Что
Или кто стоит в углу у окна за шторой
И. Бродский
**
Костя стоял у окна и смотрел на заброшенный корт. Был жаркий июньский вечер. Тишина выходных была в своём сонном разгаре.
Когда-то они с Манькой любили в это время поджигать пух на корте. Пух быстро вспыхивал, и горячая волна подходила к их ногам, как лава...
На секунду Косте почудилось, что он увидел на корте девочку лет шести. Но почти тут же он понял, что это игра тени и вечернего тёплого ветра...
**
Женя непрерывно курила и барабанила пальцами по столу. Костя повернулся к ней от окна.
- Не придёт уже, - тихо сказал он.
Она бросила на него короткий пустой взгляд и сразу отвернулась.
Он подлил себе виски, сел к стене.
Где-то вдалеке, за кортом, доносились весёлые голоса субботней гулянки. Под окном прошелестел электросамокат, и снова всё стихло. Хлопнула подъездная дверь. Кто-то тяжело зашаркал по лестнице.
Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять... Костя мысленно считал шаги.
Внезапно в дверь позвонили.
Женя дёрнулась в коридор.
**
Из прихожей донёсся раскатистый бас:
- А вот и я! Заждались? - бас расхохотался. Женя что-то неслышно ответила. - Ну, опоздал, опоздал, - зарокотал он опять. - Что уж и опоздать нельзя хорошему человеку?
Голоса удалились. Затем мимо Кости, бегло и надменно кивнув ему, протопал огромный мужик с гнедыми усами и раскосой красной харей. На нём был спортивный костюм фирмы Bosco и бордовые кроссовки. На волосатой груди болталась толстая цепь с амулетом в виде восьмёрки, перевёрнутой набок - знак бесконечности.
Красномородый вошёл в большую комнату, но пробыл там недолго. Внезапно, пыхтя вапорайзером, он вывалился из двери на Костю, как бешеный паровоз.
Здесь покрутил косматой башкой, пощёлкал плитой, заглянул в шкафчики и даже в холодильник. Затем, хозяйски выдвинув табуретку, плюхнулся против Кости и уставился в лопату-смартфон. Какое-то время тыкал жирными пальцами в свой гаджет, бормотал под нос бессвязные цифры...
- Двадцать три... Двадцать четыре... Двадцать пять...
Костя молчал, ожидая, что будет дальше. Женя стояла тут же в дверях, с надеждой следя за гостем. Наконец толстяк закончил расчёты и поднял харю на Фатьяновых.
- Ну-с. Мне всё ясно. Что сами за неё хотите?
Женя тут же захлопотала.
- В нашем районе цена где-то двадцать-двадцать две...
- Угу, - буркнул толстяк. - Это в вашем районе. Я понял. А вы сами какую цену хотите?
Женя обернулась к Косте за поддержкой, но тот отречённо смотрел в окно.
- Мы, в принципе, готовы сбросить... - её голос жалобно дрогнул. - Тысяч пятьсот, да, Кость? Пятьсот тысяч, в принципе...
- Я разве просил скидку? - резко перебил её покупатель. - Я всего лишь просил назвать мне вашу цену. Вашу, понимаете? То, как вы оцениваете ваше жилище.
- Тридцать миллионов, - внезапно вмешался Костя. Мужик перевёл на него смешливый взгляд.
- Таак. Вот это уже интересно.
- Это он так шутит, - быстро вмешалась Женя.
- Нет, нет, подождите. Была названа вполне конкретная цена. И я не сказал ещё, что она нас не устраивает. - Толстяк снова обратился к Косте. - Скажите, значит за эти деньги вы готовы уступить моему клиенту вашу квартиру?
Костя пожал плечами.
- Да, почему нет?
Риэлтор помолчал. Одну за другой сделал несколько затяжек, окутав себя паром. Когда пар улетел, он хрипло пробасил:
- Что ж. Это нам подходит.
- Подходит - в смысле по деньгам подходит?.. - неуверенно спросила Женя.
- В смысле денег, ага. Но это не всё. Тридцать - это цена за квартиру без мебели, так?
Женя снова захлопотала:
- Ну, что-то мы сможем тут оставить... Гарнитур там, стиралку...
Но красномордый снова нетерпеливо прервал её.
- Это понятно. Я не об этом... А сколько стоит ваша квартира вообще? Со всем, что в ней?
Повисла пауза. Мужик весело гоготнул.
