Усадьба Храповицкого оставила в нас неизгладимое впечатление, побудившее возобновить исследование «забытой России». Мне нравится использовать именно такое обозначение – «забытая Россия» - ведь удаляясь от дома, с каждой сотней километров ты делаешь скачок не только в пространстве, но и во времени.
Первые сто километров возвращают тебя в прошлое примерно на полгода/год – эффект почти не ощутимый. Следующая сотня может откатить уже на несколько лет, когда ты видишь, что местное отделение Сбербанка и слыхом не слыхивало про то, что у экосистемы давно произошел ребрендинг. Затем в счет идут десятилетия, полувека и века, пока, наконец, ты не попадаешь туда, где время навсегда остановилось (или здесь его не существовало вовсе). Особенно остро этот синдром «путешественника во времени» проявляется в направлении Русского Севера с его бескрайними топями, болотами и дикой тайгой.
Объездив восточные, и какие-то добрые и светлые Муром, Судогду, Арзамас и Нижний Новгород, мы, наткнувшись на пару интересных статей, отправились на поиски заброшенных хуторов в окрестностях Костромы. Но чтобы несколько нивелировать резкий «временной перепад», описанный выше, то и решили свою развлекательно-ознакомительную экспедицию начать отсюда. Тем более, что Кострома – это Островский со всеми своими «Снегурочками», «Грозами» и «Бесприданницами».
Путешествуя за рулем автомобиля, со временем привыкаешь к плавной и едва заметной смене декораций. А привыкнув, начинаешь заострять внимание на важных и интересных для тебя деталях. Для кого-то это ландшафт, для кого-то – архитектура, кого-то трогает и впечатляет смена цивилизации на заброшенность и запустение. Я же, возможно в силу своего филологического наследия, очень люблю топонимы. Скалба, Печегда, Судиславль, Кондопога, Стромынь… - словно идешь за варягами сквозь века, и всюду слышишь их голоса. Так люблю это звучание, что уже несколько лет веду небольшой блокнотик, куда записываю все, самые яркие на мой взгляд, топонимы. Кто знает, может в старости я придумаю свое фентези и использую все эти обозначения для географии своего мира.
К своему стыду, не так давно я узнала, что город Таруса, в честь которого зовут нашу, найденную в его окрестностях, собаку, и который в моем понимании прочно ассоциируется с Паустовским, названа, на самом деле, в честь славянской богини Путеводной звезды, покровительствующей всем путешественникам. То же и Кострома.
Если знаете группу «Иван Купала», то сразу вспомните их трек «Кострома», основным мотивом которого является припев:
«Кострома, Кострома, государыня моя, Кострома…
А у Костромушки кисель с молоком, молоком
А у Костромушки блины с творогом»
Так вот строки эти обращены не к городу, бывшему в 13 в. Щедрым центром удельного княжества, а к славянской богине весны и плодородия – Костроме.
Скорее всего имя Кострома восходит к древнему восточнославянскому слову «костра́», обозначающему солому, оставшуюся после первичной обработки льна. Затем, «костра́» соединилась с украинским «коструб», что означает «неряха» (все это «растрепанное, как солома»), а так же с «костръ» (твердый хворост), породившее в последствие слово «костёр». Таким образом Кострома в мифопоэтике стала неким собирательным образом, ассоциирующимся с сеном, горящим на костре, что могло быть культовым обрядом, связанным с урожайными праздниками (наподобие МаслЯницы).
По лору славянской мифологии – Кострома, являющаяся богиней весны и плодородия, была дочерью Семаргла – бога огня, и Купавницы – богини ночи, у которых, помимо Костромы был еще и сын – Купало, который затем стал своей родной сестре не только братом, но и мужем. Если проводить параллели с древнегреческой мифологией, то Кострома и Купало – это Артемида и Аполлон – спокойный и тихий брат, и яркая как огонь сестра.
По легенде долго жили брат и сестра в мире и здравии. Днем они нежились под теплыми солнечными лучами заботливого отца Семаргла, ночью же находили покой в прохладных объятиях матери Купальницы. Но каждое утро, когда отец сменяет мать, есть час, в который дети остаются без присмотра. В этот час, час зори - птица смерти Сирин и птица радости Алконост поют свои чарующие и прекрасные, но смертельно опасные песни. Кто услышит их – забывает обо всем. И вот однажды случилось так, что Купало и Кострома услышали эти песни, заслушались и убежали в лес.
И если Кострома внимала словам Алконоста, впитывая в себя всю радость и счастье этого мира, то спокойный и тихий брат ее Купало жадно слушал Сирин, пока сердце его не преисполнилось смертельной тоски, коей нет места в мире живых. Тогда бог смерти – Чернобог (Аид) приказал Сирин забрать Купало в царство мертвых, и гуси-лебеди унесли юношу в Навь.
Много лет прошло с тех пор, как брата разлучили с сестрой. И вот однажды, Кострома, выросшая в невероятную красавицу, гуляя по берегу реки сплела венок. Она хвалилась, что венок ее не сорвать с головы даже ветру (по поверью это означает обед безбрачия – и здесь мы снова вспоминаем Артемиду). Но боги не одобрили такую похвальбу, наслали сильнейший ураган и сорвали венок с головы девушки. А венок тот упал в реку в Нави, где, проплывая на лодке, подобрал его Купало (по все тому же поверью, тот, кто подобрал венок, обязуется жениться на девушке, которая сплела его). Так поженились Купало и Кострома, не узнав друг друга после многих лет разлуки, но приглянувшись друг другу и полюбив. И сыграли они свадьбу.
Но боги вознамерились проучить супругов сполна. За то, что те тогда ослушались и сбежали на пение Сирин и Алконоста, разлучились и огорчили родителей. Дождались боги, когда свадебные гуляния подойдут к концу и сообщили Купало и Костроме всю правду об их любви. Не вынеся такого позора, Кострома убежала в лес, и утопилась в глубоком озере. Но не умерла она, а стала мавкой (русалкой). Купало же прыгнул в огонь и погиб.
С тех пор блуждала Кострома в окрестностях своего болота, и когда она видела юношу, то утаскивала того в омут, думая, что это брат ее – Купало. Лишь под водой мавка узнавала, что это не ее возлюбленный, но было поздно – юноша уже был мертв.
Раскаялись тогда боги. Слишком жестокой вышла их месть. И решили они вернуть Купалу и Кострому к жизни. Но вернуть им человеческий облик было уже невозможно, и поэтому те превратили брата и сестру в красивый цветок – Купало-да-Мавка, где жёлтым цветом, цветом огня, расположился Купало, и синим, как воды лесного озера, Кострома. Лишь во времена христианизации на Руси, когда Купало стал Иваном, а Кострома — Марьей, цветок переименовали во всеми теперь известный Иван-да-Марью.