Когда мы входили в это дело, у нас на руках было совсем немного: только выписной эпикриз о травмах, которые моя доверительница получила при падении, и ее больничный, он же листок временной нетрудоспособности.
Задача стояла достаточно конкретная: взыскать с авиакомпании утраченный заработок и вред, причиненный ее здоровью. Обстоятельства дела были крайне непростыми: доверительница, назовем ее М., выходя из самолета оступилась и упала на верхней площадке трапа. Последствия падения были катастрофическими – вызванная к трапу скорая помощь диагностировала вывихи и переломы. Доверительницу доставили в столичную больницу, где провели сложнейшую операцию и только через две недели отпустили домой. М. перенесла несколько операций, долго держала ногу в гипсе и смогла самостоятельно ходить примерно через два месяца после падения.
По ее словам, трап был установлен значительно ниже обычного, ее нога ухнула в пустоту и из-за этого она потеряла равновесие.
Опыт по взысканию компенсации вреда здоровью у меня солидный, но обычно причинение вреда происходило в более очевидных обстоятельствах – либо из-за ДТП, либо из-за падения штукатурки с фасада здания, либо еще из-за чего-то более явного. Мне предстояло доказать неочевидную ситуацию: неправильную установку трапа.
Предварительный опрос дал мало полезной для меня информации, потом М. уехала на очередные гастроли и получить с нее содержательный комментарий было практически невозможно. Как человек творческий и увлеченный, М. настолько погружалась в свою работу, что отвечала на мои сообщения через очень значительное время. Однако не позже, чем это имело смысл и всегда содержательно.
Начинался первичный этап подготовки к делу — самый важный, когда собираешь информацию, расставляешь ее по полочкам и папочкам, выжимаешь из ситуации правовую позицию, соединяешь ее с доказательствами и думаешь, как эту хрень максимально корректно донести до сознания судьи.
Первичные вводные оптимизма не прибавляли. Ответчики вторая крупнейшая авиакомпания России и международный аэропорт федерального значения, второй по пассажиропотоку. Сразу было понятно, что эти ребята без боя свои деньги не отдадут.
Судебная практика по похожим делам навевала тоску. Суды стабильно отказывали пассажирам, которые никак не могли объяснить, какие действия перевозчика привели к тому, что пассажир оступился на трапе. Согласно судебной практике поверхности трапов оказывались ровными, сухими, а сами трапы без технических нарушений, персонал обучен и корректен, а что пассажир упал – там сам и виноват.
Можно было не рисковать и отказаться от дела. Никто бы не осудил адвоката, который не верит в успех судебного процесса и аргументированно поясняет клиенту почему ничего не получится, но ситуация была явно несправедлива. Вторая крупнейшая и «клиентоориентированная» компания проигнорировала инцидент и не принесла М. даже формальных извинений «за неудобства».
Пришлось мудрить и выстраивать обходную позицию. Моей задачей было получить сведения о том, что за трап подавался к самолету, кто его собственник, какие правила его эксплуатации, кто и когда обучал оператора этого трапа и тд. Свою первоначальную позицию я построил на предположении, что самолет и трап – источники повышенной опасности и в результате их «взаимодействия», случился инцидент с моей доверительницей.
Я понимал, что такая позиция не выдерживает критики, но она давала шанс моим оппонентам проявить себя: представить доказательства, что трап были исправен, чист и свеж, как утренняя роса, только при этом еще сухой, заодно потренироваться в подготовке правовой позиции.
Однако направленное предложение о досудебном урегулировании вызвало у моих будущих процессуальных оппонентов неожиданную реакцию. Представитель авиакомпании, более чем заметная фигура в авиационной отрасли приложила все усилия, чтобы договориться с нами. Мы подолгу и детально разбирали финансовые аспекты урегулированиия, но увы, настоящего предложения от компании так и не последовало.
Лиха беда начала. Поскольку переговоры и авиакомпанией и ее страховой компанией провалились, мы подали заявление в суд, который назначили достаточно быстро.
Выбирая подсудность между городком в сердце Сибири, где расположена штаб-квартира второй крупнейшей, местом причинения вреда, местом жительства доверительницы и местом нахождения второго ответчика, я выбрал последнюю. Исключительно из территориального удобства, о чем впоследствии не раз пожалел.
Мои круги ада начались с первого заседания. Против меня было все: расписание самолетов, территориальная отдаленность суда, нелетная погода, судебные приставы на входе, фантастическая компетентность, въедливость и цепкость представителей Ответчиков, позиция представителя прокуратуры и судья.