- Ага, не поняли? Ну, вот если бы я предложил вам такой расклад: вы оставляете тут всё-всё. Даже одежду, которая на вас. Все ваши книги и картины, все фото совместные, и засохшие в книгах цветы, всю пыль и грязь за шкафами, всё грязное бельё и чистое, разумеется, все ваши тайнички, заначки, компраматики, козявки под столом, протухшие йогурты и несмытые какашки - вот это вот всё. Вот со всем этим сколько ваша квартира стоит?
- Миллиард, - помолчав, отвечал Костя угрюмо.
Внезапно мужик расхохотался. Хохотал подвизгивая, задыхаясь и переходя в кашель.
- Так, так. Кажется, вы уловили суть, молодца, молодца! - Он шутливо погрозил Косте мясистым пальцем. - Ну, а если я скажу вам, что и такая цена для нас приемлема? А?
**
Женя выдернула Костю в зал и прикрыла дверь.
- Кость, ну чего ты в залупу полез? Ты сам-то понял, что произошло?
- Нет. Это какая-то разводка, тебе не кажется?
- Да какая разводка, Кость? Договор чистый, я тебе это как юрист говорю!
- Чистый договор? А чего это он так высоко валит? Чего ему наша квартира сдалась? У нас тут что, клад в стене, что ль?
- Да хоть янтарная комната, Костя! Мне похер! Мы попали на богатых психов. А у богатых свои причуды, ты не знал?
- Ну, вот да, этот момент меня тоже напрягает. Причуды эти. Тайны. И вообще, что это за таинственный клиент?
- Наверное, какая-то звезда, которая не хочет публичности.
- Всё равно как-то стрёмно... Зачем им наши вещи? А вдруг они какие-то... колдуны?
Женя прыснула.
- Милый, я тебя умоляю... Только не спугни его... И, если можно, не спрашивай его про колдунов.
- Нет, ну а чего? Вот у тебя другие версии есть? Зачем им наши вещи? У меня вот только такое адекватное объяснение. Вуду какое-то...
- Я не знаю, Костя и мне похер, если честно. Пусть сожгут наши вещи. Пусть обосрут. Пусть запечатают в ракету и отправят на планету обезьян! За миллиард - мне похер!
- Но ты так и не предложила адекватной версии, зачем им это.
- Ладно. Ладно! Навскидку - вот тебе версия. Они извращенцы.
- Извращенцы?
- Да. Они богатые извращенцы-фетишисты. Покупают чужие квартиры и прикидываются, что вживаются в чужую жизнь. Их это заводит, понимаешь? У них есть всё. Миллиард для них - не проблема. И они хотят почувствовать себя в чужой шкуре, понимаешь? Мы для них бедняки, и они хотят купить наше прошлое, чтобы поиграть с ним, как с игрушкой.
Костя молчал.
- Бред какой-то...
- Ну а чего? Ты хотел версию - вот тебе версия! Да какая разница, Костя! Это всего лишь вещи. Мы не душу продаём. Не свободу, не жизнь. Вещи. Просто вещи. И за них - миллиард! Да сколько всего мы на него осуществим? Да нам можно вообще больше не работать, ты понимаешь это? Откроем бизнес, накупим недвижки... Костя, ты только подумай, как мы будем жалеть, если упустим такой шанс!..
Костя нервно ходил по комнате.
- Женя, я не знаю... Ты подумай, ведь тут - всё! Ну как ты это бросишь?
- Да что всё, Кость, что? Барахло, которое мы сто лет разгрести не можем? Книги старые? Что?
- Да нет, Женя! А воспоминания? А фотографии? А мои записи?
- Сделаешь новые! Ты понимаешь, что теперь ты сможешь со Спилбергом работать? Нафига тебе вообще твои записи упали? Ты за столько лет много из них продал?
- Не знал, что ты вот так...
- Кость, ну вот чего ты сразу? Я твои тексты как раз очень ценю. Я же не говорю, что они плохие. И твой талант ценю. И ты это знаешь. Но сейчас очевидно: это шанс, шанс, понимаешь? Такой шанс выпадает раз в тысячу лет. И то не всем.
Женя была права, и Костя знал это.
На столе лежала раскрытая папка с детскими рисунками Маньки, которые он зачем-то разглядывал накануне.
- А это? - спросил он, кивнув на папку.
Женя подошла к столу и посмотрела на торчащий из папки листок.
На нём пятилетней девчачей рукой были нарисованы все они: мама, папа, их дочка и кот. Кот давно убежал от них, а Манька...
Женя вдруг захлопнула папку и перевернула её лицом вниз.
- Сейчас или никогда.
**
Сделка прошла быстро. Красномордый - его, кстати, звали Берцев Савелий Игнатич - тут же помог им выгодно вложить деньги. По его словам, эти вложения должны были принести им такие дивиденды, на которые можно было вполне безбедно существовать, не уменьшая миллиард ни на копейку.
