И снова дорога.
Как и весь люд геологоразведки, мы вели полукочевой образ жизни. От тувинцев отличались тем, что жители степей – скотоводы, кочуя по пастбищам в поисках более богатых выпасов, перевозили юрты. Тувинцы, жившие в бассейне реки Бий-Хем, что на высокогорном плато Ыртыган, жили в чумах, на сооружение которых уходило немного времени. Основой жизни тувинца - таёжника являлась охота. Добыв крупного зверя: медведя, сохатого, марала, охотник перевозил на оленях всё хозяйство к убитому зверю. Отличались мы от тувинцев только тем, что жили в бревенчатых домах.
Анализируя частые переезды, думаю, что наше домашнее хозяйство не многим отличалось от хозяйства кочевников - аборигенов. Мобильная жизнь требовала соответствующих бытовых условий, далёких от любых излишеств.
Шли дни за днями, месяц за месяцем. Я взрослел, появлялись новые эмоции. Хочу поделиться одной из них.
Солнце зависает всё над тем же хребтом Тону-Оол. В переводе на русский «Тону-Оол» - «голубой мальчик». Этот «мальчик» развалился с востока на запад на триста километров и нежит свои белоснежные вершинки в ласковых лучиках солнышка. С северной стороны хребта раскинулись на крутобоких холмах степь, поросшая ковылем, и большое озеро. На берегу озера домик с огородом. Наш грузовик, бежавший по пыльной просёлочной дороге, подкатил к дому и остановился. Родители ушли к усадьбе дома.
Через короткий промежуток времени от дома к машине спешит мама. Она тянет ко мне руки, в которых я вижу какие-то ярко - красные, в форме шаров, непонятные мне предметы. Я взираю на них очень равнодушно, но за ними вижу счастливые мамины глаза. А за ней, за домом, откуда она пришла, голубое, голубое небо. Эта же небесная голубизна купается в зеркальной глади озера. И звенящая тишина после дорожного шума нарушается звонкой песнью жаворонков, зависающих над степью. На всю мою жизнь в память врезалась эта картина. Голубое небо, купающееся в зеркальной глади озера, на его фоне красные - красные помидоры, на глянцевой поверхности которых играют отражённые солнечные блики в слегка подрагивающих маминых руках, и счастливые глаза. Мамины глаза.
Я не помню вкуса тех хорошо вызревших на корню помидоров, но хорошо помню счастливые глаза. Наверное, так перетекает мамина любовь в душу ребёнка. В едином порыве эстетического обогащения - слияние окружающей благодати: голубизна неба и озера, звонкая трель жаворонка, красный цвет помидоров и любовь в глазах.
Дорогие мгновения жизни! Как хотелось бы вновь и вновь окунуться в них. Ради таких мгновений стоит жить.
Машина продолжает свой бег, унося нас в прекрасное далёко, огибая круглобокие холмы, опоясанные просёлочными дорогами, открывающими для моего познания новые миры. И вот дорога привела нас к огромному водоёму. Вода движется очень медленно, не издавая тех привычных звуков, какие были в моём представлении. Реки, что я видел до этого, это стремительный поток воды, который журча и булькая, юрко скользит между валунов, по которым можно перескочить на другой берег. А здесь для меня что-то непонятное. «Папа, мама, что это?». «Это река называется Малый Енисей. По реке плывёт паром, он перевозит машины и людей, потому что река широкая и глубокая». Паром причалил к нашему берегу.
Прииск Хопто
После переправы дорога идёт вдоль берега реки. За рекой справа до горизонта степные волны холмов, а слева, невдалеке от дороги, поросший тайгой горный хребет Обручева. Основная дорога продолжает тянуть свой путь на восток, а наш путь на север - вглубь хребта Обручева. Дорога по степям оказалась увеселительной прогулкой. Там, в степи, всё равно, что американские горки. Здесь с каждым километром ущелье всё больше сжималось, вгоняя дорогу в болотные топи, проходя по косогорам, где того и гляди, что машина ляжет на бок, или что ещё хуже, перевернётся. Здесь женщины и дети идут пешком, познавая таёжные прелести. Здесь нам жить. А отцы вели борьбу за продвижение транспорта к цели. Целью нашего пути являлся прииск Хопто.
