О группе братьев Машин, романисте Милане Кундере и персонажах из диких кварталов американского Чикаго писатель Ян Новак уже писал в своих предыдущих книгах. Теперь он снова расширил область действия, в частности, до 64 полей. Роман «Розеграны живот» он посвятил чешско-американскому шахматному гроссмейстеру Любомиру Кавалку, жившему с 1943 по 2021 год.
Новак подписан как соавтор книги, но, возможно, слово «редактор» было бы более подходящим. Кавалек прислал ему уже написанные части своей биографии, и Новак продолжал над ними работать.
Кавалек был не только шахматистом, но и журналистом — он изучал журналистику в Праге и писал для нескольких отечественных периодических изданий, после чего эмигрировал после 1968 года, работал в «Голосе Америки» и до 2010 года вел регулярные рубрики о шахматах в Washington Post. и веб-сайт Huffpost.com . Поэтому его доверие к литературному вкладу Новака, уроженца Кёльна, который также бежал в США после оккупации Чехословакии войсками Варшавского договора, должно было быть непоколебимым.
Однако он решился на творческое сотрудничество и сделал удачный выбор: книга объемная, но информативная и прямолинейная, что соответствует стилю Новака и, видимо, характеру Кавалка. Зная полную разницу в их стилях, Новака можно было бы сравнить с Орханом Памуком: на уровне предложений оба они иногда неаккуратны, но направление повествования можно быстро забыть, и целое держится отлично.
Совместная работа Кавалька и Новака началась в 2015 году и насчитывает почти 500 страниц, но до сих пор не закончена. Тем не менее, в мемуарах есть все поворотные моменты, в том числе пиковый «час» жизни Кавалка, а также игры в шахматы как таковой: матч на звание чемпиона мира 1972 года в Рейкьявике. В то время чехословацкий эмигрант, недавно родившийся здесь, сначала работал журналистом, но стал помощником будущего победителя Бобби Фишера в качестве заместителя командира. Они сидели вместе над прерванными партиями, играли в боулинг, а после победы Фишера над Борисом Спасским Кавалек впервые взял у него интервью.
Победа американского гроссмейстера над советским трактовалась тогда как победа свободного Запада над коммунизмом. Но когда присмотришься к актерам, контуры размываются: неблагонадежный Фишер поверил в теории заговора. Хотя сам он был евреем по происхождению, он представился антисемитом. Хотя у Бориса Спасского на столе был советский флаг, он был в разногласиях с Кремлем и только благодаря его благосклонности матч вообще состоялся.
Все это было у Любомира Кавалека из первых рук. Его показания в книге — это больше, чем закулисный взгляд на главный шахматный матч, это также напоминает нам о сильных политических позициях в эпоху биполярного мира.
Кавалек по-прежнему был рядом с Бобби Фишером, но, к сожалению, потерял необходимую дистанцию. Когда через три года американец отказался от участия в следующем чемпионате против Анатолия Карпова, потому что претендент и шахматная федерация не выполнили его 64 условия, Кавалек вступился за Фишера. «Он настаивал на своих абсолютистских требованиях. Он был в них прав, но пытался навязать их ультиматумом», — пишет он в книге.
К сожалению, читатель уже не узнает из нее, каким образом среди этих якобы оправданных требований было, например, правило о том, что никто не может находиться в зале с головным убором. Да, Фишер стал явно психотической личностью, и его другу Кавалку, возможно, было трудно это признать.
Кавалек также занимается другими делами один или два раза. «Моя бабушка умерла в июле 1964 года. Моя бабушка была отличной швеей и шила для меня старые костюмы, и вдруг мне пришлось искать портного, потому что мне нужен был новый костюм для сборной», — пишет он. Да, именно так внук переживает смерть бабушки. Цитата не вырвана из контекста: молодой человек действительно продолжает поиски подходящего портного, говоря, что «к счастью, от бабушки он унаследовал 2500 крон».
Несмотря на то, что его отец эмигрировал и его ранняя юность частично прошла в детских домах, Кавалек не очень хорошо ладит. Это просто случилось, время истекает, и нужно сделать следующий шаг.
Любомир Кавалек был двукратным чемпионом Чехословакии, а затем трехкратным чемпионом США. Он ненадолго вошел в десятку лучших игроков мира. Но поскольку он эмигрировал, о нем должны были забыть дома.
Это наглядно иллюстрирует упоминание о издании «Захрайте си шачи гроссмейстеры», изданном в 1975 году двумя его ровесниками, Властимилом Гортом и Властимилом Янса. Кавалек утверждает в своих мемуарах, что страницу 31 этой брошюры пришлось перепечатать в последнюю минуту, потому что там появилось его имя.
Только взглянув на саму книгу, вырисовывается весь абсурд периода: Янса и Хорт собрали 230 собственных партий с разными соперниками, которые обсуждают в ключевой момент. Всегда указаны оба соперника, дата и место матча, только для игры на странице 31 имена вдруг отсутствуют, только белые играют с черными - потому что одним из действующих лиц был эмигрант Кавалек, человек, имя которого должно было быть удален.
Благодаря работе Яна Новака этого не происходит. Широкоренессансная творческая личность писателя не боится искать сильные сюжеты и в области спорта. Ян Новак это понимает, поэтому и на этой доске он сыграл успешную партию.