В случае необходимости более крупных трат он предлагал обращаться к нему, «за дружеским бухгалтерским советом», как он сам выразился.
И Костя с Женей начали совершенно другую, необыкновенную и неизведанную жизнь.
Вскоре они купили себе квартиру в центре, с видом на реку. Костя приобрёл машину, о которой не мог и мечтать. Женя накупила антиквариата...
Но он не пользовался своей машиной. А она забывала о вещах, едва обретая их.
**
Аллея, на которой стоял их дом, была спроектирована в пятидесятые. Она спускалась к воде.
Здесь был небольшой клуб, в котором по вечерам играли тихую музыку и тусовались богатые бездельники.
Они были дружелюбны и безответственны, как дети.
Клуб назывался «Восемь».
Когда Фатьяновы переехали сюда, Костя полюбил прогулки по этой тенистой аллее. Вечерами, когда уже от реки летели прохладные ветра, он спускался в клубный подвал и брал на стойке стакан. И выходил на улицу, под каштаны, и закуривал, и в свете фонаря слушал задумчивую музыку из клуба. И вдыхал свежесть реки и смотрел туда, в даль, в тёмную закатную мглу южного вечера. И морщился от горечи джина, коньяка, виски. И тихо завидовал красоте, молодости и беззаботности посетителей бара. И он хотел подойти к ним, но всегда не решался.
**
Женя была постоянно в отъезде. Путешествия стали её основным занятием. Костя пару раз составлял ей компанию. Ездили, в Гамбург, потом - в Таллин. Потом, кажется, куда-то в Африку... Но он всё не мог разделить с женой эту страсть.
Их новая квартира была обжита на полпути. Не вся мебель была распакована, не до конца был доделан ремонт. Женя обещала всё закончить вот-вот. Проект квартиры был изначально её затеей. Но шли дни, и жилище дичало, как конура грустного пса.
Больше всего он не любил одинокие вечера. В жаркой тишине шумного центра особенно остро казалось, что жизнь пролетает мимо. Мысли накапливались и давили на голову, мешая заснуть, мешая посмотреть кино или почитать.
И в это время он мог лишь скроллить ленту, и искать плохие новости, которых всегда было в избытке.
И в это время он будто ждал чужого визита.
Поэтому каждый вечер в восемь он надевал сандалии, шорты, футболку и уходил в ночь.
**
И каждый вечер Костя начинал в том клубе.
Но задерживался он там недолго. И потом ходил по городу, забредая наобум в кабаки и постепенно напиваясь. И его неподвижный обычно язык становился гибким и проворным. И он говорил с незнакомцами и незнакомками и выбалтывал им чёрт знает что.
И незнакомцы смеялись и плакали, кивали, и посылали его куда подальше. И в пьяном угаре никто не слышал ни одного его слова. И с каждым разом Костя напивался всё сильнее и сильнее, и сильнее.
**
А потом приходил домой и там опять выпивал... И смотрел разный пустой бред на большом экране. И пил виски, текилу, вино. Среди ночи заказывал жирную пищу, объедался, мастурбировал и засыпал под включённый экран.
И когда засыпал, то изображение в телевизоре постепенно уплывало в белый шум. И этот шум баюкал его, как волны реки. Тёплые волны бездонной реки.
И по этим волнам плыли разные человеческие предметы. Плыли кресла, расчёски, кровати и вилки. Плыли тетради, лампы, тарелки, пиджаки и пижамы... Плыли детские игрушки, носовые платки, конфетные фантики и бутылки. Плыла мебель, бытовая техника, плыл мусор.
И всё это еле помещалось в экран и тесно болталось на мелких волнах белого шума. И постепенно это всё оживало и начинало говорить тысячами, миллионами человеческих голосов. И голоса эти были тревожны и несчастны.
И вдруг белый шум прорывался с экрана в Костину комнату, словно большой шарф, словно река из плотины. И этот бешеный шарф белого шума трепетал и рвался как волшебный дракон. И он подлетал к спящему Косте и заползал ему в нос.
Костя вдыхал в себя шум, и тот поднимал его на воздух и выносил из окна на улицу и нёс вниз, к тёмной и тёплой реке...
**
Но каждое утро Костя просыпался в своей новой одинокой квартире и подолгу лежал неподвижно. Наступал день, а он всё лежал и лежал.
Потом заказывал жирную еду. Потом сидел под горячей водой в душе и горько плакал непонятно чему.
Шло время и ничего не менялось. Лишь слабело и затухало его сознание. Лишь тонули в шуме последние островки памяти.
