- Продолжайте, Монахов. – сказал Гречко выбил пальцами правой руки короткую дробь по столешнице. – Вы дождались Дюбуа и Гарнье, и что предприняли потом?
Я пожал плечами.
- Да, собственно, ничего особенного. Мы осмотрели олгой-хорхоев, которые к тому моменту уже перестали двигаться и передали, что непосредственная опасность станции больше не угрожает. Нам ответили, что готовятся ещё две группы на багги; тогда я предложил мсье Гарнье остаться и дожидаться их, а сам вместе с Дюбуа отправился искать остальных электрических червей
- Взрывчатку, как я понимаю, вы взяли с собой?
- Да, когда мы убедились, что лазерные выстрелы не пробили панцири тварей, я решил, что это будет нелишним. И оказался прав, как видите.
- С этого места поподробнее, если можно. – попросил начальник станции. - Я понимаю, что все и так в курсе, к тому же сведения содержится в вашем отчёте, но пусть лучше прозвучит хотя бы раз. Официально, так сказать.
В кают-компании, где проходило совещание, набилось не меньше трети населения станции, да ещё с полдюжины физиономий, выражавших самое живое любопытство, торчало из люка. В углу, за креслом, в котором устроился Жан-Пьер Гарнье, старший астроном «Ловелла» - во время ЧП он работал за пределами купола, регулируя автомат-регистратор, предназначенный для отслеживания солнечной активности, и первым включился в события, присоединившись к торопившемуся ко мне Полю Дюбуа - я заметил Юльку. Она делала большие глаза и пыталась подавать мне какие-то знаки.
- Когда я в первый раз увидел этих тварей издали, то обратил внимание, что они расползались от места нахождения «обруча» по разным направлениям, образующим своего рода веер с углом раскрытия… - я на миг задумался, припоминая картину, открывшуюся с гребня кратера, - с углом раскрытия около семидесяти градусов. Два крайних, как мы знаем, направлялись примерно в сторону станции, причём один из них сменил направление, для того, чтобы преследовать Стражински и Бекбулатова…
- Это всё мы уже слышали от них самих. – перебил Гречко. – К сути, если вас не затруднит.
- Я как раз и подхожу к сути. Я запомнил направления, по которым расползались остальные червяки, и скомандовал Дюбуа описать большую дугу так, чтобы пересечь борозды, оставленные червями в реголите. Именно так мы и поступили, насчитав в общей сложности пять таких следов.
- Таким образом, вы установили, что всего этих созданий было семь?
- Да. Дальше я решил догнать того червя, что полз на правом фланге «веера». Для этого мы следовали параллельным курсом, в удалении примерно пятнадцати метров от оставленного червём следа. Примерно через полкилометра мы обнаружили неподвижную тушу. Я произвёл по ней два выстрела из лазерного пистолета, но существо никак не отреагировало на попадания. Я решил, что оно уже погибло, как и два предыдущих и совсем было собрался дать команду ехать, искать следующего, но тут тварь внезапно ожила, развернулась и поползла прямо на нас.
- То есть оно обнаружило вас и отреагировало на нападение? – спросил один из селенологов, пристроившийся на диване, у стенки.
- Возможно. Это стало для нас с Дюбуа неожиданностью – да что там, мы изрядно перетрусили. Он взял старт с места и отскочил сразу метров на пятьдесят, после чего остановился и стал наблюдать за подползающей тварью. А я тем временем стал готовить первую мину.
- Зачем? – спросил селенолог. – Ведь, как я понял, у вас была возможность убраться в любой момент, не подвергая себя опасности?
- Я же не знал, куда эта гадина поползёт дальше. Может, так и будет тащиться по следам багги, пока не сдохнет, а может, повернёт и направится к станции. Кроме того, оставались ещё четыре других, и что с ними – мы на тот момент понятия не имели. В любом случае, я уже понял, что лазерный пистолет не в состоянии всерьёз им повредить, и мне хотелось проверить иной, более радикальный способ.
- То есть взрывчатку?
- Другого не было – и, кстати, до сих пор нет, во всяком случае, в нашем распоряжении, здесь, на Луне. Так что, закончив возиться с миной, я выложил её на грунт на пути движения червя. После этого мы отъехали ещё на полсотни метров и принялись ждать, когда он до неё доберётся. Мина была с радиоинициатором и я решил, что приведу её в действие, как только олгой-хорхой приблизится метра на два.
