Слезы наворачивались на глаза. Вырывались и жгучими дорожками катились по щекам. Первоклассница Аленка брела из школы, тяжело переставляя ноги и стараясь как можно глубже спрятать голову в сгорбленные плечи. Не хотела чтобы хоть кто-то заметил, что она плачет. Поэтому и брела по-над домами, по узким тропкам под окнами многоэтажек.
Это был черный день. День, когда обида прожигала душу девчонки насквозь, гнала слезы на глаза. Но Аленка с силой сжимала зубы, стараясь не дать слезам пролиться раньше времени. Надо было дойти до дома. Как раз это время, когда в квартире никого нет и можно прореветься всласть.
Она брела и вспоминала, как еще летом прошлого года волновалась и переживала, что ее не возьмут в первый класс. В свои семь лет девочка хорошо читала и считала. И писала неплохо. Но только печатными буквами, а прописными не умела. Вот это-то и вызывало ее самое сильное волнение:
— Мама, — часто приставала она к родительнице, — а что, если меня в школу не возьмут? Я ведь письменно писать не умею.
И она смотрела на маму глазами, полными страха и тревоги.
— Возьмут, конечно, — успокаивала мать свою старшую дочь. — Ведь в школу как раз для того и берут, чтобы ребенок всему научился.
Аленка на какое-то время успокаивалась. Но окончательно тревога ее оставила лишь после того, как она пришла в класс.
И началась ее школьная жизнь. Аленка с нетерпением ждала, когда же уже будут ставить оценки! Так ей хотелось получать пятерки. А в том, что она их будет получать — девочка нисколечки не сомневалась.
Но время шло. Дети долго и кропотливо писали в прописях палочки-закорючки, учились читать, считать. Аленке часто было немного даже скучно. Она и еще несколько ребят обычно быстрее всех справлялись с заданиями учителя. Но и после того, как выполнила задание, ей было чем заняться — помогала однокласснику, соседу по парте. Когда учительница посадила его рядом с Аленкой, строго наказала помогать мальчишке. Вот она и помогала.
Наконец-то, ближе к весне, первоклашкам начали ставить оценки. И Аленка получила-таки свои пятерки. Нет, конечно, и четверки были, но редко.
А вчера прошли сразу две важные работы: самостоятельная по математике и диктант по русскому языку. Аленка нисколько не волновалась. Знала, что все правильно сделает. И сделала. Как всегда первая.
Осталось время проверить работу. Вот тут она поняла, что ошиблась, когда решала уравнение. Ответ должен быть 9, а у нее получилось 7.
Девочка очень логично рассудила: не будет зачеркивать неправильный ответ. Ведь тогда это будет выглядеть неопрятно. Просто очень аккуратно напишет поверх цифры 7 цифру 9. А чтобы учительница правильно все поняла, кружчек у девятки она закрасила.
А вот диктант толком проверить Аленка не успела. Так и сдала тетрадку.
Обида пришла сегодня дважды: на уроке математике и на уроке русского языка. Когда выдали тетрадки с проверенными вчерашними работами. В диктанте Аленка сделала аж три ошибки. Что, конечно, для нее было слишком. Но давало возможность получить хотя бы тройку. Но на беду, ошибки девочка сделала в словарных словах. Поэтому под диктантом красовалась, выгибая лебединную шею, красная двойка.
По математике все было еще печальнее. Досадная ошибка была только одна — в том злополучном уравнении. Но под работой стояла единица и поясняющая запись учителя гласила: «Не рисуй в тетради!» Вот именно так, с восклицательным знаком!
Теперь Аленка шла, с силой сжимала зубы, удерживая набегавшие слезы обиды, а в голове бился только один вопрос:
«За что? Ведь я так старалась! И всего-то три ошибки по русскому и одна по математике. Я ведь хотела, чтобы учительница поняла, что это девятка!»
Вдруг на ее пути встал куст расцветающей сирени. Но несколько стеблей куста кто-то туго связал веревкой. И так Аленке стало жалко этот куст:
— Кто же тебя связал? — шептала она, теребя детскими пальчиками тугой узел, пытаясь его развязать. — Тебе же больно! Ничего-ничего, я тебя сейчас развяжу, выпущу тебя!
Наконец-то узел поддался, веревка развязалась и стебли весело разлетелись в разные стороны, застучав ветками по ближайшим стеклам. Окно тут же распахнулось:
— Ах, чтоб тебя! — закричала разгневанная тетка, высунувшись из окна. — Ты чего тут хулиганишь? Вот я тебя сейчас!
С перепугу у Аленки даже слезы застыли на полдороге к глазам. Страх перехватил горло, а комок обиды увеличился в два раза. Она ничего не поняла, кто эта тетка, за что она на нее накричала? Не разбираясь, она побежала побыстрее и подальше от страшной тети.
И только скрывшись с глаз разгневанной женщины, добежав до соседнего дома, она спряталась под похожим кустом сирени. Только не связанным веревкой. Девочка без сил присела на корточки и раревелась.
Плакала она тихонько, чтобы никто ее не увидел и не услышал. Но слезы текли таким потоками, как будто где-то внутри плотину прорвало. Выносили на поверхность сразу три обиды: две за оценки и одну за сирень.
Правда, уже через несколько дней этот черный день стерся из памяти девочки. В тетрадках и дневнике опять появились пятерки и четверки. Нужные выводы из тех двойки и единицы она сделала. Не «рисовала» больше, а аккуратно зачеркивала неправильные ответы и сверху писала правильные. Ну, если вдруг ошибалась.
Только через несколько лет Аленка вспомнила этот день. И почему-то так тепло на душе и весело ей стало. Вот уже несколько десятков лет тот эпизод вызывает теплую улыбку.
А у вас в детстве случалась сильная несправедливая обида? Поделитесь в комментариях:)