И он уже с трудом вспоминал, как оказался тут. И куда делась Женя.
И он не помнил, где его дочь.
Он старался не думать о них. А просто жить счастливую жизнь беспечного обеспеченного человека.
Но стать счастливым ему никак не удавалось.
И однажды в одну из своих прогулок он не вернулся домой...
**
Среди ночи он очнулся не на диване под шуршание экрана, а на влажном и тёплом асфальте. Шёл мелкий дождь. Костя не сразу поднялся.
Оглядевшись, увидел, что ноги принесли его к старой квартире. На их с Манькой корт, где сжигали когда-то пух.
(И горячие волны лизали их колени, как лава)
Из темноты были видны его старые окна на втором этаже. Свет внутри был неяркий.
Вдруг в кухне мелькнул и исчез силуэт. Костя замер, надеясь увидеть хозяина. Постепенно свет в его старой квартире потух. И вскоре в подъездном окне показалась тень женщины. Она вышла на лестницу, заперла дверь и двинулась вниз.
Выйдя на улицу, тень села в такси и уехала в ночь.
**
Костя набрал подъездный шифр. Он был всё тот же. Тихо поднялся на свой этаж. И встал на старый коврик. И прислонил ухо к замочной скважине.
Там, за дверью была тишина.
Костя осторожно нажал на дверную ручку.
Заперто.
Вдруг за подъездным окном полыхнул свет фар. Мелькнула юркая тень. Внизу громыхнула дверь. Заспешили по лестнице бодрые шажки.
Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять...
Когда шажки достигли второго этажа, здесь уже никого не было. Костя следил за тенью из темноты площадки сквозь пролёт. Невысокая женщина в чёрном лёгком платье достала из сумки ключи, открыла дверь и проникла внутрь. Почти тут же она вышла вон. В руках её был пакет, доверху набитый какой-то одеждой. Видно, забыла его, потому и вернулась.
Но теперь Костя увидел её лицо.
И он узнал её.
**
Они встречались ещё в прошлой жизни. Ещё до Жени. Это была другая жизнь, совершенно другая. Им обоим было по двадцать три. И они жили тогда где попало.
У друзей и на дачах, в общагах и на чердаках, в дворницких, в палатках, на мутных вписках.
И не было никогда своего угла.
Не было быта.
Костя любил её без памяти.
Но неустроенность быстро испортила её характер. И часто среди ночи она просыпалась и безутешно плакала, шёпотом проклиная свою жизнь.
Костя винил себя за слабость, за неумение что-то сделать ради любимой женщины. И чем больше он винил себя, тем чаще и пронзительней она плакала по ночам.
И однажды Костя не выдержал и сбежал. Сбежал, как вор, ничего не сказав, и поставив её имя в чёрный список.
И без неё жизнь потекла спокойнее и проще.
Вскоре Костя встретил Женю, и они завели семью и дом.
**
Да, это была она. Лика.
И вот теперь она выходила из его старого дома. И шла куда-то в ночь, спускалась к такси.
Это она теперь обладала его прошлым.
Это она была тем самым тайным клиентом.
Это Лика, которую он так любил.
Когда-то он забил память о ней ватой.
Но сейчас он ясно видел, как эта вата вспыхивала и загоралась, как пух на летнем корте. И сквозь эту горящую вату так ярко и отчётливо проявлялась его бессмертная любовь к Лике...
**
Всё это промелькнуло в его сознании за несколько секунд, пока он смотрел через тёмное окно, как Лика садилась в такси и такси медленно покидало двор.
Недолго думая, Костя выбежал из подъезда и бросился к проезжей части. На пути открыл одно из приложений каршеринга.
Удача! Свободная машина в десяти метрах.
Не осматривая её повреждений, Костя вскочил в машину и понёсся вслед за уезжающим в ночь такси.
**
Он ехал на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимания. Такси проехало несколько знакомых Косте улиц и выехало на дорогу, ведущую в центр.
Костя был так увлечён, что совершенно забыл, как сильно был пьян.
Любой полицейский мог бы неплохо поживиться на нём в тот вечер.
Но какой-то таинственный ангел помогал ему и оберегал от случайной беды.
И пока Костя ехал, два раза он проскочил на красный. Раз чуть не сбил человека, выходившего из трамвая. И, гулко громыхнув днищем, наскочил на высокий бордюр.
И всякий раз всё обходилось.
И вот наконец такси выехало на улицу, неподалёку от которой жил теперь Костя. Такси обогнуло памятник Гоголю над рекой и свернуло на аллею, где возле клуба «Восемь» наконец остановилось.
**
Костя оставил машину метров на тридцать выше.
