Четвёртого августа 1976 года внезапно ушёл из жизни Михаил Луконин, поэт военного поколения, солдат Великой Отечественной войны. Михаил кузьмич всегда казался очень сильным, мужественным, здоровым. Он всегда был в спортивной форме.
Узнали Луконина - поэта ещё до ВОВ. В 1940 году вернувшись с Карельского перешейка, - с войны, которая стала для него своего рода экзаменом на зрелость,- в одной из аудиторий МГУ Михаил Луконин читал стихи, посвящённые памяти такого же студента, не вернувшегося с Финского фронта.
Его знали, ценили, любили и читатели и друзья-поэты. Михаил Луконин, так же как и всё поколение, прошедшее войну, был нравственно честен, так что никакие "ослепления мысли", не коснулись его, да и не могли коснуться юноши, воспитанного в атмосфере Сталинградского тракторного. Завод был своего рода Царскосельским лицеем для поколения Луконина так же, как и армия, как война и фронт..
Когда Луконин только что вернулся с фронта, был полон физических и душевных сил. Он обратился однажды к любимой с такими словами::
Ты прости меня, милая,
Ты мне жить помоги.
Сам шинель я повешу,
Сам сниму сапоги.
Сам тебя поведу,
Где дома и гроза.
Пальцы в пальцы вплету,
И глазами - в глаза.
Я вернулся к тебе,
Но кольцо твоих рук –
Не замок,
Не венок
Не спасательный круг.
Эти слова нежные, но в то же время гордые. Да, глаза впились в глаза, пальцы вплетены, но кольцо женских рук не замкнуто, ничего не венчает и никакого спасения не обещает. Мужская отвага отвергает любую помощь, даже помощь любимой. Но ведь и любимая героя - это живой современный человек, она и горда и, главное, самостоятельна.
Михаил Луконин преданно служил поэзии. За сорок лет творческой работы у него вышло около тридцати книг. Пусть продолжается жизнь Михаила Луконина в силе и славе русской поэзии и советской культуры.
Можно много говорить о стихах Мих-аила Луконина, а лучше их читать.
Солдатки
Проводить ненаглядного медленным взглядом,
На дорогу,
на подвиг благословить,
спрятать в дальнее место цветы и наряды,
ожидать,
запоздалыми письмами жить.
То ли ждать,
То ли знать,
что горячею кровью
Залил снег.
И от сердца его оторвать.
То ли участь принять одинокую вдовью,
То ли вновь дорогие глаза целовать.
Или ночью шептать драгоценное имя,
Ждать,
покамест письмо почтальон не принёс.
Или вдруг задохнуться словами чужими,
И читать, и читать,
спотыкаясь от слёз.
Только б он возвратился, войной обожённый!
Не сказать ничего
и от слёз устоять...
Так живут, ожидая,
солдатские жёны...
Как живёшь?
Где ты ходишь, солдатка моя?
Мы вернёмся с войны.
Постучимся украдкой.
В дом войдём,
Ни печали, ни ран не тая,
Чтоб склониться к ногам обомлевшей солдатки.
Ты меня понимаешь, солдатка моя?!
1942г. Михаил Луконин
* * *
Нет памяти у счастья.
Просто нету.
Я проверял недавно и давно.
Любая боль оставит в сердце мету,
А счастье – нет.
Беспамятно оно.
Оно как воздух –
чувствуем и знаем.
Естественно, как воздух и вода.
Вот почему и не запоминаем
И к бедам не готовы никогда.
О счастье говорить – и то излишне.
Как сердце – полагается в груди.
Пока не стиснет боль –
оно не слышно,
И кажется — столетья впереди.
Удивлена ты:
я смеюсь, не плачу.
Проститься с белым светом не спешу.
А я любую боль переиначу.
Я памятью обид не дорожу.
Беспамятное счастье я не выдам, —
Мы – вдох и выдох, связаны в одно.
Нас перессорить бедам и обидам —
Меня и счастье —
Просто не дано.
М.Луконин
* * *
Огни
В глазах твоих тихих - улыбка.
Прошу тебя снова: взгляни.
Нетерпеливо
и зыбко
в зрачках пробегают огни.
Трепещут огни негасимо,
ловлю их живой пересверк.
Ещё улыбаюсь насильно,
а сам уже сник
и померк.
Смеешься? И смейся.
Ты рада?
И радуйся.
Счастлива ты?
Я все понимаю.
Не надо
стесняться своей правоты.
Я руку твою отпускаю,
себя самого торопя,
Сейчас вот, сейчас, отвыкаю...
Огни украшают тебя!
Огни и меня закружили,
читаю в них участь свою,
Огни не мои,
а чужие.
Свои я огни узнаю!
Свои бы почувствовал тут же,
нет в памяти схожих огней.
Не то чтобы лучше
иль хуже,
взволнованней
иль холодней.
Нет,
просто мои - не такие.
Не так
они вспыхнуть должны.
В глазах твоих -
это другие,
не мною они зажжены...
И так уж сгорело немало,
нет места живого во мне.
Ещё бы чего не хватало -
в чужом
задохнуться огне.
Пусть жжёт меня зависть слепая,
гнетут меня ночи и дни.
Шепчу я себе, отступая:
прощайте,
чужие огни!
М.Луконин
1969
ОТСТУПЛЕНИЕ
Власть её не изучена,
Значительно преуменьшена.
Пока что, во всяком случае,
Всесильна на нами женщина.
Водительство пресловутое,
Нам данное от рождения,
Наше главенство дутое —
Чистое заблуждение.
Укоренилось ложное
Представленье привычное.
Женщина – дело сложное,
Явление необычное.
Эта простая истина
Не каждому открывается.
Застенчиво и таинственно
Женщина улыбается.
Приходим, бедой отмечены,
Подвигами небывалыми,
Мы всё равно для женщины
Детьми остаёмся малыми.
На взлёты и на крушения,
На все наши игры шумные
Смотрят, даря прощение,
Женщины – люди умные.
Спорится или ссорится,
Любится или дружится,
Забудется или помнится —
Женщину надо слушаться.
Она одарит надеждами,
Осмеивает сомнения.
Врачует руками нежными
Отметины и ранения.
Учит она. Воспитывает.
Потом
На разрыв испытывает.
М.Луконин
Ты - всё. Ты - море. Ты - гроза...
Ты -всё.
Ты - море.
Ты - гроза.
Вся радость в имени твоём.
Ты,
и ещё твои глаза,
и я -
мы будем все втроём.
Ты - всё.
Река - ты.
Нет, не то.
Рек множество,
а ты одна.
Не любишь ты,
и я - никто,
ничей, как беглая волна.
Всё, что люблю, -
стихи, цветы,
всё, что волнует, помнится,
о чём мечтается, -
всё ты.
Вся жизнь тобою полнится.
Пойми,
мне жаль теперь тебя,
мне легче участь выдали:
чем быть любимой,
не любя,
любить,
хотя бы издали.
Но жалость что, -
она пуста,
когда тебе, наверно, друг,
не я - гроза,
не я - мечта,
не я - вблизи,
не я - вокруг.
И трудно жить с такой бедой,
вся проза вдруг надвинется:
гроза - грозой,
река - рекой,
а море - морем видится.
1955
Михаил Луконин
