Лиля была лучшим математиком нашего класса всегда, с самого ее прихода в нашу школу, как раз совпавшего по времени с появлением в нашей жизни алгебры и геометрии. Задачки, практически любые, даже самые сложные и закрученные, она щелкала как старушки грызут семечки – запросто и со смаком. В редких случаях, когда решение давалось с трудом, Лиля готова была часами увлеченно просиживать над неподдающимся экземпляром, вооружившись ручкой и бумагой, а также невероятным для меня терпением. Если же возможности выделить время на это не было, Лиля, занимаясь другими делами, разговаривая, рассказывая что-то, умудрялась каким-то чудом мысленно продолжать выстраивать алгоритм решения, не теряя последовательности действий. Потом в какой-то момент, она вдруг на секунду замирала, глаза ее неподвижно на чем-то останавливались, рука непроизвольно вычерчивала в воздухе замысловатые иероглифы, затем она быстро хватала первый попавшийся под руку клочок бумаги и начинала строчить мелким почерком действие за действием.
Можно сказать, что Лилю в подружки мне навязали. Когда в пятом классе к нам должна была прийти новая девочка, классная руководительница прочитала мне вдохновенную лекцию о том, что я, как староста класса, обязательно должна взять шефство над новенькой, помочь ей освоиться, все показать и рассказать. Собственно говоря, я занялась бы этим и без ее высокопарной речи, но, получив порцию наставлений, с нетерпением ждала возможности познакомиться.
Новенькая была похожа на старательно вылепленную из полупрозрачного фарфора статуэтку – изящную, легкую, будто насквозь просвечивающуюся. Худенькая, бледненькая и маленькая, она резко контрастировала с большинством девчонок класса. К тому же черты лица и черные вьющиеся волосы явно указывали на восточные корни в ее родословной.
В первые дни особо общаться с Лилей у нас не получалось. Домой мы шли обычно втроем. Саня, соучастник всех моих приключений и проказ, и я, как правило, оживленно болтали, пытаясь втянуть в разговор и Лилю. Но она смущалась и держалась немного особняком, в основном молчаливо наблюдая за нами, и лишь изредка вставляла фразу или две или спрашивала что-то.
А потом я неожиданно заболела, схватив сильнейшую ангину и на неделю оказавшись в постели с высокой температурой. Первым, конечно, прибежал ко мне Санька, прихватив учебники, тетради, а также альбом и карандаш, с которыми он вообще редко расставался. Примостившись за столом, он то зачитывал правила и объяснял мне, что нового они прошли за время моего отсутствия, то читал вслух книжки или делал быстрые наброски, а также смешил меня, когда мама приходила дать мне лекарства или поставить уколы. На второй день пришла Лиля. Она принесла большой гранат, сказав, что он очень полезен, особенно когда болеешь, и пышные, румяные пирожки с яблоками. Саня как раз пытался объяснить мне задачу по математике, но сам путался и сбивался, начинал снова, отчего у меня в голове все окончательно смешалось в большую кучу. Неожиданно Лиля робко остановила Саню, пододвинула к себе лист бумаги, на котором он пытался изобразить схему, и спокойно и быстро нарисовала свою собственную схемку, отличную от Саниной, а потом доходчиво и просто объяснила нам поэтапно все действия, моментом «разложив по полочкам» все решение. При этом Лиля вдруг оживилась, порозовела, превратившись из застенчивой тихони в настоящую Лилю, которую мы и знали с тех пор, – живую, смышленую, увлекающуюся. На наших глазах произошло маленькое чудо – рождение будущего учителя, человека, для которого возможность учить, нести знания – это радость; а найти подход к ученику, суметь объяснить ему самое сложное и заковыристое, дать возможность ухватить логику решения, нащупать правильный ход и видеть потом, как озаряется лицо этого ученика – это профессиональное призвание и счастье.
