Ася спросонья уткнулась лбом в колючий мужской подбородок и чуть-чуть приоткрыла глаза. Он дышал размеренно и всё ещё спал, так что Ася высвободила левую руку из плена и аккуратно выскользнула из-под одеяла, чтобы надеть тапочки и пойти поставить кофе. Пирожков беспокойно пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок, и Ася облегчённо выдохнула — он опять лёг поздно и не хотелось будить его слишком рано.
Ещё полгода назад Ася поклялась бы на крови, что уж ей-то вечно ходить в психологически стабильных одиночках и что вот так запросто привыкнуть к новому человеку будет задачей поистине невыполнимой, да и ненужной, и что теперь? Да она не мыслит себя без этого мужчины и уже выучила назубок все его милые привычки: доедать всю порцию, сколько ни положи, вкладывать один грязный носок в другой, вешать брюки на стул вместо вешалки для одежды, ну а главное — занимать все горизонтальные поверхности материалами многочисленных дел.
Хотя тут она кривит душой — дома, то есть у неё дома Пирожков занимался единственным делом, поиском её исчезнувшей дочери. Перемалывал и систематизировал истории детишек, исчезнувших из той проклятой больницы, или похожие. Как-то он вполне серьёзно предложил Асе переехать к нему в трёшку, мол, там не придётся захламлять все столы, раз целая комната выделена под кабинет и библиотеку, но она вежливо отказалась. Боялась, что дочь вдруг вернётся, а её нет дома, и как тогда? Пирожков всё прекрасно понял и стойко терпел неудобства её жилища, а вопрос переезда больше не поднимал. Комнату дочери они не занимали, конечно, но там Андрей часто раскладывал фотографии детей на полу и смотрел до одурения, пытаясь нащупать связь между ними, какой-то выход из тупика.
Асе трудно было находиться дома — слишком остро и ежеминутно ощущалось глухое отчаяние от отсутствия Томы, от затянувшейся неизвестности, но выходить было ещё страшнее — боязнь пропустить дочь превратилась в настоящую фобию.
Не дружи с этой девочкой (начало, назад)
Работала она машинально, чисто по инерции, и часто ловила себя на том, что смотрит на чужих детей и думает, могло ли с ними приключиться то же, что и с Томой? И что бы тогда делали их мятущиеся родители? Это никуда не годилось, конечно, но начальство и коллеги её жалели и старались не давать вести как-то похожих на Тому девочек.
Единственным спасением был Пирожков. Сперва он неожиданно близко к сердцу принял странную историю Томы, часами разговаривал с ней и постепенно нащупывал, насколько она в теме, а когда всплыло про призраков и всю ту чертовщину, то общая тайна моментально объединила их. Ася не заметила, как начала ждать его прихода, а потом он и вовсе остался у неё и они уже не расставались, кроме как по работе. Как в самой настоящей сказке для взрослых, только страшной, потому что это нечаянное счастье ничуть не затмевало горя, лишь самую малость приглушало муки сваренной заживо надежды.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Призрак мужа больше не приходил, но Ася вполне искренне считала, что выполнила его наказ — нашла Пирожкова, как Коля и хотел. Что до вины, то Ася её не чувствовала — о чём вообще говорить, если они всё-таки развелись и его нет в живых уже столько лет? Любовь к бывшему мужу осталась, конечно, но Ася просто положила её на антресоль, убрала с глаз долой, но по-прежнему хранила где-то там, в пределах досягаемости. И верила, что Тома поймёт и примет Пирожкова, только бы вернулась.
Но вот в такие минуты ей было особенно тяжко — она сидела на кухне в гордом одиночестве, смотрела на закипающий кофе и боролась с подступающими к горлу рыданиями. И мысленно прокручивала в голове, где же они с Томой ошиблись и как можно было спасти её бесстрашную девочку. Или заменить непонятно кому принесённую жертву собой, взрослой женщиной. Ася не раздумывая прыгнула бы в любой самый жуткий омут, лишь бы избавить дочь от этой Молчановой и кто там стоит за всем этим.
Зато Пирожков считал и даже часто обосновывал, что неведомое проклятие касается только несовершеннолетних детей. В отделе его уже явно принимали за рехнувшегося, но он упрямо продолжал копать, лишь старался поменьше распространяться о расследовании, а откровенно делился только с Асей.
Выходило так, что в больнице доподлинно знали про призраков и быстро избавлялись от таких «контактных» детей, хотя именно к ним поступали все подозрительные случаи, словно их собирали по всей Москве, а потом как-то фильтровали. И после выписки опасные дети всегда исчезали. Бесследно. Часто с вереницей нехороших случаев, но этот шлейф странных совпадений всегда затухал, словно кто-то заботливо тушил вновь и вновь разгорающийся пожар.
Но кто это был и какую цель преследовал — загадка.