(1. рангакуся - японцы, всесторонне образованные люди, знатоки голландского менталитета. Попросту - шпионы)
Начало
Первая Часть
Корабли экспедиции Крузенштерна взяли курс на Гавайи. Затовариться мясом на Нуку-Хиве не удалось, несмотря на то, что вождю подарили пару русских коз, которых вождь сразу объявил священными животными. К слову, они одичали и до сих пор скачут по горам острова. Благодаря Резанову аборигены за свиней просили качественные топоры, а это для капитана было неприемлемо. Поэтому, пока погода благоприятствовала, Лисянский взялся организовать охоту на акул. Выловили 17 футовый экземпляр (5 с лишним м). Мясо акулы сразу приготовили на обед, всем понравилось кроме самого Лисянского. Так он эту затею и оставил. После пересечения экватора, уже в северном направлении скончался, повар Резанова - Нейман. Впрочем, он был болен ещё до отплытия.
На Гавайских островах задержаться не решились, так как торговать с аборигенами было нечем (они требовали сукно), зато все они были «шелудивыми» в результате какой-то венерической болезни. Крузенштерн посчитал, что провианта ему хватит, чтобы добраться до Камчатки. 10 июня «Надежда» покинула Гавайские острова, а «Нева» ещё оставалась до 16-го. Так корабли вновь разделились, а встреча намечалась теперь в китайском Макао.
После высадки на остров команды Лисянского, выяснилось, что здесь всем заправляет некий англичанин Юнг, который запретил торговать с иностранцами. Но старейшина острова всё равно решился на торговлю, в результате которой на борт Невы было доставлено две большие свиньи и два поросёнка, две козы и 10 кур, бочка бататов, а также таро (такой корнеплод), кокосы и сахарный тростник. Потом старейшина привёз ещё 4 свиней, а потом дело пошло! Закупили ещё 12 свиней и столько же кур. Вскоре на корабль пришёл тот самый Юнг, которого о прибытии русских якобы не известили. Когда его не пригласили на обед, он стал любезным и в качестве извинений подарил экипажу двух больших свиней.
Юнг лично препроводил Лисянского к месту гибели Дж. Кука, провёл экскурсию и перед отплытием презентовал команде ещё 4 свиней. Столько же привёз и старейшина. Считаем: 2+4+12+2+4+4=28 свиней, два поросёнка и множество кур. Целый скотный двор. (Кто-нибудь играл в игру "Моя ферма"?) После этого Лисянский решил, что запасов хватит до самой Аляски. 17-го июня корабль Лисянского покинул Гавайи, взяв курс прямо на Уналашку.
Помните я писал про тесноту на корабле. Конечно, на «Неве» народу было поменьше и за плавание запасы из трюма поубавились, но живой скот на борту шарму путешествию не прибавил. Дошло до того, что матросы вытаскивали свиней на палубы и купали их, обливая морской водой. И так каждый день по расписанию, иначе в кубриках находиться было невозможно. К этой проблеме добавилась новая течь корабля. Воду приходилось откачивать помпами по два-три раза в сутки. Работы матросам было много, прямо скажем.
«Надежда» за 35 дней, не без происшествий добралась до Петропавловска-Камчатского. Во время плавания корабль попал в полный штиль. Водная гладь океана стала словно зеркало. Такого ещё никто кроме капитана не видел, да и тот наблюдал это явление однажды и в Балтийском море. У учёных начался аврал. Пока погода была спокойная нужно было провести множество исследований. Всё учёные были заняты атмосферными, гидрологическими и астрономическими измерениями, в том числе и ботаник Бринкин, на попечении которого находилось множество экземпляров растительного и животного мира тропиков.
