еще младшему Уильямсону хотелось, чтобы я записала рекламное интервью. Я согласилась и на все следующие визиты приходила принарядившись и с помытой головой. Увы, его рекламный отдел решил записать разговор со мной прямо перед лазером. Хорошо, что не после, конечно, но перед операцией я сидела с хирургическим пакетом на голове. В общем, красотка с очаровательным акцентом. Поскольку крутят рекламу в зале ожидания клиники, то самое то. Людей с отличным зрением там меньшинство.
Итоги года с вживленными линзами:
один глаз - для чтения, второй для рассматривания удаленных предметов. К чтению в телефоне адаптировалась, а вот для книг нужны очки. Хуже всего глаза красить по утрам, даже открытый рот не помогает увидеть ресницы на одном глазе.
Прекрасны ночные пробуждения со взглядом на часы, теперь кошке не обмануть меня, что
уже утро-утро, и жрать давай, ну и что, что темно.
Полка, на которой толпились жидкости, контейнеры и бутылочки с ношеными «могут пригодиться еще» линзами освободилась.
Наверное, можно не бояться сплавляться по бурным рекам и нырять. Хотя я этого всего побаиваюсь по совсем другим причинам.