Хочу в бочку! Борщом бы выманить оттуда Диогена, закрыться изнутри и сказать: уфф! Бочка моя, бочка. Хорошая, деревянненькая. Здесь никто не достанет. Ни кот, собака, ишь, в пять утра у его величества ранний завтрак и поздний тыгыдык! Ни начальник со сверхурочным: он, сердечный, рожден в СССР. Так что нагрузки накидывает стахановские, а зарплату платит, как в 1935 году. Тоже, наверное, стахановскую.
Меня не будут трогать цены на коммуналку, сравнимые со стоимостью Букингемского дворца.
А главное - не надо уборку делать. Слово это в семье - магическое. Хочешь остаться одна - встань посреди квартиры и произнеси звучным голосом:" Швабра, тряпка, пылесос!" И всё. Никого не видно. Муж ушел в астрал, сын в себя, дочь гулять. И только коту всё по фигу. Он, как дипломат, неприкосновенен.
Один хомячок смотрит сочувственно. Люблю его. Носки не разбрасывает, лоток не переворачивает, ест всё, что дают.
Уборка - это для мужа маленький армагеддец.
Яростно отстаивает местоположение каждого носка на полу, отвёртки в горшке с кактусом, а уж слово " выбросить" лучше не произносить. Рискую остаться вдовой. Что вы, что вы! Эту шапку он носил в пятом классе. Положь резиновый сапог на место! Ну и что, что один? Купим другой! Как, они продаются парами? Отлично, запас будет. Рулон подгнившего дермантина выносила на помойку ночью. Как он попал в кладовку? Не знаю, не помню, показания давать отказываюсь.
Кладовка вообще - Бермудский треугольник. В ней все появляется из ниоткуда и пропадает в никуда.
Круче кладовки только комната сына. " Сынарник". Туда захожу редко, боюсь заблудиться. Эвересты тетрадей, Мариинские впадины оберток из- под вкусняшек.
Вздыхаю, беру тряпку- пылесос- швабру. В голове - первые такты " Рабыни Изауры". Вперёд, моя Вальхалла ждёт меня.
Через два часа перевожу дух. Ура, я сделала это. Через два часа тридцать минут хочется выть и грызть. Следы уборки исчезают бесследно.Как? Семнадцать лет бьюсь над этим вопросом, но ответа не нахожу.
Так что Диоген, миленький, пусти в бочку, а?!