«-То, что нас не убивает, делает нас сильнее. -А то, что нас убивает, делает нас мёртвыми!» (с) Терри Пратчетт
Какой-то слишком мрачный эпиграф для рассказа о яслях, да? Или нет?
Разумеется, мы хотели для своего сына самого лучшего. Поэтому приложили максимум усилий, чтобы устроить своего сына в лучший детский сад в городе. Собственно, это был даже не детский сад, это была прогимназия (так это тогда называлось): детей туда принимали в возрасте двух лет и они занимались там до окончания начальной школы. После чего без экзаменов попадали в лучший лицей нашего города и области. Дети из других школ попадали туда только по результатам суровых экзаменов.
И вот, заплатив «вступительный взнос на развитие прогимназии», что-то около 5000 рублей в 2003 году, пройдя все необходимые проверки, тесты на интеллект (двухлетних детей тестировал психолог), предоставив все нужные справки, я начала водить сына в ясли. Ему было два года и два месяца.
Ну, и, конечно, началась довольно распространённая схема посещения ребёнком садика: три дня вожу, неделю на больничном. Я была очень осознанной и ответственной мамашей, поэтому при малейших соплях не вела сына в сад — ведь он может там заразить других детей! Другие дети могут заболеть - так нельзя! Нужно проявлять гражданскую сознательность. Однако, не все родители демонстрировали такую заботу о чужих детях. На моих глазах одна мамаша давала воспитательнице мешочек с лекарствами и объясняла, когда покапать, когда попшикать, какую таблетку дать, если температура ещё поднимется. На мой вопрос: «Зачем вы принимаете больного ребёнка?» воспитательница ответила: «Я не врач, чтобы определять, болен ребёнок или здоров, а насморк может быть аллергический». Только спустя годы до меня дошло, что та мамаша доплачивала воспитательнице.
Надо сказать, что посещаемость в нашей группе «хромала»: из 21 числившегося ребёнка, как правило, ходило 7. Помню случай, когда я привела сына после очередного больничного, воспитательница воскликнула: «Саша пришёл! Двенадцатый! Сегодня так много детей!».
Но и это продлилось недолго. Начала я его водить в апреле, а в июле он заболел так, что выписать его в садик не могли. В течение месяца у него держалась температура 37.6 — 37.8 и не падала. И сам ребёнок худел, «зеленел» на глазах и был, как варёная тряпочка. Мой бодрый и подвижный сын, которого я не могла уложить даже после того, как он с лёгкостью проходил за раз пять километров, теперь в основном лежал или сидел. Я носила его на руках по комнате, чтобы он заснул, но он не спал. И не плакал. Он просто смотрел на меня своими огромными глазами. Кормить я его опять стала из бутылочки, потому что иначе он вообще не ел. Он худел и слабел на глазах. Я вызывала врачей. Разных. Три педиатра «слушали» его и говорили: «В лёгких всё чисто». Участковая педиатр (до сих пор ненавижу её, и у меня есть основания — она чуть не убила моего ребёнка) советовала полоскать горло отваром ромашки. Как полоскать горло ребёнку, которому 2,5 года — тема отдельная. Спустя годы, я поняла, что у этого «педиатра» фишка такая: до последнего лечить «травами». В какой-то момент моя мама сказала: «У него воспаление лёгких, вы что не видите? Дайте направление на рентген!» Врач поворчала, что, вот, нашлись специалисты умнее врача, в лёгких всё чисто, но раз вы хотите лишний раз облучить ребёнка, так уж и быть, вот вам направление. Моему любимому маленькому мальчику было очень плохо, температура была 38, его рвало, но мы завернули его в одеяльце и повезли на рентген. Результаты почему-то давали на следующий день. Оставив сына с мамой, я помчалась в рентген-кабинет и получила маленькую бумажку, на которой вполне разборчиво и по-русски было написано: «Правосторонняя пневмония». Схватив этот листок, я помчалась к нашему педиатру за направлением в больницу. У неё как раз шёл приём, но очереди не было. Я кинула ей результаты рентгена и сказала: «Кладите нас в больницу, я согласна хоть в инфекционное, хоть куда!», - «А что же вы не привели ребёнка?» - спокойно спросила «педиатр», «Я бы его послушала» - «Вы слушали его вчера и ничего не услышали. У него температура 38, я сейчас спущусь в регистратуру, и вызову вас на дом, там его и послушаете!». Она нехотя выписала «свободное» направление в больницу. «Не знаю, где вас примут» - немного брезгливо бросила она.
Мы тут же собрались в первую детскую больницу, которая пришла на ум. И буквально через 15 минут после того, как мы ввалились туда с завёрнутым в одеяльце ребёнком (идти он не мог), мы уже были в отдельном боксе. Бесплатно. Вокруг нас бегали врачи и медсёстры. До сих пор благодарна им. Они не взяли ни денег, ни цветов, ни конфет. Бывают и такие люди.
Сыну сделали укол гентамицина (да, ужас-ужас, антибиотик такой крошке — скажет тот, чей ребёнок не угасал на глазах) и ещё какие-то инъекции. Через полчаса он вспотел (я и без термометра знала — это означает, что температура падает).
Врачи и медсёстры в той больнице (сейчас её уже нет — оптимизировали) относились к нам с большим вниманием. Ещё раз огромнейшее им спасибо за это. Надеюсь, моя благодарность хоть как-то «зачтётся» им в плане жизненной удачи. Но всё равно пролежали мы там долго, потом ещё две недели ездили туда на электрофорез.
В итоге в садик вернулись только в октябре.
Помню, прихожу за сыном, группа гуляет на улице. Пасмурный октябрьский день, сыпет мелкий дождик, порывы ветра — промозглая погода. А мой сын, только что выписавшийся после пневмонии, в шапке набекрень, без капюшона, без шарфа. Впрочем, и другие дети одеты так же. «Почему же вы им хоть капюшоны не надели?» - спросила я у воспитательницы «элитного» детского сада. «Дети в таком возрасте должны одеваться сами соответственно погоде». Напоминаю, это была ясельная группа с детьми до трёх лет. И посещаемость по-прежнему «хромала».
Сын восстанавливался медленно, всё ещё часто болел. В этот садик мы в последний раз пришли на новогодний утренник. Потом начались большие выходные, а потом мне надо было выходить на работу, а мама сказала, что бессмысленно водить ребёнка в этот садик — он всё равно там болеет и больше времени находится дома. Она соглашалась «сидеть» с ним только, если он не будет болеть.
Спустя три года мы отдали сына в другой, обычный сад.
Но это уже совсем другая история.
А история с яслями на этом закончилась.
Конечно, оглядываясь назад, я понимаю, что сделала всё не так. Что я должна была поступать, как та мамаша — доплачивать воспитателю, чтоб она ухаживала за моим больным ребёнком. Возможно, тогда он дольше бы продержался в тех яслях. Но тогда я этого просто не сообразила. Это моя вина. Моя вина и в том, что я не вызвала вовремя скорую, не настояла на госпитализации раньше — я должна была лучше заботиться о сыне. Ведь у хороших матерей дети не болеют, хорошо едят и ходят в ясли даже с «аллергическим насморком».