Была ли ее агрессия направлена исключительно против меня или она не поверила в размер заработка моей доверительницы и посчитала, что мы хотим отщипнуть чужое, но за все время она удовлетворила только три с половиной моих ходатайства – одно о допросе свидетеля, одно об отложении заседания и половину ходатайства о приобщении документов и назначении экспертизы. Диалоги у нас с ней получились весьма жесткие, мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не дерзить в ответ на язвительные комментарии моей позиции. Но оставим в стороне эмоциональный бекграунд, вы уже поняли, что процесс шел очень напряженно.
Но я двигался в укреплении своей позиции. Представители аэропорта приобщили к материалам дела Акт о том, что трап был технически исправен и Руководство по эксплуатации, в котором была в том числе была указана правильная высота установки трапа, относительно нижнего порога двери самолета, которая составляла 20 сантиметров.
Ночами и каждую свободную минуту я продолжал исследование регламентных документов авиационной отрасли. Я нашел на сайте Второй крупнейшей авиакомпании ее типовое соглашение о наземном обслуживании ее воздушных судов с Вторым крупнейшим аэропортом и детально изучил его. Я выпотрошил своего друга, работающего в Первой крупнейшей авиакомпании о том, как называются должностные инструкции членов экипажа и как они называются. Немало времени было потрачено на изучение разновидностей и технических особенностей трапов. Параллельно я изучил ГОСТы и СНИП по изготовлению и установке лестниц. Мне до сих пор кажется, что в России не осталось ни одного опубликованного судебного решения о падениях с трапов самолетов, которые я не изучил в тот период. Однако полученный массив пока оставался бесполезным знанием.
Мы допросили стюардесс злополучного рейса, которые сообщили, что трап был установлен «как обычно», мы допросили саму М. и ее спутницу по той командировке, которые сообщили, что трап был установлен «ниже обычного». В тот день от аэропорта было человек пять, которые от души веселись, слушая показания свидетелей. Однако, когда мы предъявили фотографии М., лежащей на трапе, веселости у них поубавилось.
Здесь я должен выразить восхищение самообладанию моей доверительницы, которая получив такие страшные травмы не утратила самообладания, сорганизовала стюардесс, свою спутницу, которая в спешке наделала фотографий, сыгравших значительную роль в нашем деле.
Получив показания от свидетельницы, я (святая наивность), заявил ходатайство об их приобщении, поскольку у меня были показания свидетеля о том, где и когда они были сделаны. Во всех моих предыдущих процессах этого было достаточно. Но только не для этого суда. Судья твердым голосом отказала мне, мотивировав, что фотографии должны быть заверены нотариально, и могут быть представлены исключительно через протокол осмотра доказательств нотариусом. При этом сослалась на Гражданско-процессуальный кодекс. Я посетовал, что слабо знаком с новой редакцией ГПК Московской области, но успеха не возымел.
Пришлось откладываться и обращаться к нотариусу за составлением Протокола осмотра доказательств. Нотариус в том числе осмотрел и сделал распечатку метаданных файлов, в которых содержались сведения о том где и когда были сделаны фотографии.
Вернусь немного назад к своим мучениям о доказывании причинно-следственной связи между неправильной установкой трапа и падением. К счастью я имел возможность консультироваться с ведущими судмедэкспертами, и мы пытались выстроить цепочку вопросов, ответы на которые привели бы нужному результату. Однако достаточно быстро я убедился, что ни одно экспертное исследование не отвечает на вопрос – что было до события. Экспертиза фиксирует только физические следы объективного и предположительно может объяснить механизм образования травмы, так сказать ее биомеханику. Понятно, что мне этого было мало, потому что основного факта, а именно нештатной установки трапа, экспертиза подтвердить не могла.
Но чудеса высоких технологий не обошли стороной это наше дело. Эксперты, которые не могли нам помочь с подготовкой к судебно-медицинской экспертизе, сделали исследование фотографии и расчетным способом, с помощью разработанной ими авторской программы компьютерного моделирования определили предположительно, что трап был действительно установлен в полтора раза ниже указанного в технической документации. Мне казалось, что теперь решение у меня в кармане.