- Довольно умелые действия… для практиканта. – селенолог покачал головой. – Где это вы научились так ловко управляться со взрывчаткой?
- Да вот здесь, на станции. Как и пользоваться спектрографом, лазерным пистолетом и лунным багги. В школе «юных космонавтов», из которой я попал к вам на практику такому, сами понимаете, не учат.
По помещению пронеслись весёлые смешки.
- Да, товарищи, вот такая у нас подрастает смена. – улыбнулся Гречко. А ведь, помнится, кое-кто из вас отговаривал меня приглашать школьников на станцию, убеждал… как это было: «сопляки только под ногами будут путаться и совать носы, куда не следует…» Ну и что эти товарищи скажут теперь?
Селенолог, услыхав эту, явно принадлежащую ему самому фразу, потупился и сделал вид, что изучает фотографии лунного пейзажа на стене.
– Хорошо, продолжим. – смилостивился Гречко. - Как я понимаю, Алексей,
- Это было ожидаемо, Георгий Михайлович. Помните, я рассказывал, как тот, первый червяк подстрелил электрическим разрядом контейнер от спектрографа? Я предполагал, что такая же судьба постигнет и мину, но хотел посмотреть, какое воздействие окажет на тварь близкий взрыв. Конечно, воздуха на Луне нет, но некое подобие взрывной волны всё же образуется, да и разлетающиеся куски породы – там повсюду было полно мелких камней – могли ей повредить.
- Ну и как, повредили? – начальник станции сощурился.
- Если и да, то я этого не заметил. Червь только ненадолго задержался, а потом пополз дальше, в нашем направлении. И тогда я понял, что пора, как говорят наши американские друзья, переходить к плану «Б».
Послышался негромкий смех – американцы (их трое присутствовало на совещании) оценили мою реплику по достоинству. Только Стражински сидел, нахохлившись, и отмалчивался – похоже, до сих пор не мог прийти в себя после нового приключения.
- С поворотливостью, манёвренностью у электрических червей дело неважно… - продолжил я. – неважно – даже когда они в хорошей форме, а про нашего противника этого сказать было никак нельзя. А потому я решил зайти на него с тыла: Пьер на большой скорости обогнул ползущего олгой-хорхоя сзади, а я в какой-то момент сбросил за борт ещё одну мину, на этот раз – на буксире, прицепленной к кабелю. Ну а дальше всё было просто: Пьер взял круто влево, натянувшийся кабель захлестнул гадину, и мне оставалось только не упустить момента, когда мину подтянет к нему вплотную.
- И вы не упустили. – усмехнулся Гречко.
- Да, пятьсот граммов скального пентолита – это немало. Тварь разорвало буквально пополам. Мы дождались, когда осядет поднятая взрывом пыль, приблизились и обнаружили, что обе половины не шевелятся. Мне оставалось лишь связаться с диспетчерской и доложить.
- К тому моменту разведчики на втором багги уже обнаружили четырёх оставшихся червяков. – сказал из своего угла Гарнье. - Они тоже были неподвижны, на брошенные предметы не реагировали, и когда мы рискнули-таки подойти поближе, то убедились, что создания мертвы. Вакуум и холод всё же их прикончили – хотя и с запозданием почти на час.
Главный астроном «Ловелла» не упустил возможности принять участие в загонной охоте на олгой-хорхоев. Довольно безрассудный поступок, если учесть, что ни лазерного пистолета, ни взрывчатки у него не было.
- А как вам, Алексей, пришёл в голову столь необычный маневр? – спросил начальник селенологов Пьявко. – Я имею в виду – подтащить мину к существу таким способом, буксируя на тросе? Признаться, я бы до такого ни за что не додумался…
Ответ на этот вопрос у меня был готов.
