Осень 1974 года. Я студент третьего курса. Благословенное время. Угроза отчисления, потенциально существующая после второго года обучения, миновала, а до тревожного этапа распределения еще далеко и кажется ничто не в силах помешать наслаждаться жизнью. В этот период ко мне с необычным предложением обратился бессменный руководитель нашего курса профессор Виктор Карлович Монюков (незабвенный "Карлыч").
«Базиль (именно так он называл меня, находясь в благодушном расположении духа), близятся ноябрьские праздники, и в учебном графике вырисовывается трехдневное «окно», а посему было бы неплохо организовать какую-нибудь поездку с целью повышения культурного уровня твоих сокурсников. Ты же профорг! вот и прояви должную инициативу». Тут надо пояснить, что на эту «роль» меня выдвинули формально, поскольку, потрудившись до поступления в вуз на заводе, я -один из немногих на курсе-обладал профсоюзным билетом, будучи принят в ряды этой некогда влиятельной общественной организации.
На предложение мастера я откликнулся с особым энтузиазмом, желая во чтобы то ни стало оправдать оказанное доверие. В выборе предстоящего маршрута сомнений не возникало. Туристический справочник был мне в помощь. Там на все лады рекламировался трехдневный вояж в любимый мной Пушкинский заповедник на берегу Сороти. Программа поездки предполагаемой выглядела следующим образом : большая часть суток на автобусе до Пскова, ночевка в тамошней гостинице, а поутру на весь день в гости к поэту - в Михайловское и к его соседям в Тригорское. И тем же манером -обратно.
Зная про особое отношение Монюкова к Пушкину, я уже предвкушал его одобрительную реакцию на мою идею. Но" гладко было на бумаге, да забыли про овраги ". Получив благословение мэтра, я направился в турбюро по месту учебы, в центре, где мне снисходительно поведали, что время безнадежно упущено и все путевки в означенные места распроданы на многие месяцы вперед. Не поддаваясь отчаянию, я кинулся в дочернюю организацию, на этот раз расположенную по месту моего жительства. И родной Пролетарский район не подвел. Скучавший без дела сотрудник (окрестим его для удобства изложения- Савельич), узнав о цели моего визита, до того растрогался и проникся, что без лишних проволочек выдал необходимые бумаги, которые надлежало заполнить, а выписанные счета оплатить. После того, как все формальности были соблюдены, предстояло наведаться в головной офис турагентства для уточнения деталей предстоящей поездки. Надо заметить, что мое появление с завизированной Савельичем документацией было встречено тамошними дамами без особого энтузиазма и даже враждебно. Возникала двусмысленная ситуация: ведь именно от них накануне я получил решительный отказ. Взяв во внимание юный возраст клиента, чиновницы от туризма стали настойчиво уверять меня, что, несмотря на наличие на руках оплаченной путевки, столь желанное для нас путешествие «в силу объективных причин состояться не может». Выяснилось, что Савельичем «уже не в первый раз своими самовольными, несогласованными действиями вносит в работу агентства сумятицу и неразбериху».
Придя в Школу-студию, я поспешил изложить «шефу» суть возникшей ситуации. Поразмыслив, он предложил обратиться за поддержкой к руководству нашего института в лице ректора Вениамина Захаровича Радомысленского, что я и не преминул сделать. Отрадно, что после подключения «тяжелой артиллерии» дело благополучно разрешилось в нашу пользу. Правда, в отместку «за доставленное беспокойство» раздосадованные дамы из турагентства пригрозили поселить нас не во Пскове, а в Новоржеве, еще во времена Пушкина обретшего весьма нелестную репутацию.
Есть в России город Луга
Петербургского округа;
Хуже не было б сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.
1817 г.
К сожалению, с той поры приснопамятный град не слишком преуспел по части благоустройства и комфорта. Иными словами, вместо уютного ночлега в приличном отеле, нам предрекали сомнительную ночевку в заштатной гостинице со всеми вытекающими обстоятельствами. Забегая вперед, спешу уведомить, что с расселением все обошлось наилучшим образом.
Псковская гостиница «Аврора» распахнула перед заезжими москвичами свои уютные апартаменты. Правда, вкусить их прелесть нам удалось не сразу. Лишь только мы прописались и получили ключи от номеров, в холле отеля появился колоритный мужчина с бородой и огромной собакой. Оказалось, что это хороший знакомый нашего профессора, Всеволод Петрович Смирнов, псковский реставратор, архитектор, художник, кузнец и просто замечательный человек.
Прибыл он для того, чтобы по просьбе Виктора Карловича организовать для нас прогулку по ночному городу с посещением мест, связанных с богатейшей историей и архитектурой Пскова. Это было еще одним подарком судьбы. Рассказы Севы Смирнова, так величал его наш худрук, можно было слушать бесконечно. Особому восприятию увиденного и услышанного благоприятствовали сумерки спустившиеся «на немые стогны града». Темнота размывала очертания современных построек, что давало возможность сосредоточиться на бело-стенных силуэтах древних соборов и церквей.
Неудивительно, что на память пришли строчки Давида Самойлова :
Город ночью прост и вечен,
Светит трепетный неон,
Где-то над Замоскворечьем
Низкий месяц наклонен.
Только в нашем случае это было Завеличье- именно так называется район за рекой Великой, что на противоположном берегу от псковского Крома (Кремля). Поднявшись на его крепостные стены, благодаря разыгравшейся фантазии, мы могли воспринимать мерцающие свозь бойницы огни за походные костры осаждающих полчищ под предводительством Стефана Батория.
Прогулка завершилась посиделками в мастерской гостеприимного хозяина.
Под сводами древней звонницы, стоявшей на берегу реки Великой, за дружеским столом, мы еще долго, пренебрегая сном, внимали рассказам знатока и хранителя искусства Руси - Всеволода Петровича Смирнова.
На утро автобус вез не выспавшихся сокурсников на свидание с Пушкиным, в Михайловское. По дороге взволнованный предстоящей встречей Виктор Карлович, посвящал нас в подробности жизни опального поэта. И, хотя мне прежде доводилось подробно изучать этот период, из рассказов нашего профессора я узнал много нового.
В самом Михайловском, помимо интереснейшей экскурсии, нас ждала встреча с легендарным хранителем этих мест - Семеном Степановичем Гейченко. Благодаря личному знакомству с ним нашего педагога, беседа с «домовым» пушкинского музея прошла в дружеской неформальной обстановке.
По прошествии более десяти лет, когда довелось отдыхать семьей в Пушкиногорье, судьба вновь свела меня с директором «Заповедника». Набравшись смелости, я напомнил ему о нашем кратком знакомстве. При этом, для большей убедительности , было упомянуто имя Виктора Карловича. Возможно, меня Гейченко и не вспомнил, уж слишком велик был поток «паломников», однако в дом для беседы я был допущен, а моя маленькая дочка Настя получила в подарок от супруги Семена Степановича большую грушу из приусадебного сада.
Ну, как не возблагодарить судьбу и всех причастных к ее сюрпризам за возможность копить и сохранять бесценные воспоминаний в кладовых памяти.