Параллельно развивался сюжет с доказыванием утраченного заработка. Моя доверительница – индивидуальный предприниматель, а следовательно ее заработок должен рассчитываться на основании данных налоговой декларации. Казалось бы что проще? Однако, если бы все было так, было бы очень скучно. Доверительница работает на основании патента, а следовательно не сдает налоговую отчетность в районную ИФНС. Когда я представил Книгу доходов и расходов, которую должен вести всякий ИП, купивший патент, первое что сделали мои оппоненты – попросили запросить в налоговой подтверждение. Когда пришло подтверждение, судья радостно известила всех, что сведений о доходах доверительницы в налоговой не имеется. С меня обоснованно затребований подтверждающих первичных документов. Дальше начался юридический треш. Коллеги проверили обоснованность получения каждой копейки и всякий раз пытались убедить суд, что либо деньги получались доверительницей незаконно, либо документы подтверждающие это являются недопустимым доказательством. Мы спорили о том, можно ли считать допустимым доказательством в данном процессе приходный ордер на получение денежных средств на сумму большую, чем установлено Центробанком или полученные на основании расписки. Судья слушала наши споры вполуха и я уверен, что даже не читала наших многостраничных позиций.
Основная битва разворачивалась за вину Второй крупнейшей авиакомпании. Коллеги в прах растоптали мою первичную позицию о причинении вреда здоровью источником повышенной опасности, использовав яркий довод, что по сути трап с выключенным двигателем является обездвиженной лестницей. Я ехидно развил этот тезис о том, что в совокупности с воздушным судном, который регистрируется как недвижимость, трап с самолетом образуют временную архитектурно-строительную композицию, но кто бы меня слушал.
И так, я получил основания для назначению по делу фототехнической экспертизы. Я был искренне уверен, что имеющееся заключение о высоте порога заставит суд задуматься и назначить комплексную судебно-медицинскую и фототехническую экспертизу по делу.
Представители Ответчиков грамотно и эффектно попытались нейтрализовать неудобные им фотографии. В числе прочего заявлялся довод, что фотографии сделаны на режимном объекте, а значит с нарушением закона, а раз с нарушением закона, то как доказательства не имеют юридической силы.
Здесь надо дать необходимые пояснения. Математическая модель определения размера предмета на фотографии выстраивается путем сравнения исследуемого предмета, размер которого неизвестен, с двумя другим, размер которых известен. Поскольку на фотографии по которой проходило исследование были изображения вертикально направленной стопы М., прислоненной , к фюзеляжу самолета, раскрашенного в характерные цвета Второй крупнейшей и медицинского чемодана, мои специалисты делали свою математическую модель ссылаясь на размер ноги М. и размеры чемодана, которые были получены из открытых источников, то есть с сайта одного из продавцов такой продукции. Представитель аэропорта резонно заявила, что таких чемоданов в интернете пруд пруди и призываться к его размерам нам нельзя.
Со скрипом судья приняла протокол осмотра фотографий, заключение о высоте установки трапа и ходатайство о назначении экспертизы. Наискосок посмотрев на документы, отвела глаза в сторону и сообщила о том, что в назначении фототехнической экспертизы она отказывает, потому что в «деле не имеется сведений о размере ноги М.», а также «нет сведений о том, где и когда сделаны фотографии». В этот момент я понял, что дело проиграно. Отмахнуться от очевидных доказательств судья могла только в одном случае – она уже приняла решение и только ждала возможности его огласить.
Уже формально, просто для порядка я подтвердил ходатайство о назначении судебно-медицинской экспертизы и улетел в свой аэродром базирования.
Экспертизу провели по нашим меркам мгновенно, всего за три недели. Эксперты установили, что травма была получена на трапе, подтвердила механизм ее получения, определила, что данной травмой причинен тяжкий вред здоровью. На этом хорошие новости на первой инстанции закончились.
В прениях я был краток. Тратить время на убеждение судьи, которая уже все решила я считал нецелесообразным. Представители Ответчиком радостно и убедительно растоптали мою позицию. Помощник прокурора, очень похожая на первого российского прокурора Крыма, не нашла оснований поддержать мою доверительницу. Судье понадобилось полчаса, чтобы подготовить решение об отказе в иске.
С тяжелым сердцем, пытаясь понять, что именно я сделал не так, я улетел домой.