- Видите ли, Леонид Андреич, я раньше интересовался военно-морской историей, много читал – особенно по не очень известному у нас периоду второй половины девятнадцатого века. Как вы, разумеется, помните, в семьдесят седьмом-семьдесят восьмом годах Россия воевала с Турцией на Балканах, и турецкий флот тогда был гораздо мощнее русского, по сути не существовавшего вовсе…
В ответ на моё дипломатичное «…как вы, разумеется, помните…» главный селенолог «Ловелла» иронически хмыкнул. Ничего он не помнит, а может, и вовсе не знает - недостатки узкой специализации, ясное дело…
- Так вот, тогда наши моряки применяли против турецких броненосцев минные катера с шестовыми и буксируемыми минами, так называемыми «крыльчатками»; ещё раньше такое оружие применяли американцы, во время своей войны Севера и Юга. Ну, с шестовыми всё более-менее ясно – подходили на паровом катере к борту вражеского судна, подсовывали пятиметровый шест с миной на конце и взрывали по электрическом у проводу. А вот чтобы завести буксируемую мину, так называемую «крыльчатку» под днище, требовалось совершить примерно такой же манёвр, какой мы проделали с Пьером – на скорости обогнуть корабль-мишень, зацепить его тросом, дождаться, когда мину затянет под борт и…
-…И замкнуть цепь. – закончил за меня Гречко. – Я думаю, мы все поблагодарим Алексея, как за этот исторический экскурс, так и за проявленную находчивость. Теперь, если появятся новые гости, мы хотя бы будем знать, как с ними бороться – пока не получим оружие посерьёзнее.
Слушатели зашумели. На станции все уже знали, что начальник связался с Землёй и в категорической форме потребовал «что-нибудь, чтобы отстреливать этих ползучих гадин» - и теперь заключали пари, что именно нам пришлют. Пока наибольшей популярностью пользовалась версия с обычным РПГ-7, слегка переделанным под стрельбу в неуклюжих перчатках «Мун хауберга» - уж что-что, а противотанковая кумулятивная граната точно прошибёт панцирь инопланетной электрической гадины...
- Да-да, товарищи, я понимаю, что вопрос волнует всех. – продолжал Гречко. – Но, пока это не произошло, я бы хотел услышать доклад наших медиков. О состоянии Тимура Бекбулатова они сообщили в самом начале нашего совещания – к счастью, его жизнь вне опасности, хотя есть достаточно сильные ожоги, а так же последствия серьёзной электро- и баротравм. Но сейчас, как я надеюсь, они расскажут нам о первых результатах изучения тех наших…м-м-м… незваных гостей. Если вопросов нет – я бы попросил уважаемого Фёдора Валентиныча…
- Можно вопрос? - раздался тихий девичий голосок, и я с удивлением увидел, как Юлька, привставшая за спинкой кресла капитана «Тихо Браге», тянет вверх ладошку – точь-в точь, как выучившая урок школьница, жаждущая ответить у доски.
- Ещё один практикант… практикантка? – Гречко посмотрел на девушку с некоторым удивлением.- Травкина, если не ошибаюсь? Что у вас за вопрос?
- Не вопрос, скорее сообщение. – бесстрашно ответила Юлька. – Я уже говорила мсье Гарнье, но он не захотел слушать.
Француз при этих словах скривился, словно надкусил лимон. А ведь она его крепко достала – и я, кажется знаю, чем.
- Если вопрос относится к компетенции астрономической группы – я бы принял во внимание к мнению нашего французского коллеги. – Гречко перевёл взгляд на Гарнье. Тот пожал плечами и отвернулся. - Ладно, излагайте, что у вас там. Только, если можно, покороче, у нас крайне мало времени.
На то, чтобы изложить теорию Леднёва Юльке понадобилось минут пять – как и просил Гречко, коротко, по существу, не отвлекаясь на второстепенные детали. Слушали все, включая скептика Гарнье и самого начальника экспедиции.
- Когда всё это случилось, я была в диспетчерской. Это было… вы позволите? – Юлька выбралась из-за кресла француза и подошла к стенду большой листу и взяла фломастер.
- Связь с Стражински и Бекбулатовым пропала в 17.32 по Москве. Весь эфир был забит помехами, на всех частотах сплошной треск - я как раз сидела за пультом и засекла этот момент…
Она крупно написала цифры на приколотом к стенду листе.
- Связь восстановилась восемью минутами позже, причём первое сообщение мы получили от Монахова и Дюбуа. Дальше радиограммы пошли лавиной, старший диспетчер переключила все радиопереговоры на себя, и мне, по сути, нечего было делать. И тогда я обратила внимание на запись в журнале: в 17.29 с «Циолковского» поступило сообщение о прибытии через «батут» «Тихо Браге». Но это могло быть совпадением
На бумагу легла ещё одна строчка цифр, дважды подчёркнутая жирными линиями.