За время моей болезни как-то само собой получилось, что Лиля стала постоянной третьей «величиной» в нашей небольшой компании. Оказалось, что ее семья переехала жить в старый дом, еще довоенной постройки, заняв соседнюю с двухкомнатной квартирой ее бабушки освободившуюся трехкомнатную квартиру. Дом этот стоял с другой стороны нашей улицы, почти напротив нашего дома. Получалось, что одна сторона улицы – многоэтажные новостройки, за несколько лет быстро и уверенно взметнувшиеся в небо, а другая, противоположная – старая, с солидными, невысокими домами, основными достоинствами которых были высокие потолки и степенные тишина и порядок осиротевших, покинутых молодежью подъездов, а единственным существенным недостатком - прогнившие, морально устаревшие, вечно протекающие трубы…
- Ну-с, молодые люди, раздевайтесь...- Зара Вагановна, Лилина бабушка, критически осмотрела сначала меня, затем Саню. Осмотр проходил в прихожей Лилиной квартиры. Начался он с моих забрызганных грязью ботинок, мокрого плаща и зонтика, с которого предательски капало, постепенно образуя лужу на полу, и закончился на Саниной шапке, еще более мокрой, чем мой зонтик. Вид наш явно не произвел должного впечатления на Зару Вагановну, она поджала губы и, скрестив руки на груди, казалось, вовсе не собиралась пропускать нас дальше. Тем не менее, дождавшись, пока мы разуемся, и отодвинув нашу обувь в самый угол носком своего домашнего тапочка, больше напоминавшего бальную туфельку, она, наконец, слегка посторонилась и величественно поплыла по коридору, показывая нам дорогу.
Лилина бабушка, несомненно, считала себя главной в этой семье. Уже тогда ей было далеко за семьдесят, что, однако, нисколько не убавляло ее энергию и привычку командовать. Жила она вроде бы и отдельно, но всего лишь за стенкой, в соседней квартире. Ее жизнь, жизнь вдовы степенного, именитого профессора, окруженного такими же остепененными персонами, складывалась из череды светских раутов, поездок в Крым и на дачу, медлительных и серьезных бесед на отвлеченные темы. По виду и всей своей сущности это была истинная дворянка - величавая, с идеальной осанкой, спокойная, медлительная. Одно имя ее чего стоило – Зара Вагановна. Квартира Зары Вагановны выглядела соответствующе – дворянское гнездо в миниатюре: старинная мебель, дорогие картины, фарфоровые статуэтки… и постоянная полутьма, создававшаяся с помощью плотных изысканных штор и лишь слегка разбавлявшаяся слабым свечением многочисленных свечек в тяжелых канделябрах. Электричество Лилина бабушка, несмотря на всю свою образованность, видимо, не признавала техническим достижением и старательно, по мере возможности, избегала. Впрочем, квартира Зары Вагановны всегда была святая-святых, куда допускались только избранные, к коим нас с Саней тогда, естественно, не причисляли…
- Бабулечка, кто там?- Лилин слабый голосок донесся как будто из подземелья. Навещая меня во время болезни, Лиля сама подхватила ангину, и теперь была вынуждена находиться под строгой опекой своей прабабушки, лежа в постели.
- К тебе пришли,- Зара Вагановна открыла дверь Лилиной комнаты, там было сумрачно и сильно пахло лекарствами.- Только, пожалуйста, дорогуша, не засиживайтесь долго,- она метнула на меня обеспокоенный взгляд, очевидно, подозревая нас с Саней в каких-то тайных делишках, способных расстроить внучку.- Тебе сейчас нужно спать и поменьше разговаривать. Иначе, с твоими слабыми связками ты рискуешь надолго остаться без голоса.- Еще раз подозрительно оглядев нас, Зара Вагановна удалилась за дверь, плотно ее прикрыв. Сразу же после этого пол в коридоре заскрипел под ее шагами. Подслушивать чужие разговоры, столь свойственная большинству бабушек черта, было ниже ее достоинства.
