В тот день 22 августа 1991 года шло пленарное заседание Верховного Совета РСФСР. Все было рутинно, как вдруг, прервав очередного докладчика, на трибуну поднялся Генеральный прокурор республики Валентин Степанков. Он сообщил депутатам, что два часа назад путчист Борис Пуго и его жена застрелились у себя в квартире. В ответ на это в зале раздались смешки и аплодисменты. Люди, облеченные законодательной властью, вопреки человеческой нравственности радовались смерти члена ГКЧП, который совершил ошибку. Абсолютно неожиданную, равносильную преступлению, но ошибку, а не чудовищное злодеяние.
Образцовая карьера
Борис Карлович Пуго запомнился большинству людей именно как участник неудавшегося государственного переворота в августе 1991 года. Его карьера складывалась вполне традиционно для партийного функционера тех лет. Сын участника Октябрьской революции и "латышского стрелка" Карла Пуго, Борис решил по примеру отца сделать партийную карьеру. И она пошла у него в гору без особых препятствий и незапланированных остановок. Школа, институт, комсомольская работа, аппарат ЦК ВЛКСМ, оттуда сразу в ЦК партии на должность рядового инспектора.
Пожалуй, неожиданностью можно считать восьмилетнюю службу в органах государственной безопасности Латвийской ССР, где Пуго дошел до должности председателя КГБ республики. Но потом карьера вновь вернулась в привычное русло, причем сразу совершив скачок почти на вершину партийного Олимпа. В 1984 году Пуго становится первым секретарем ЦК Компартии Латвии, а через пять лет он уже возглавляет Комитет партийного контроля при ЦК КПСС — эдакую внутреннюю партийную инквизицию, призванную бороться с инакомыслием и ересью в рядах коммунистов.
В начале 90-х близкая Пуго Прибалтика в открытую заговорила о выходе из СССР. Революционную ситуацию отказался подавлять силой тогдашний министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин. Взбешенный Горбачев снимает его с поста и назначает Пуго руководить союзным МВД. Произошло это 1 декабря 1990 года. И с того самого момента жизнь Бориса Карловича Пуго начала обратный отсчет.
Всё кончено
Горбачев не зря поставил его на ключевой пост главы МВД — он Пуго безгранично доверял и был уверен в твердой руке "латышского стрелка" и в его полной лояльности. Почему же Борис Карлович оказался в ряду путчистов? Его сын Вадим Пуго считал, что отцу просто не оставили выбора. Отказаться от предложения вступить в ГКЧП означало встать на сторону ельцинской команды, которую он терпеть не мог. А с другой стороны находились люди, которым он верил — председатель КГБ Крючков и секретарь ЦК Шеин. В свою очередь историки считают, что Пуго разочаровался в горбачевской перестройке. Он видел, как она начала выходить из-под контроля и грозила привести к распаду СССР.
Но оставим мотивы в стороне. Факты говорят, что 19 августа 1991 года Пуго, проинформированный Крючковым, срочно прерывает свой отпуск на юге и прилетает в Москву. Его практическое участие в путче выразилось в том, что он распорядился дать машины ГАИ в сопровождение входящим в Москву колонам военной техники. Провал ГКЧП оказался тяжелым ударом для Пуго. Уже 21 августа выходит постановление Прокуратуры СССР о возбуждении уголовного дела по факту попытки государственного переворота.
Тем же вечером в квартире министра отключили всю спецсвязь. Это был красноречивый сигнал того, что всё кончено. Утром 22 августа Борису Пуго позвонил заместитель министра внутренних дел РСФСР Виктор Ерин и спросил, будет ли он находиться дома в ближайший час. Дальше время пошло уже на минуты...
"Простите меня..."
В 12:20 к подъезду дома №26 на Кутузовском проспекте подъехала группа, которой предстояло арестовать Пуго. В ней было четверо — трое силовиков и сугубо гражданский Григорий Явлинский, взятый в качестве понятого. Долго звонили в дверь. За ней царила гробовая тишина. Когда уже собрались вызывать подкрепление, чтобы ее взломать, дверь неожиданно открыл 88-летний тесть Бориса Пуго (он плохо слышал и с трудом передвигался). "У нас несчастье...", — произнес он, пропуская вперед людей.
В квартире "группу захвата" ждало ужасное зрелище — в спальне министра на кровати лежал он сам с огнестрельной раной головы, а рядом на полу, прислонившись к кровати, сидела тяжело раненая жена. Борис Пуго скончался еще до приезда скорой. Его супруга — Валентина Ивановна Пуго, кандидат технических наук и доцент МЭИ — умерла через сутки, так и не придя в сознание.
При осмотре квартиры нашли две предсмертные записки. Написанная министром была содержательной. "Знаю, что обманулся в людях, которым очень верил, — писал Борис Карлович. — Единственное оправдание происшедшему могло быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть. Милые Вадик, Элина, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Все это ошибка! Жил я честно — всю жизнь".
Записка Валентины Пуго была лаконичной: "Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама".
Пистолет на тумбочке
Поначалу версия самоубийства Пуго и его жены не вызывала ни у кого сомнений. Но уже через два дня лидер "Яблока" Григорий Явлинский дал сенсационное интервью газете "Московский комсомолец". В нем он рассказал о двух странных деталях, которым сначала не придал особого значения. Первая — пистолет, из которого было совершено самоубийство супругов, аккуратно лежал на прикроватной тумбочке со стороны Бориса Карловича. Причем, совершенно невозможно было его туда положить ни самому Пуго, ни его жене. И второе — на полу было три стреляных гильзы.
Первой странности вначале быстро нашли объяснение. Мол, оба выстрела произвела Валентина Пуго, а потом смогла как-то дотянуться до тумбы и аккуратно положить оружие. Но ясность внес сын министра Вадим:
Дед услышал выстрел хотя он плохо слышит, и зашел в спальню. Мать не умерла — она скатилась с кровати и даже пыталась забраться на нее. Дед взял у отца пистолет и положил его на тумбочку. И месяц об этом никому не говорил — боялся.
Но происхождение третей гильзы эти слова не объясняли. В результате после интервью Явлинского в прессе стали поваляться фантастические версии не самоубийства супругов Пуго, а самого настоящего убийства. Особенно в этом усердствовала газета "Завтра" (тогда она называлась "День"). По ней выходило, что Пуго ликвидировали некие спецслужбы, но вышла неувязка и Борис Карлович успел наповал сразить одного из оперативников, на которого и наткнулась "опергруппа" чиновников. Неизвестные в камуфляже быстро забрали тело товарища и наказали всем свидетелям молчать. В противном случае — "у вас есть семья, любимые дети, внуки..."
Разумеется, никаких доказательств этой версии представлено не было, и дальше некоторых изданий она не ушла (хотя в наше время иногда всплывает, обрастая, словно водорослями, всё новыми "подробностями").
Что странно, тела супругов Пуго кремировали, и это не было пожеланием их сына или собственной волей погибших. На этом настояло руководство МВД. А потом целых пять месяцев Вадим Пуго не мог получить места на кладбище и урны с прахом находились у него в квартире. Только в феврале 1992 года прошли похороны на Троекуровском погосте Москвы в обстановке максимальной непубличности. С чем это связано — неизвестно.
А вот еще одного члена ГКЧП, добровольно ушедшего из жизни, достать умудрились даже после похорон. Причем "достать" — это вовсе не фигура речи 👇:
(При подготовке статьи были использованы материалы сайтов: argumenti.ru; aif.ru; kommersant.ru lenta.ru)