Приисковый посёлок был хаотично разбросан по правому берегу одноименной реки, русло которой состояло из валунов, порой образующих небольшие водопады. На левом берегу что-то вроде гаража. В отдалении от него, вниз по течению, на излучине реки стояло несколько жилых домов. Наша семья заняла один из крайних домов в верхнем течении реки на правом берегу. Обустроив жилье, папа с утра ходил на работу. Бригада, где он работал, вела строительство той самой дороги, по которой мы приехали сюда. В приисковом посёлке жили не только золотари. Дорога уходила к истокам реки на перевальную седловину хребта. Вели её в сорок четвёртую партию, на базу геологов, что находилась за двумя перевалами хребта Академика Обручева. Значительно позже из рассказа моей старшей сестры я узнал, что на подсобные работы по строительству дороги привлекали школьников старших классов.
Золото промывали ниже посёлка мониторами. Воду на них подавали из канала, который проходил по косогору, с левой стороны от реки. Водозабор находился выше посёлка. Для подачи воды к монитору у канала были сооружены баки в виде небольших колодезных срубов, от которых шла труба к монитору, находящемуся внизу.
Мама работала на обслуживании этих баков. Однажды она взяла меня с собой на работу и показала, как вода попадает в монитор. К бакам вода подавалась по коробам из плотно подогнанных брёвен, слегка приподнятых над землёй. Мама осторожно повела меня к баку. Бак был слегка ниже канала. Вода, закручиваясь в воронку, с шумом втягивалась в трубу. Мне стало слегка страшновато: «не засосала бы она меня туда». Мама увидела мой испуг, улыбнулась и сказала:
«Не бойся, но туда не лезь». Показала на чёрный ящичек: «Услышишь звонок - приложи вот эту штуку к уху, а сюда говори». Пошла дальше по мосткам и скрылась за поворотом, куда уходил канал. Скоро раздалось из коробочки: «Дзинь, дзинь». Я взял трубку, прижал к уху и услышал сквозь поскрипывание мамин голос. Так я узнал о существовании телефона. На всех баках стоял телефон.
Расширяя географию своего познания, прогуливаясь недалеко от дома, я вышел на светлую поляну, где растёт очень вкусная моховая смородина. Рву ягоды и отправляю их прямиком в рот. Вижу - от опушки леса вглубь поляны скачет белка по своим беличьим делам. Посредине поляны стоит единственный стройный молодой кедр. Белка устремляется к нему, я за ней. Расстояние сокращается, я ликую, предвидя свою победу. Белка прыгает на кедр, я за ней. Слегка завяз. Под кедром оказался пружинистый хворост, который устроил мне секундную задержку. Но вот уже карабкаюсь по сучьям вверх, белка пробегает по стволу кедра выше, присядет на сучок и, задрав подрагивающий хвост трубой, чвиркает, глядит на меня, как бы говоря: «Куда ты лезешь, дурачок?». Я упорно лезу за ней. Вот уже скоро вершинка. На самой макушке три большие шишки, а под ними белка. Я в восторге, думаю: «Сейчас ты будешь в моих руках!». Но эта проказница пролетает перед моим носом и отпускается ниже, ещё несколько перелетов по стволу вниз, и она уже на земле продолжает свой ранее намеченный путь.
Я обескуражен. Тогда я ещё не понимал, что побег белки был моим спасением от её острых коготков. Свою свободу она будет защищать всеми доступными ей средствами.
Проводив взглядом пушистого зверька, думаю: «Что ж, белка не досталась, так хоть шишки сорву. До них рукой подать». Вершинка очень тонкая, я тянусь за шишками, слышу сухой треск, лечу по мягким пушистым веткам вниз. Упал на подстилку из пружинящего хвороста. Ни царапин, ни ушибов. Ура, ура! Дома ругать не будут, и вершинка с шишками в руках.
Какая разница, сколько мы живем: хоть десять дней, хоть сто лет. Мы живем настоящим мгновением, так как прошлого уже нет, а будущего мы ещё не знаем. Не плачь, потому что это закончилось; улыбнись, потому что это было. Как сказал колумбийский писатель Габриель Гарсия Маркес: «Ведь жизнь - не те дни, что прошли, а те, что запомнились».
1954 год.
Скоро первое сентября. Я пойду в первый класс. «Детство моё, постой, погоди, не спеши…» Томит встреча с новой, неизведанной мной жизнью. «…дай мне ответ простой, что там впереди».
Продолжение "Случайных встреч не бывает"