- Вы пришли! – Лилино худое личико в копне черных, разметавшихся по подушке волос светилось от радости. От температуры на ее щеках горели пунцовые пятна, отчего лицо казалось еще более осунувшимся и прозрачным. – Я уже устала лежать. Бабушка мне ни ходить, ни книжек читать не дает.- Лиля метнула взгляд на закрытую дверь, в глазах ее блеснули озорные искорки, и уже тише она проговорила: - Аля, раздерни, пожалуйста, шторы. А то я тут как царевна Несмеяна, в темноте...Ух, солнышко!- Лиля сладко потянулась, вся подавшись навстречу брызнувшим из окна лучам света.
- Да, бабушка у тебя еще та!- Я была поражена столь сильным и очевидным напором, которые просто рвались наружу из этой уже вовсе немолодой женщины.
- Ага,- Саня тихо давился от смеха,- генерал в юбке, да и только. Ее бы на плац, солдатам команды отдавать. Раз-два. Раз-два,- Санька лихо промаршировал из одного угла комнаты в другой, выпучив глаза и чеканя шаг.
- Да нет, ребята. Она у меня строгая, конечно, и с наворотами средневековыми. Но я с ней не препираюсь,- Лиля махнула рукой.- Это все равно бесполезно. На самом деле, мне есть, чем заняться,- Лиля покопалась рукой под одеялом и извлекла оттуда тоненькую книжку.- Вот, «математическая смекалка». Одной задачки мне иногда на час хватает,- другой рукой Лиля залезла в щель между матрасом и стеной и вытащила карманный фонарик. Она нажала на кнопку, тонкий яркий лучик тут же спроецировался на стену.- А вообще, если папа узнает про бабушкины методы лечения, будет тихая война. Он сторонник активного образа жизни и считает, что без зарядки и свежего воздуха никакие лекарства не помогут. Можешь ходить – ходи. Можешь бегать – бегай. А он же у меня врач, знает, о чем говорит. - Лиля поерзала в кровати и соорудила из подушек что-то вроде небольшой горки.- Они с бабушкой по этому поводу всегда препираются. Папа не любит спорить, он у меня вообще-то совсем не конфликтный человек, но порой даже он не может удержаться... Я тоже считаю, что от споров никакой пользы. Каждый все равно остается при своем мнении, а на душе тяжело, и потом только ходишь и думаешь, как бы помириться…
- Нет, я бы так не смогла. Ты же человек, у тебя должно быть свое мнение. А молча терпеть все эти ее «упал-отжался»,- я возмущенно посмотрела на закрытую дверь,- это уж слишком!
- Ну, это еще что! Вот скоро бабушка придет меня кормить, тогда посмотрите,- в Лилиных глазах запрыгали озорные чертики.- Готовит она не очень…- Лиля смешно сморщила нос,- зато всегда обижается, когда я плохо ем. А я сейчас и смотреть-то на еду не могу. Придется опять собачек подкармливать, они у меня тут под окном уже прижились.
Мы с Саней выглянули в окно. Действительно, недалеко от окна, под густо разросшимся кустом сирени, лежали две небольших дворовых собачонки. При нашем появлении в окне они тут же навострили уши и приветливо завиляли хвостами.