Когда он подходил к подъезду клуба, то увидел Лику. Она кого-то ждала, озираясь и нервно закуривая сигарету без фильтра.
Костя остановился во мраке и наблюдал за нею, не решаясь подойти.
Она будто вовсе не изменилась. Даже наоборот: коротко подстриженные чёрные волосы делали её острое лицо юным и сосредоточенным.
Нежный южный загар ласкал её кожу.
Вскоре из клуба вышел мужик в халате на голое тело. Он подошёл к Лике и грубо взял её за запястье.
И Костя вдруг узнал и его: это был Савелий Игнатич. Их риэлтор.
Он дёрнул Лику за руку и повёл вниз в клуб.
**
Спустя полминуты Костя тоже спустился в подвал. Его сердце колотилось, как автомат. Он подошёл к бару и заказал выпить. Пока ждал напиток, повернулся к стойке спиной и осмотрелся.
Лики нигде не было.
Когда бармен поднёс напиток, Костя наклонился к его уху.
- Слушай... Сейчас мужик такой заходил усатый... С женщиной в чёрном платье. Ты не видел?
Бармен - стройный презрительный метросексуал проигнорировал его вопрос и отошёл к другому клиенту. Костя взял свой джин и пошёл в зал.
Начинался сет заезжей звезды. Народ стягивался к сцене. В углу клуба открылась дверь и к вертушкам вышел диджей. Его приветствовали радостными овациями. Дверь, из которой он вышел, осталась приоткрытой.
С места, где стоял Костя было хорошо видно, что за дверью была лестница, ведущая вниз, во тьму.
Внезапно сквозь гул зрителей и громкий включившийся бит Косте послышался отдалённый, едва различимый женский визг. Но никто, кроме него не обратил на визг внимания.
Беззаботные молодые люди были слишком увлечены счастьем, чтобы замечать неладное.
Медлить было нельзя. Недолго думая, Костя юркнул в боковую дверь и, прикрыв её за собой, двинулся по длинной лестнице вниз, освещая свой путь телефонным фонариком.
**
Ступени скрипели.
Это был подвал в подвале. И этот второй подвал был тёмный, сырой и глубокий.
И чем глубже Костя спускался, тем дальше оставались радостные голоса и музыка.
И тем отчётливей доносился до его слуха женский стон.
Да, теперь было ясно, что там, внизу кричала она.
Костя узнал её голос.
И вот он застыл перед тьмой гулкого коридора, к которому наконец подступился.
И теперь он слышал, что Лика плакала. Она плакала и стонала так, что разрывалось сердце.
Костя пошёл к блёклому мерцанию в углу коридора. Вытянул руку и тронул дверь.
Перед ним открылась гримёрка с горящими лампочками на огромном зеркале.
И в неярком свете этих лампочек Костя увидел Савелия Игнатича.
Он стоял на коленях перед кожаным диваном с пристёгнутым на лоб чёрным страпоном, как у носорога рог. Перед ним лежала связанная Лика с набитым ватой ртом и раздвинутым ногами.
И Савелий Игнатич издавал дикий звук, похожий на рёв скоростного локомотива и входил своим страпоном в Ликину плоть. И она кричала от боли и горько плакала.
И тут вдруг Костя заметил, что на риэлторе была его старая одежда.
Чёрная футболка, голубые домашние шаровары и тёплые сапожки-угги. Всё это Костя оставил вместе с другими вещами в своей старой квартире.
Он очень любил когда-то и эту футболку, и эти сапожки, и эти шаровары.
А на Лике было голубое платье Жени.
В этом платье она когда-то...
Больше ни о чём не думая, он подскочил к риэлтору и с ноги залепил в челюсть.
Голова Савелия Игнатича дёрнулась, как уродливый мяч.
А Костя замахнулся снова и пнул его в ухо,
А потом начал топтать глаза.
И вдруг со всего размаху врезался кулаком в зубы.
Челюсть толстого издала хрустящий жалобный звук.
А потом - в грудь!
А потом в шею!
А потом в живот!
И ещё раз - в живот, в живот, в живот!
И потом в нос!
Он бил и бил тупую жирную скотину чем и как попало, пока не выбился из сил. А когда наконец остановился, то увидел, что в руке у него - острый обломок кафельной плитки, а у Савелия Игнатича напрочь отсутствует лицо.
Костя отбросил плитку в сторону и подбежал к Лике. Ощупал пульс, заглянул в глаза.
Так близко он давно не видал её чёрных глаз.
- Как ты?..
Но она смотрела на него незрячим взглядом и, кажется, ничего не понимала.