- Я сразу вспомнила о теории Леднёва. – продолжала Юлька. Но это всё могло быть случайностью, совпадением, а потому я выбралась из диспетчерской – туда к тому моменту уже набилось много народу, и от меня никакой пользы не было – и побежала к селенологам. Они, насколько мне известно, установили возле «звёздного обруча» массу регистрирующей аппаратуры, и я надеялась получить от них что-то, подтверждающее мои догадки.
- И получили? – негромко спросил Гречко.
- Конечно! – Юлька торопливо закивала. – Когда я вошла, они как раз прокручивали последние записи с регистрирующих камер, пытались понять, в чём дело - вся наружная аппаратура вышла из строя из-за сильнейшего электромагнитного импульса.
- Так и есть. – подтвердил старший селенолог. Здесь, в куполах, мы надёжно экранированы даже от таких сильных всплесков электромагнитного излучения, но всё, что снаружи защиты не имеет.
Я спросила, когда аппаратура вышла из строя, и оказалось, что это произошло точно в 17.29. Тогда я поспешила в обсерваторию – ещё утром, за завтраком, кто-то из астрономов упомянул, что во время первого испытания «батута» «Гагарин» будет в зените, практически над нами, и они собирались наблюдать за этим в телескоп. В обсерватории мне подтвердили, что да, «тахионное зеркало» возникло ровно в 17.29, но когда я стала объяснять мсье Гарнье причины своего интереса, он попросту отмахнулся…
Тишина в кают-компании была такая, что можно было бы услышать пролетевшую моль, окажись она на лунной станции –
- Что ж, Травкина, это крайне любопытно. – нарушил молчание начальник станции. – Я полагаю, теперь нас старший астроном изменит своё мнение и внимательно вас выслушает. Не так ли, Жан-Пьер, дружище?
Все присутствующие одновременно посмотрели на француза. Тот нахохлился, и словно утонул в своём кресле, а в ответ на реплику Гречко лишь дёрнул уголком рта. Ага, не нравится, лягушатник, мстительно ухмыльнулся я. Про себя, разумеется.
- Вот, товарищи, какое у нас новое поколение! –Гречко широко улыбнулся девушке. – Прямо как в «Кавказской пленнице» - спортсменка, комсомолка, красавица!
Юлька смущённо зарделась.
- У вас, Травкина, имеются данные наблюдений этого… Леднёва?
- Есть, Георгий Михалыч. – подтвердила Юлька. После полученного комплимента от прежней её неуверенности не осталось и следа… – Он по моей просьбе прислал результаты замеров электромагнитных аномалий, которые он счёл следами остаточной деятельности «звёздного обруча». Эти данные, конечно, неполны, но хотя бы есть, за что зацепиться.
Вот и цепляйтесь. – милостиво разрешил начальник станции. Гречко. – И запросите от моего имени более полные данные, думаю, они вам пригодятся. Через час жду от вас с мсье Гарнье предварительных выводов. А пока – послушаем, наконец, старшего медика.
- Ну и как тебе вся эта история? – сказал я. Мы с Юлькой сидели в уголке столовой. Ужин уже закончился, и дежурные вытирали столы и переворачивали стулья, бросая время от времени в наши стороны недовольные взгляды. Я потягивал какао с крекерами, она же сидела над нетронутым омлетом, прихлёбывая изредка апельсиновый сок – его доставляли с Земли в виде порошка и разводили здесь, на Станции, водой, полученной изо льда, добытого в соседнем кратере. Так что мы оба, можно сказать, пили сейчас крошечные частички Луны.
- А я и не сомневалась, что олгой-хорхои – пришельцы с другой планеты. – ответила девушка. – Только не предполагала, что они окажутся не белковыми, как мы, созданиями а… как там сказали биологи?
- Кремнийорганические. Это значит, что место углерода в их биохимии занимает кремний. Какие-то биополимеры, я точно не знаю…. На суть в том, что подобные организмы могут быть гораздо более устойчивыми к внешним условиям, чем самые живучие земные создания.
- И поэтому они не погибли сразу в вакууме, а протянули почти час?
- И даже сделали попытку поохотиться. Интересный момент, кстати: оказывается, они не просто поражают цель электроразрядом, как описывал Ефремов, а выбрасывают в неё что-то типа силиконовой нити, примерно как язык у хамелеона – и она, в свою очередь, служит проводником, чем-то вроде провода, которым полицейские стреляют электрошокеры.
- Что-что? – Юлька недоумённо нахмурилась. – Какие ещё шокеры?