Мы переглянулись с Саней и прыснули от смеха. Лиля недоуменно переводила взгляд с меня на Саню и обратно, резонно не считая двух слегка подкормленных собак столь уж весомым поводом для такого буйного веселья. Смеясь и перебивая друг друга, мы рассказали, как еще во втором классе до отвала накормили двух собачек, за что потом здорово схлопотали от Саниной бабушки. Должны были приехать Санины родители, и Мария Сергеевна почти весь день была занята приготовлением всяких вкусностей. Каким-то образом, через своих бывших пациентов, ей удалось раздобыть большущие куски мяса и сала, и она нажарила огромное количество пышных, необычайно аппетитных, с румяной корочкой котлет, еле вместившихся в итоге в здоровенную кастрюлю-выварку. На улице было еще не холодно, но уже прохладно, поэтому кастрюлю выставили на балкон. Нас Мария Сергеевна тоже выставила с кухни, разрешив есть котлеты в любом количестве, но не забывая мыть при этом руки. Санина бабушка наивно полагала, что два девятилетних ребенка не могут уничтожить большого количества еды, и на гостей все равно хватит. Как же она ошибалась! Уже во время второго или третьего забега на балкон за очередной порцией котлет, мы обнаружили, что мы не единственные, кого впечатлил вкусный запах. Под балконом примостились два небольших щенка, слегка подросшие, но еще по-детски неуклюжие и косолапые. По их голодным глазам и ноздрям, жадно втягивающим воздух, сразу было видно, что стоят они под нашим балконом вовсе неспроста. Саня залез рукой в кастрюлю, вытянул пару котлет и скинул их вниз. Котлеты мгновенно исчезли в глотках собак. Саня выудил еще штук пять из кастрюли и, отправив их вниз, удивленно присвистнул – мы и моргнуть не успели, а котлет уже не было. Естественно, в нас взыграл здоровый азарт – когда же они насытятся? К сожалению или счастью, момента этого мы так и не застали, поскольку, когда количество котлет уже приближалось к критическому минимуму, на балкон вышла Мария Сергеевна и, застав нас на месте преступления, вытащила оттуда за уши и заперла в темной кладовке. Наверное, это был единственный случай, когда Санина бабушка вышла из себя и, несмотря на наши увещевания и слезы, еще долго не выпускала нас на свободу, а потом не раз при случае припоминала нам эти котлеты...
Лиля слушала нас, не переставая смеяться. Мы с Саней сами держались за животы от смеха, вспоминая, как счастливы были собаки и как сидели в темноте мы, так несправедливо наказанные за свою доброту. От смеха Лиля громко раскашлялась и потом никак не могла остановиться. В комнату вплыла Зара Вагановна (про любых других людей в подобном случае сказали бы – вбежала, но Лилина прабабушка именно вплыла, словно величественная, непоколебимая на своем пути бригантина). Она отодвинула нас с Саней в угол и начала отпаивать Лилю какими-то лекарствами. Мы тем временем осмотрели комнату. Собственно, особых достопримечательностей не было. Комната была обычная – обои в цветочек, простая непритязательная мебель, коврик на полу и коврик над Лилиной кроватью, несколько цветков на стенах и подоконнике. Семейство переехало недавно, и обустройством, видимо, собиралось заниматься постепенно, по мере обживания в квартире. Что сразу бросилось в глаза, еще когда мы только вошли, - множество игрушек. Мягкие мишки, обезьяны, зайцы и собаки всех мастей и пород, куклы разных размеров, в одежках простых и весьма мудреных, - стояли, сидели и лежали повсюду: на шкафах и полках, на столе, на стульях, у Лили на кровати, даже из-под кровати торчала лапа какого-то плюшевого зверя. Лилю явно любили и баловали – столько игрушек могло быть только у горячо любимого ребенка. Среди этого изобилия я заметила одну, не похожую на прочие, игрушку, – большую, старательно вылепленную из глины и аккуратно раскрашенную кошечку-копилку с небольшой прорезью сверху. Она стояла на столе и в отличие от других игрушек, фабричных и по большей части дорогих, наверняка была самодельной. Глаза глиняной кошки были умильно прижмурены, а сама она сладко потягивалась, словно только что проснувшись. Саню тоже заинтересовала эта игрушка. Он осторожно потрогал ее пальцем: казалось, кошка вот-вот вытянется, отойдя ото сна, и потрется об руку.
- Это мама сделала,- Лилин кашель уже слегка приутих, позволив ей снова говорить,- она раньше увлекалась лепкой. Красивая, правда?
Я осторожно подняла копилку. Она оказалась довольно увесистой, всего скорее, практически полной.
Лиля засмеялась:
- У меня там целое состояние. Мама шутит, что я невеста с богатым приданным. А у меня просто смелости не хватит разбить такое чудо, а иначе открыть эту копилку нельзя...
Как это ни грустно, уже через пару месяцев Лилина копилка, столь долго хранившая не столько свое содержимое, сколько саму себя, как семейную реликвию и память, была разбита вдребезги. Предшествовавшие этому события стали первыми испытаниями для нашей с Лилей дружбы...