Аккуратно развязав верёвки и взяв её на руки, Костя вышел из комнаты. У лестницы поставил на пол и легонько подтолкнул. Ни о чём не спрашивая, Лика двинулась вверх.
**
В клубе был разгар вечеринки. Ангельской красоты девушки и спортивные юноши, закрыв глаза, танцевали в мерцающей тьме.
Костя с Ликой прошли сквозь танцующих и вышли на улицу. Тут он только увидел, что её ноги были в засохших подтёках крови. Он взял Лику за руку и подвёл к машине каршеринга, на которой приехал сюда.
**
Всю дорогу молчали. Костя знал, что расспросы сейчас ни к чему не приведут.
Он вёз её в свой новый дом.
И когда они пришли, она повалилась на его диван и тут же уснула.
Костя смотрел, как она спит, и ему казалось, что он никогда не сбегал от неё. И он представлял себе эту жизнь - жизнь с Ликой, и она казалась ему идеальной...
Эта жизнь наверняка была бы лучше, чем жизнь, с Женей. Ведь Лика так любила его тогда, и он так любил её.
И у них бы тоже родилась дочь. И Костя любил бы эту девочку больше всего на свете. И даже если бы Лика ушла от него, то дочь...
**
И вот теперь Костя вновь встретил Лику, будто не было этих двадцати лет разлуки.
И в кухне он взял алкоголь и вернулся в комнату. Он поставил кресло напротив дивана и смотрел на свою странную гостью.
Он сидел в своём кресле, пил вино, и смотрел, и мечтал, и вспоминал.
Как она была прекрасна тогда. И как любила его.
И он думал о том, почему она поселилась в его квартире. И не было ли это знаком ему. Знаком о том, как сильно она любила его все эти годы. Так сильно, что захотела забрать себе и его жизнь, и его прошлое, и его память...
И ему показалось, что, если бы сейчас он раздел её и поцеловал, она бы отдалась ему вся, полностью.
Безраздельно.
И ему показалось, что, если бы теперь в квартиру вошла Женя, он бы честно ей во всём признался.
Что встретил свою первую любовь.
И что старые чувства снова вспыхнули.
И что он давно хотел развестись.
Но Женя не входила в квартиру.
**
Она была сейчас на другом краю света.
Она трогала там слона и ела виноград.
И пила вино.
И нюхала сыр.
И она не помнила о нём, своём муже...
**
А он не помнил о том, что убил риэлтора.
И оставил его там, одного, в подвале, без лица.
В его, Костиной, старой одежде.
**
Савелий Игнатич тем временем лежал в глубоком подвале и не издавал ни звука. Он лежал на холодном полу одинокий, безмолвный, безликий и медленно истекал кровью.
И текли на пол ручейки с его головы и капали.
Вдруг в тишине гримёрки скрипнула дверь. Это была не та дверь, в которую вошёл недавно Костя, а другая, там, в тёмном углу.
На пороге в ярком свете появился женский силуэт.
Медленно цокая каблуками, тень подошла к телу, присела на корточки и макнула палец в самую гущу того, что некогда было лицом.
И с отвратительным чавканьем женщина стала крутить палец в бывшем лице покойника, словно заводила его ключом.
И вдруг тело и впрямь издало некий звук, похожий на мотор гоночной машины.
Незнакомка стала шевелить пальцем всё быстрей и быстрей, и звук рычащего мотора всё отчётливее стал выходить из трупа.
Жин! Жин-жин-жин!
И вот весь подвал наполнился страшным рёвом машины. И из трупа стал сочиться угарный газ. Он постепенно наполнял подвал, и очень быстро облако дыма заволокло и тень, и труп, и гримёрку.
А потом всё снова стихло.
Тень встала и сквозь дым пошла обратно на свет.
Когда она выходила, свет из открытой двери осветил её безразличное лицо.
Это была Женя.
**
А Костя всё сидел напротив Лики, и, не помня себя, всё быстрее пьянел. И его комната вдруг стала наполняться угарным газом.
И вся его жизнь теперь казалась ему особым путём к ней.
И, думая так, и мечтая о Лике и о своём счастье, Костя закрывал глаза, и вновь открывал их.
И он покачивался на волнах этого дыма, похожего на белый шум.
Безумно хотелось спать.
И, не помня себя, он подходил к спящей Лике и просовывал руку ей под платье. И во сне Лика стонала то ли от боли, то ли от счастья...
И он снова закрывал и открывал глаза. И шевелил пальцами всё быстрее.
И угарный газ залетал ему в нос. И Костя снова и снова закрывал глаза, и всё реже их открывал.
А Лика стонала, стонала, стонала...