Дома меня ждал разбор полетов. Моя прекрасная супруга, не признающая поражений, дотошно выспросила меня о процессе. Мы разобрали по косточкам ситуацию, процессуальные заявления и доказательства в деле. Структурно все получалось правильно. В материалах дела было руководство по эксплуатации трапа, где русским по белому было указано, как должен устанавливаться трап, в материалах дела было соглашение о наземном обслуживании, где также было указано как должен был стоять трап. Протокол осмотра фотографий содержал сведения о том где, когда и во сколько были сделаны фотографии, заключение специалистов тоже было более, чем убедительно. Надо было быть полным идиотом, чтобы проиграть партию, имея на руках такое количество козырей.
Мы сошлись на том, что в апелляционной жалобе надо требовать рассмотрения дела по первой инстанции и назначения по делу фототехнической экспертизы. Процессуальные основания для этого у нас были.
Вдохновленный поддержкой любящей супруги-адвоката, я взялся за жалобу. Она уместилась на 4 страницы и улетела в суд. Заседание назначили достаточно быстро и уже в начале осени я первый раз прибыл в Московский областной суд. Первое заседание было очень короткое, судья запросил документы, которых почему-то не оказалось в деле и отложил заседание. В следующий раз нас известили, что дело «снято с рассмотрения» потому что прокуратура подала свое представление и дело вернулось обратно в суд, принявший решение. Скрипнув зубами, мы разъехались по домам. Примерно через пару недель мы встретились в нижестоящем суде. После долгих препирательств, к моему удивлению прокуратуре восстановили срок на подачу апелляционного представления и ситуация по делу развернулась радикально.
К делу в качестве ответчика привлекли страховую компанию и стали рассматривать дело по первой инстанции. Я воспрял духом и решил восполнить пробел в доказательствах, а именно предоставить сведения о размере ноги М., ввиду отсутствия которых мне отказали в фототехнической экспертизе.
Предоставления таких сведений о размере ноги — это отдельная история. Ни один московский нотариус не стал свидетельствовать замер размера ноги доверительницы. Часть из них посчитала, что над ними издеваются, а часть просто отказалась. Я решил спросить у своих коллег по цеху в чате, чтобы они могут посоветовать. Советы были разные. Кто предлагал обвести ногу и принести в суд этот художественный эксперимент, кто-то в качестве вещественного доказательства представить ботинок, желательно старый, были рекомендации наступить на мантию судье или дать пендаль приставу. Тогда дескать и трассологическую экспертизу можно будет сделать. «Зато они веселые», подумал я про коллег, но про трассологическую экспертизу задумался. Мы нашли в Москве лабораторию, которая делала такие экспертизы. Заведующий просьбе не удивился, а сделал все быстро и убедительно. Его заключение, не смотря на ожесточенное сопротивление коллег, я представил суду.
Параллельно я выяснил, что медицинские ящики, которыми воспользовалась скорая помощь оранжевого цвета делает только один завод в России по разработанному ТУ, кроме того эти медицинские укладки являются медицинским изделием, имеют регистрационное удостоверением и мало того, зарегистрированы в качестве изобретения в Роспатенте! Из этого следовал логический вывод, что все ящики скорой помощи оранжевого цвета должны иметь одинаковые размеры.
Ночь, перед судом я провел в поезде. Репетировал речь, мысленно обозревал материалы дела. Когда мой поток сознания добрался до Акта осмотра трапа, на котором было основано решение суда по первой инстанции, я понял, что его нельзя относить к допустимым доказательствам. Время его составления совпадало со временем, когда были сделаны фотографии и М. лежала на трапе, хотя в ходе процесса представители говорили, что Акт составлен после инцидента. Такое совпадение позволяло подвергать сомнению допустимость данного доказательства.
Заседание проходило жарко. Я излагал свои доводы долго и обстоятельно, упирая на доказанность факта нештатной установки трапа. Мои коллеги были сверхубедительны разбивая мою позицию и опровергая мои доводы. Иногда я сам начинал сомневаться в своей правоте, что не удивительно, против меня работали лучшие специалисты крупнейших компаний страны.
Судьи совещались недолго. Мои требования порезали примерно на треть, но и то, что взыскали дает мне основания для гордости, потому что практически полностью покрывает утраченный М. заработок, ну и моральный вред тоже взыскали немаленький.
«Дмитрий, я не верила, что у нас получится», написала мне час спустя М. я колебался между бравирующим ответом, типа «Это моя работа» или еще какой-нибудь фразой героя из боевика, но потом честно признался: «Я тоже не верил».
Наша история не закончена, потому что когда для одних восторжествует справедливость, для других это повод для апелляции.