Случилось это в конце ноября, за неделю до дня рождения моей мамы. С самого моего раннего детства дни рождения в нашей семье всегда были любимыми праздниками, подарки к которым выбирались задолго до даты, ответственно и тщательно. В первые перестроечные годы, на которые пришлось начало моей школьной жизни, выбирать, собственно говоря, было не из чего. В обиход прочно вошло слово «дефицит», а очереди стали обычным явлением. В магазинах было пусто, и редкие «выбросы» товара в торговые точки неизменно вызывали бешеный ажиотаж среди покупателей. Поэтому все основные приобретения одежды, обуви и всего прочего делались отцом во время его частых командировок. Ездил он преимущественно в Москву, реже в другие города. Перед поездкой мама составляла списочки необходимого с указанием размеров, цветов и прочих характеристик, а папа в остающееся от работы время бегал по московским магазинам, стараясь вычеркнуть по мере приобретения как можно больше позиций из этих списков. Возвращение из командировок было особым ритуалом: папа, подобно фокуснику, распаковывал свои сумки и пакеты, извлекая оттуда сладости и фрукты, о существовании которых в наших магазинах забывали уже даже продавцы, и разноцветные одежки, обувь, карандаши, книжки... Благодаря отцовским командировкам, одета я всегда была ярко и интересно, в отличие от многих моих одноклассников, которые такой возможности не имели. Вообще, с деньгами у нас в семье было не то, чтобы туго, но, как и у большинства тогдашних работяг, живущих от зарплаты до зарплаты, предсказуемо, но напряженно. Отец был тогда руководителем среднего звена, зарабатывал по тем меркам немало, но денег все равно не хватало. Получку родители сразу делили на несколько частей: первая шла на возврат долгов, занимаемых до этой зарплаты; вторая, скромная,- откладывалась на отпуск и машину, которую в перспективе очень хотелось заиметь; третья – выделялась на текущие расходы и, как правило, их не покрывала, из-за чего родители снова брали в долг, чтобы следующую получку делить точно также. Расходы на подарки к праздникам и дням рождения были четвертой статьей, неочевидной, но постоянной.
В те месяца, перед маминым днем рождением, в командировки отца почему-то не посылали, и подарок нам пришлось искать в местных магазинах. Намеками мы пытались вытянуть из мамы, чего бы ей хотелось, но она только отшучивалась и отнекивалась: неожиданные подарки всегда были нам интересней запланированных. Уроки в школе заканчивались поздно, до закрытия магазинов оставалось совсем мало времени, поэтому, если получалось, мы встречались с папой возле какого-нибудь магазина и быстро обегали отделы, которые нас интересовали. Однажды вечером нам повезло – в секции парфюмерии «выбросили» в продажу импортные духи, дорогие, в изящном красивом флакончике, с тонким изысканным ароматом, совсем не похожим на резкие сладкие запахи отечественных духов – идеальный, хороший и милый, подарок. Мы заняли очередь, но до закрытия магазина не успели, и нужно было идти с утра. На следующее утро у отца на работе было запланировано совещание, грозившее растянуться на неопределенное время, поэтому было решено, что в магазин сбегаю за духами я. Отец оставил нужную сумму, я аккуратно уложила деньги в свой кошелек, несколько раз проверив замочки и застежки – с такой большой суммой ходить мне еще не приходилось.
Утром за мной забежала Лиля. Пунктуальная, как обычно, она точно рассчитала время, чтобы успеть к открытию магазина, сделав запас на мои сборы. У Сани был напряженный график занятий в художественной школе, поэтому до полудня он был обычно занят, и утренние часы мы проводили с Лилей вдвоем.
Дорога к магазину шла через небольшой сосновый лесок, чудом сохранившийся среди панельных многоэтажек. День был пасмурный, унылый, даже выпавший не так давно снег не исправлял положения. А под разлапистыми шапками сосен было и вовсе темно. Лиля немного рассеяно слушала о моем вчерашнем походе за подарками. Магазины вообще всегда были ее слабым местом. Только, если для большинства женщин – это отдушина, повышающая жизненный тонус и улучшающая настроение, для Лили, наоборот, хождение по магазинам – это тяжелая повинность, которой она всячески, по мере возможности, пыталась избегать. Мода и ее проявления, фасоны, рюшечки, воланы и прочие излюбленные женские темы разговора – понятия заоблачные для Лилиного математического ума, без знания которых (с учетом врожденного чувства вкуса и меры) она вполне спокойно обходилась.