Граф Толстой, напротив изнывал от безделья. Однажды, улучив момент, когда Бринкин был занят, граф взял ручного орангутана и запустил его в кают-компанию. К счастью там никого не оказалось на тот момент, но обезьяна знатно порезвилась в просторной кают-компании, залив чернилами все карты и записи учёных, которые лежали на столе. Крузенштерн был в ярости, учёные в стрессе. За это Толстого арестовали и закрыли на баке до конца плавания. Бринкину был вынесен выговор, из-за которого у него поехала крыша. Он взял топор и расфигачил свою каюту вместе со всеми экспонатами.
По прибытию в Петропавловск Толстого и Бринкина списали на берег. С ними за компанию списали художника скандалиста - Курляндцева и Жана Кабри, который давно порывался покинуть судно и отправиться на острова хоть на доске. Известно, что Бринкин по прибытию в Санкт-Петербург покончил с собой. Про Кабри я уже писал. Но это было ничто, по сравнению с предстоящей угрозой всей команде.
Как только посланник Резанов сошёл на берег, он сразу через коменданта вызвал губернатора Камчатки, генерал-майора П.И. Кошелева, написал докладную записку о неподобающем поведении и нарушении Крузенштерном субординации. Дословно же было написано: «...у меня на корабле взбунтовались в пути морские офицеры». Через два дня, во время разгрузки «Надежды», когда выгружали имущество Резанова, он превзошёл сам себя. Посланник накинулся на Крузенштерна с кулаками и грозил всех офицеров (кроме Головачёва) тот час заковать в кандалы, затем лично казнить.
Губернатор находился в Нижнекамчатске и прибыл только спустя 26 дней. Положение ему показалось серьёзным и он дал ход делу. Однако позиционировал себя не как судья, а как свидетель. Крузенштерн же заявил, что готов предстать перед трибуналом. Во время разбирательства он сдал губернатору свою шпагу и потребовал отправить его в Петербург немедля. Лейтенант Ратманов (старпом) сказал Резанову, что в случае отставки Крузенштерна он на борт больше не поднимется. Поход в Японию явно срывался. И тут Резанова как подменили. Он стал искать примирения.
Конфликт скоро замяли, как писал Резанов, потому что вся команда принесла ему официальные извинения. Однако по свидетельству Ратманова Резанов сам приносил извинения, а офицерская коллегия рассматривала вопрос о принятии его или отклонения. Так или нет, но 16 августа состоялось формальное перемирие. В письме, отправленном на имя императора в тот же день, радикально поменялась лексика и тон. Резанов подчёркивал заслуги Крузенштерна как судоводителя. Однако вплоть до возвращения на Камчатку отношения оставались крайне натянутыми, хотя до открытых ссор больше не доходило.
30 августа 1804 года «Надежда» отплыла в сторону Японии. В конце сентября матросы увидели берега Японии. А 8 октября подошли к заливу Нагасаки. Как мы знаем, посредниками между европейцами и Японией были голландцы, которым было разрешено базироваться в Нагасаки. У Крузенштерна имелся разрешительный документ от голландских властей, но кораблю зайти в гавань всё равно не позволили. И только через месяц, после изнурительных переговоров судну удалось войти в гавань и стать на ремонт. При этом пришлось снять и сдать всё вооружение и порох. Крузенштерну едва удалось отстоять право ношения шпаг офицерам и ружей почётному караулу.
В целом миссия посольства в Японию под началом Резанова провалилась. Его допустили на берег и поселили в хорошем доме, огороженном, однако, забором из бамбука, от чего жилище больше было похоже на тюрьму. Послание императору вместе с подарками (50 ящиков) отправили сразу и приказали ждать ответа. Матросам на берег сходить разрешили только в специально отведённом месте. Для этого на песчаном берегу с тремя соснами был огорожен участок с нынешнее футбольное поле. Единственным строением на нём была беседка скрывающая от дождя. Это всё так же напоминало прогулки заключённых.