**
И когда он снова открыл глаза, то увидел, что сидит в кресле в своём старом кабинете. И в руках его - их фото с Ликой. Они улыбались и были счастливы, а Лика смотрела куда-то мимо объектива.
Но теперь старая квартира Кости не принадлежала ему.
Он это знал, и знал ещё, что кто-то сейчас придёт и застанет его здесь.
Костя быстро встал, выключил свет и пошёл к двери. Но тут кто-то по ту сторону вставил ключ.
Костя тихо ринулся обратно во тьму кабинета и там затаился.
А дверь уже медленно открывалась и в квартиру входил новый хозяин.
И Костя таился за шторой и боялся издать звук.
И силуэт подошёл к нему и встал рядом с ним по ту сторону шторы.
И в тишине Костя слышал, как на пол что-то капало.
И он знал, что это капает кровь.
И от страха Костя проснулся.
**
Он проснулся в своей новой квартире. И, как всегда, попытался снова заснуть. Голова раскалывалась, и было за что-то нескончаемо стыдно.
Наконец Костя заставил себя открыть глаза и увидел, что рядом с ним никого нет.
На экране шелестел белый шум.
**
И сквозь этот шум в его сознание стали влетать обрывки памяти.
О том, как ночью он спас Лику.
И как принёс её к себе сюда.
И как хотел навек связать с ней свою жизнь. И как ползла под её платье рука...
Костя сел на диване и увидел на своих голых ногах кровавые пятна.
**
И тогда он вспомнил, что убил риэлтора.
Вспомнил всё в мельчайших деталях.
Свой гнев.
И свой страх.
И своё забытьё.
А Лики между тем не было.
Невзирая на похмелье, Костя встал и заходил по комнате.
Необходимо было что-то срочно предпринять.
Наскоро одевшись, Костя выскочил из квартиры и побежал вниз по аллее.
**
Клуб «Восемь» был закрыт. И внутри было тихо.
Мимо прогуливались семьи с детьми. Днём тут текла совершенно иная жизнь.
Никаких следов переполоха не было.
Не было полицейской ленточки.
Не было следов толпы на песке и на гравии.
Не было тревоги в воздухе.
Всё было по-прежнему.
Костя сел на скамейку и вбил в поисковике:
«Берцев убит».
Поисковик выдал разношерстную бессмыслицу.
Значит, тело ещё не нашли.
Может, это был сон?
Подумав, он встал и отправился вверх по аллее.
**
В четыре часа дня Костя подошёл к своему старому дому. Было тихо вокруг и пух на корте будто застрял в солнечных лучах и теперь висел, не колеблясь.
Костя вошёл в подъезд и поднялся на второй этаж. Постоял у двери, прислушиваясь к себе и к звукам в квартире.
Внутри была тишина.
Тогда он позвонил.
Через несколько секунд дверь отворила она.
Лика.
Костя молча смотрел на неё.
И она тоже молчала.
- Вам кого? - наконец спросила она.
- Лика?
Она застыла.
- Откуда вы меня знаете?
- Оттуда, что мы когда-то встречались. И теперь ты живёшь в моей квартире. А вчера ночью я тебя спас. Ты ничего не помнишь?..
- Нет...
- Ты совсем не помнишь меня?
- Нет, нет... Простите...
Лика потёрла веки, как от мучительной неги.
Костя осторожно взял её за руку.
- Впусти меня. Я всё расскажу.
- Кто вы?.. - пьяным голосом спросила она.
- Впусти меня. Умоляю...
**
Они шли по его старой квартире. Тут совсем ничего не изменилось. Все вещи были на своих местах. И мебель стояла также. И даже запахи оставались прежними.
- Сейчас, - сказал Костя и свернул в свой кабинет.
Здесь набросился на свои папки и тетради, и бесчисленные альбомы. Лика молча наблюдала за его действиями. Наконец Костя нашёл то, что искал. Это была старая фотография его и Лики. Они сидели, обнявшись, молодые и счастливые, а Лика смотрела мимо объектива. Костя прятал эту фотографию от Жениных глаз, да, впрочем, и от своих.
- Вот, - сказал он. - Это мы с тобой. Видишь?
Лика долго рассматривала фото. Сердце Кости стучало, как автомат.
Наконец она подняла на него взгляд.
**
Разве это было со мной?
И любовь, и мечты, и страхи, и горе... Всё это случилось с кем-то другим, а может и вовсе никогда не случалось.
Память утекает от меня, как река.
Так неужели, это был ты?..
- Это был я, - тихо ответил Костя.
Он подошёл к ней вплотную и взял за руку.
- Как ты оказалась тут, в моей квартире? Это ты купила её?