…да что ж это такое, а? Когда я, наконец, научусь следить за базаром? И.О.О. на вас нет, гражданин попаданец…
- А, забудь. – Я махнул рукой, стараясь, чтобы жест этот выглядел по возможности беспечно. – Читал в одной книжке. Это как язык у хамелеона – с липким кончиком, которым он ловит зазевавшихся мошек. Только здесь вместо липкой слюны – высоковольтный разряд, такой и человека может убить. Ефремов писал, что в гобийских песках были такие случаи, не то, что людей – верблюдов эти твари валили своим электричеством!
Да, я помню, читала. – кивнула Юлька. – А погибли они всё же из-за недостатка кислорода, во всяком случае, Фёдор Валентинович так считает. Он даже сказал, что внутреннее давление их органы почти не повредило, как это наверняка случилось бы с человеком, окажись он на поверхности Луны без скафандра.
Фёдором Валентиновичем звали начальника медико-биологической группы базы «Ловелл», профессора Кононенко, который и рассказывал о результатах предварительного исследования олгой-хорхоев. Название это с моей лёгкой руки было принято всеми.
Юлька, наконец, ковырнула вилкой омлет, проглотила кусочек, и отодвинула тарелку.
- Совсем что-то есть не хочется. – пожаловалась она. – До сих пор трясёт, как услышала, что ты там с этими червяками воюешь. И охота тебе, Лёш, каждый раз попадать в какую-нибудь историю…
- Это куда, скажи на милость? – возмутился я. – Живу себе тихо-мирно, никого не трогаю…
- А кто самолёт в Королёве разбил? – Юлькин указательный пальчик уткнулся в меня обвинительным жестом. - Или, может, про историю в Артеке напомнить, когда вы в тот идиотский грот полезли? Или как ты от хулиганов в Москве палкой отбивался? Вот почему с другими ничего такого не случается, а с тобой вечно что-то не слава богу?
Мира, понял я. Не удержалась всё-таки, поделилась с подругой. Приеду – убью, и на Юрку-Кащея не посмотрю, даром, что он по ней уже год, как сохнет. Впрочем, нет, не верно, процесс там вполне взаимный…
- Вы собираетесь сообщать о нашем происшествии на «Лагранж»? – спросил я, чтобы сменить тему.
Юлька пожала плечами. –
- Ну… наверное, когда сами во всём разберёмся. Куда торопиться-то? Тот «обруч», даже если они его найдут, висит в пустоте, кто из него вылезет?
- По-моему, это вы напрасно. – сказал я. - Мало ли что может случиться и кроме олгой-хорхоев?
- Я тоже так сказала. Но Гарнье запретил - заявил, что сначала сам должен всё обдумать.
- А самой дать радиограмму Леднёву?
Юлька вздохнула.
Я об этом думала. Но радист наверняка доложит начальнику станции – это ж не частная переписка, которую он обязан хранить в секрете, а служебное сообщение. Гречко-то ладно, он поймёт, а вот Гарнье мне такого самоуправства не простит. Он, оказывается, дядька самолюбивый и затаил на меня обиду за то, что я его выставила дураком на совещании.
- Так уж и дураком… - я злорадно ухмыльнулся. – Хотя да, ты права: именно дураком, и именно выставила. Не будет нос задирать, лягушатник хренов!
- Вот ты опять… - возмутилась Юлька. – Не можешь нормально да? Обязательно надо позлорадствовать?
- так он же тебя слушать не хотел? Сам и виноват!
- его понять можно. Прибегает какая-то соплячка и начинает объяснять ему, старшему астроному базы и профессору, как устроен мир. Я бы на его месте тоже разозлилась бы, и ещё как!
- а ведь мне это не нравится, вдруг понял я. Гарнье – мужчина достаточно молодой, несмотря на своё профессорство, всего тридцать четыре года, галантный, как и все французы – помню, как он целовал Юльке ручку, когда нас ему представляли, - да и внешностью бог не обидел. То-то мне показалось, что она каждый раз, заговаривая с ним, теряется, и прячет глаза – а когда Гречко распорядился, чтобы они занялись расследованием вместе, обрадовалась, даже особо не скрывая своих эмоций.
…Стоп, это я что, ревную? Ну вот, приехали - не забыл, сколько тебе лет на самом деле? А с другой стороны – я что, разве не живой человек?..