Если ехать в строну Туапсе и Сочи и по второстепенным дорогам через Майкоп и Апшеронск, то не миновать города Белореченск и долину реки Пшеха с небольшими хуторами и плантациями клубники. Белореченск – бывшая станица донских казаков и старообрядцев. Здесь деревни переходят друг в друга – сливаются в одно большое вытянутое вдоль дороги поселение.
«В хуторе ко мне до сих пор относятся как к чужой, сторонятся, некоторые даже не здороваются»,- жалуется Вера Астахова, жена атамана, миловидная блондинка лет сорока с большими светло-голубыми глазами и прячет натруженные руки в рукавах растянутого шерстяного свитера, - Хотя, меня Роман привёз сюда двадцать лет назад и у нас двое уже взрослых детей. Село маленькое, все между собой дальние родственники, как у нас говорят «из-под одного одеяла», вот чужаков и не любят», - продолжает она.
В Хуторе Кубанском, в предгорьях Западного Кавказа, в середине девятнадцатого века обосновались линейные казаки, выходцы с Дона. Это было ещё во времена турецкой войны. Жители селения поголовно выращивают и продают оптом раннюю клубнику. Бизнес такой. На Кубани обычное дело когда у одного соседа дело пойдёт, а остальные хуторяне повторяют – все начинают выращивать только персики или только арбузы или клубнику…
Население хутора меньше двух тысяч человек. Пробовали здесь селиться турки-месхетинцы и переселенцы из разных мест Кавказа, но прижились только армяне, да и то несколько семей.
«Да, живут армяне, но это наши армяне», - говорит Роман Астахов, муж Веры, атаман и депутат поселкового совета, высокий, поджарый казак, очень похожий на эстрадного певца Александра Буйнова, - Казаки не смогли терпеть воровства, драк из-за местных красавиц, которые провоцировали приезжие. Уговоры не помогали и пришлось найти другой способ воздействия - то у одного переселенца сарай сгорит, то у другого… - выдавили мы их всех потихоньку», - с нескрываемой гордостью говорит атаман, - А если кто из своих, казаков, нашкодит, то у нас разговор короткий – разложу на капоте машины и своими руками плетей всыплю». У Романа кубанский говор – он тянет с ленцой гласные и почти не произносит в словах «г» - «разаавор» вместо разговор , «аварю» вместо говорю.
«Казак, который отошел от своего плетня на три метра уже свободный» - пока жена не слышит, философствует в полголоса казачий атаман. Он каждый год уезжает от семьи на несколько месяцев в своей мобильной пасеке – дизельным ЗИЛе с прицепом и жилым домиком на цветение боярышника, липы, затем на разнотравье, качает и продаёт мёд. Он ещё и предприниматель-пчеловод.
У Астаховых крепкое хозяйство –дом из белого кирпича с цоколем и мансардой, две машины, отапливаемая теплица, плодовый сад и огород.
«Что заработал то и твоё, нет смысла на дядю горбатится, рассчитывать можно только на себя», - говорит Роман, - «Хуторские казаки если и нанимаются на работу, то в МЧС или на скорую водителями, посменно, чтобы сутки отработал а трое дома, по своим делам».
«У меня всё необходимое для автономной жизни с собой есть» - показывает Роман мобильную пасеку, - в жилой будке душ, кровать, телевизор, плитка». Как правило, пасечники объединяются на сезон в бригады из трёх-четырёх человек и на поле встают рядом друг с другом – днём мастерят новые рамки для ульев, вощат их, нарезают проволоку, а вечером приятно в компании поговорить, в картишки перекинуться.
«Удобно, когда ты с бригадой работаешь – накачал мёда, можно отвезти домой, а кто-то один остаётся пасеки сторожить, - объясняет Роман, - ведь пчёлы дорогие, один пчеловодный пакет – четыре рамки с маткой стоит больше четырёх тысяч. В Астаховский прицеп входит 50 ульев - пчелиных семей.
Начинается медовая миграция Романа в начале мая с цветения акации в Белореченском районе, потом на север края, рядом со станицей Выселки, а после в предгорья Кавказа в Белой Глине. В это время сладкий аромат акации заполняет все долины Кубани. После, в июне, Роман с пчёлами мигрирует за 270 километров от дома, в Лазаревское ущелье, рядом с Сочи, на каштановый цвет и так всё лето. В конце августа он едет в Питер на медовую ярмарку-выставку и торгует там.
«Не знаю, как дальше будет – помощник, сын Максим у нас недавно погиб, машина сбила, не дожил два дня до восемнадцатилетия – поникшим голосом говорит Роман, - горе у нас, ну что же, жить надо как-то дальше».