Кит проглотил пророка, пророку странно: он никогда еще не был так далеко от дома…
Мелалика Невинная
…И куда бы ни завёл меня мой путь, пускай даже в самую тёмную бездну, — я всё равно буду думать о тебе. Ты — кончик нити, клубок с которой я разматываю в этом бесконечном странствии; ты — мой далёкий маяк, чей свет я вижу даже с закрытыми глазами.
Жаль, не догадался взять с собой мелочь навроде резинки для волос или пуговицы от рубашки, которая бы напоминала о тебе. Теперь всё, что у меня есть, — эти записки, которые не назвать даже путевым дневником. Пишу их в каждую минуту отдыха, когда получается вытащить из рюкзака потрёпанную тетрадь и принять более-менее устойчивое, располагающее к письму положение.
Каждый карандашный росчерк — как тонкая прореха в ткани Мироздания, кротовая нора, соединяющая меня с тобой. Пишу — и слышу скрип половиц в нашем коридоре, чувствую мягкую нежность пледа, в который ты кутаешься этими осенними вечерами, и запах твоего кофе щекочет мои ноздри, вмиг возвращая бодрость.
Где я сейчас? Бог его знает; Бог, Вселенная, Мироздание, Высшая воля — как ни называй силу, отправившую меня в путь, одной ей ведома точка на карте, в которой я сделал привал. Как покорный слуга, не смею и слова поперёк сказать; тем более за много лет привык ничего не знать, ни в чём не разбираться, лишь идти туда, куда пошлют.
Пишу и вижу: ты улыбаешься, словно читая эти строки. Но тут ни доли шутки — правда жизни: даже если дорога будет вести в места с глубоко неприличными названиями, пойду как миленький.
Крутится колесо моей судьбы — все четыре её колеса; не телега, конечно, — автомобиль, взятый в аренду. Мы, в конце концов, люди современные, зачем нам телеги? И пускай о точке на карте, где нахожусь, я не знаю ничего — всё-таки могу сказать: в эту самую секунду я устроил тетрадь на капоте и, подперев голову кулаком, оставляю на клетчатых страницах нелепые карандашные следы.
Мне не нужна эта память, я выбираю пропускать моменты сквозь себя, а не записывать их на будущее. Потому и не называю тетрадь путевым дневником. Скорее уж письмами — без обратного адреса; и в графе «Кому» гордо значится одинокое «Тебе».
Не нужны ни город, ни улица, ни дурацкие числа. Ты — мой дом; ты — точка на карте, к которой стремится моё сердце, которую с точностью до шага определяет мой внутренний навигатор. Пока ты есть, я ни за что не заблужусь: попросту не смогу.
Куда я сейчас еду? А у меня нет ответа, нет никакого плана — в общем-то, как обычно. Мир сказал: «Садись и поезжай» — и до сих пор, три города спустя, заботливо направляет. В какой момент четыре колеса судьбы обернутся чем-нибудь иным, я не знаю; как не знаю и где закончится этот путь. Надеюсь только, что не в китовьем чреве; но если силе, выкладывающей дорогу под моими ногами жёлтым кирпичом, так будет угодно — я на всё согласен.
Кажется, гонят вперёд; пора заканчивать привал и садиться за руль. Поэтому дальше я буду не писать — я буду громко-громко думать. Отставь кружку с остатками кофе, плотнее закутайся в плед и слушай.
Я не знаю, куда иду, — но я знаю откуда. Ровно до тех пор, пока ты есть — и пока ты меня помнишь.
Пожалуйста, держи обеими руками свою память обо мне, вцепись в неё до побелевших костяшек, до сведённых судорогой пальцев. Не меньше, чем дойти до конца и исполнить волю ведущей меня силы, я хочу вернуться. И если ты хочешь этого вместе со мной, если ты не позволишь ускользнуть кончику моей путевой нити, если ты заставишь маяк гореть так ярко, чтобы его свет пробивался даже в самую тёмную бездну…
…уже скоро повернутся в замке ключи и я переступлю порог нашего дома. И вручу тебе всю свою память, упакованную в потрёпанную тетрадь; все свои письма без обратного адреса.
В конце концов — всего себя.
Автор: Ирина Иванова