Нужно понимать психологию японцев. Они приняли выжидательную позицию, чтобы составить себе мнение о русских. Резанов же вёл себя неподобающе. Постоянно ругал свою свиту, препирался с переводчиками, не понимая, что его окружают японцы-рангакуся, и что о каждом его шаге будет доложено куда следует. К тому же к нему приводили женщин, о которых он отзывался нелестным образом, мол, белят лица, но чернят зубы. Тем самым обидел местных, которые заявили, что «у русских совсем такие же вкусы, как и у голландцев».
Однажды Резанов даже симулировал болезнь и приказал прислать ему японских докторов. Японцы же не дураки, поняли подлог, и ещё то, что посол просто привлекал к себе внимание. В добавок Резанову очень понравились японские шкатулки в стиле Айдзу. Он заказал их 500 штук в счёт будущей торговли. Когда русским торговать в Японии не разрешили, шкатулки он не вернул. Всё это фиксировалось и доходило до наместников.
Так прошло 4 месяца. Экипаж времени не терял, проводил геодезические измерения, прямо с борта корабля. Натуралисты изучали морепродукты, заказывая у рыбаков всякий раз разную рыбу, птиц, а переводчики снабжали их рисунками животных с материка. За 3 месяца стоянки экипажу удалось сделать больше чем голландцам за 300 лет. В январе Лангсдорф из шёлка и бумаги склеил воздушный шар, снабдил его светильником и запускал на привязи, чем поразил местных обывателей, но вызвал протесты Резанова. Однако при втором запуске, шар сорвало ветром и бросило на крышу одного из домов города, чуть было не устроив пожар.
Наконец 5 апреля 1805 года губернатор Нагасаки назначил аудиенцию русскому посольству. По обычаю в японское жилище входить в обуви нельзя. Поэтому Резанов вошёл к губернаторам Нарусэ Масасада и Хида Ёрицунэ (прошлый и нынешний) босиком. Только офицеры почётного караула смогли выкрутиться. Они взяли с собой начищенные до блеска кожаные ботинки, которые надели пред входом в здание. Так сменив уличную обувь (сапоги) на чистые ботинки, которые по этикету сошли за кожаные носки, офицеры присутствовали на приёме при полном параде. А босоногому Резанову не было предложено даже стула.
Император (Сёгун) в аудиенции русскому послу отказал. Торговые отношения запретил. Подарки приняты не были, а кораблю было приказано срочно покинуть гавань. Впрочем, непринятые подарки тоже не пропали, так как Резанов и Фоссе намеривались их продать, хоть по их словам они были «настоящая дрянь». За столь долгое пребывание и ремонт с русских в порту Нагасаки никаких денег не взяли. Корабль снабдили бесплатно всем необходимым и сверх того нагрузили по указу сёгуна 340 пудов (5569 кг) риса, 1450 пудов соли (23,7 т) и 25 ящиков шёлковой ваты. Резанов сразу объявил подарок сёгуна собственностью Русско-Американской компании, намереваясь продать это на Камчатке или Аляске, на что никто возражать не стал (пока), дабы убраться по скорее из Японии.
Обратный путь на Камчатку Крузенштерн проложил по Японскому морю, чтобы хорошенько описать западные берега Японских островов и найти пролив, на имеющихся у него картах, между островами Эссо и Карафуто. Оказалось, что на русских и французских картах это был пролив Лаперуза, а остров Карафуто - Сахалин. 14 мая «Надежда» бросила якорь в заливе Анива. На берегу команда встретила Айнов, которые угощали их пловом из свежей рыбы. 17 мая шлюп вошёл в бухту Терпения, описывать которую был назначен лейтенант Головачёв. Описав ещё много мест и островов по пути 5 июня вернулись в Петропавловск.
По прибытию стало известно, что Крузенштерн и Резанов получили милостивый рескрипт Александра I от 28 апреля 1805 года, которым капитан был удостоен ордена Св. Анны 2-й степени, а камергер Резанов — золотой табакерки с бриллиантами.
Продолжение