- Я... Если честно, я уже не помню... Я просто живу тут... И всё.
- Ты живёшь тут одна?
- Да. Но иногда... Иногда... Ко мне приходит...
- Кто?.. Кто?
- Ах, я не знаю... Часто мне кажется, что это сон. Кошмар, фантазия. Но иногда... Иногда я думаю: что, если это и есть настоящее?..
- Что - это?
В ответ Лика прошептала:
- Он. Он приходит ко мне. И я забываю всё, что давало мне счастье.
По её щеке скользнула слеза.
Костя вдруг обнял её и поцеловал.
- Ты моя, слышишь?
Она молчала.
- Ты только моя. Только моя. Мы начнём всё сначала. И всё будет как раньше. Всё будет как раньше.
- Нет, нет, - говорила она слабым голосом, и её лицо постепенно бледнело. - Он придёт...
Слышишь? Он придёт сюда... Нельзя, нельзя.
Но Костя целовал и раздевал её, спеша отогреть. И она больше не сопротивлялась и слабела в его сильных руках...
И он брал её прямо здесь, среди старых тетрадей и старых альбомов, и записей.
И вдруг в книжном шкафу он увидел детский рисунок с лицом риэлтора.
И Костя отпрянул от Лики в страхе.
Она повернулась к нему и улыбнулась синими губами.
И Костя закричал, как бешеный локомотив и ударил её кулаком по лицу. Лика покачнулась, но снова распрямилась. Взглянув на Костю кровавыми глазами, она засмеялась.
Она смеялась громко и беззаботно, как ребёнок.
**
Костя опустился на пол и обхватил голову руками.
А Лика перестала смеяться. Она опустилась вслед за Костей и, с кроткой улыбкой наклонив голову к его уху, стала что-то шептать.
И от этого шёпота Костины глаза стали смыкаться.
**
А когда наступила ночь, Костя проснулся.
Он был один в квартире. Но теперь это была не его квартира. Он встал и подошёл к столу. Стол был завален его записями, и папками, и альбомами.
И среди этих альбомов Костя нашёл газетную вырезку. Там была фотография Лики двадцатилетней давности и был заголовок «Женщина сожгла себя в заброшенном доме».
Вдруг в дверь постучали. Костя вздрогнул. Стук повторился.
На цыпочках Костя подошёл к двери и тут услышал, как с другой стороны вставляется ключ. Костя ринулся во тьму кабинета и там затаился за шторой.
А дверь уже открывалась и в квартиру входил её новый хозяин.
И Костя стоял за шторой, боясь шелохнуться, боясь издать звук. И сквозь штору он видел, как в комнату медленно влетело тело и издало звук гоночной машины.
- Жин! Жин-жин-жин!
Костя выбежал из-за шторы и увидал мёртвого риэлтора в его старой одежде. Но вместо лица Савелия Игнатича у риэлтора было теперь окровавленное лицо Жени со страпоном на голове. Оно открывало рот и кричало бешеным мотором.
Костя попытался тоже закричать, но его голос куда-то исчез.
Вдруг труп дёрнулся и резко кинулся на Костю. Тот едва успел отпрыгнуть, а тело по инерции врезалось в окно и, разбив его, вылетело на улицу.
Воспользовавшись этой заминкой, Костя, спотыкаясь, побежал в коридор и дёрнул ручку двери.
Она была заперта, и замков на двери не было.
А тело уже снова влетало с диким визгом в квартиру и летело за ним.
И из Жениных глаз, как из фар шли лучи, освещая свой путь.
Костя ринулся в кухню и там попытался открыть окно. Но ручка была неподвижна. За его спиной снова заверещало тело и, разогнавшись, вновь полетело на Костю. Но он снова успел увернуться и тело разбило окно и вылетело на улицу. Костя побежал обратно в кабинет. Там вскочил на подоконник, ногой пнул осколки и вдруг увидел, что корт под окнами вспыхивает огоньками.
Огонь быстро рос и заполнял собой всё вокруг.
А в центре корта валялась разбитая машина с крутящимися колёсами, и из неё доносились крики маленькой девочки.
Сзади него появилось мёртвое тело риэлтора с лицом Жени.
Жин! Жин-жин-жин! - завизжало тело.
Костя посмотрел вниз, и увидел, что теперь он стоял на перилах балкона восьмого этажа какой-то вонючей многоэтажки.
А огонь внизу превращался в воду, в буйную грязную реку, которая затопила всё вокруг.
И эта река поднималась всё выше, как в половодье.
Костя вдохнул тёплый ветер реки...
И холодные волны коснулись его ног, как лава.
06.06.2023