Мы уже почти добрались до открытого пространства, где дорожка оставляла позади высокие сосны, когда кто-то вдруг бесцеремонно приподнял меня сзади, зажав рот и не дав даже пискнуть. Через мгновение на землю меня вернули, но выкрутили при этом назад руки, продолжая удерживать зажатым рот. Чьи-то проворные руки быстро и уверенно ощупали мои карманы. За спиной послышались звуки, свидетельствующие, что содержимое моей сумки полетело на землю. Спустя пару секунд кто-то удивленно присвистнул – нашли мой кошелек. Мои попытки повернуть голову и посмотреть на обидчика не увенчались успехом – держали меня надежно. По-видимому, с Лилей происходило то же самое, потому что сбоку слышалось лишь слабое барахтанье - ни говорить, ни кричать Лиля тоже не могла. Еще через мгновенье объятия, удерживающие меня, ослабли, и сзади послышался топот нескольких пар ног, быстро удаляющийся и затихнувший где-то за деревьями.
Я обессилено опустилась на землю: ни говорить, ни плакать, ни даже оглянуться сил не было. Чувство обиды, стремительно заволакивающее сознание, и пустота в голове затмили все. Я сидела на снегу; слезы, еще не успевшие прорваться наружу, стояли комом где-то в горле, отчего тяжело было дышать. Наконец, горячие слезы ручьями потекли по холодным щекам. Размазывая их по лицу и закрывая рот мокрой от снега варежкой, я горько разрыдалась. Обидно было вдвойне – ведь лишили подарка не меня, а мою маму, такую родную, добрую, никогда не позволявшую себе даже думать о ком-то плохо.
Поглощенная своим горем, к моему стыду, я совсем забыла про Лилю. Она подошла откуда-то сбоку, молча, даже не пытаясь что-то говорить, опустилась возле меня на корточки и прижалась лицом к рукаву моего пальто. Так мы и сидели, нарушая тишину сумрачного утра лишь моими сдавленными всхлипываниями и вторящим им шмыганьем носа. Потом подошли взрослые – полная шумная женщина, сначала долго пытавшаяся понять из Лилиных прерывистых объяснений, что случилось, а потом – громко выражавшая свое возмущение по поводу разгулявшейся молодежи, и седой, хиленький старичок, который, напротив, лишь кивал головой и шамкал что-то губами, соглашаясь с теткиными высказываниями. Женщина кричала, что надо вызвать милицию, пыталась тащить нас в ближайшее отделение, рвалась куда-то звонить. Потом, когда подошли еще несколько человек, она начала объяснять им, что произошло, причем, чем дольше она говорила, тем страшнее становилась нарисованная ей картина. Выходило, что напала на нас чуть ли не вооруженная до зубов банда, которая и отпустила-то нас только лишь потому, что эта женщина и старичок (который вдруг приосанился и соорудил на лице серьезную значительную мину) стали кричать и звать милицию. Народ все собирался, тетка кричала и возмущалась все громче, и мы с Лилей постепенно оказались вне разыгрывавшейся драмы. Наша обида в масштабах разгула преступности и бандитизма, накрывшего, по словам громогласной ораторши, весь город, как-то отошла на второй план, и про нас постепенно забыли. Импровизированный митинг из прибежавших на шум старушек, случайных прохожих, зацепленных волновавшей всех темой, шумел, махал кулаками, требовал вмешательства милиции…
Я уже немножко пришла в себя. Лиля стояла рядом, крепко вцепившись тоненькими пальчиками в мой рукав, словно боясь меня отпустить. Глаза ее, в которых обычно прыгали и плясали озорные чертики, неподвижно смотрели куда-то вдаль, губы дрожали, отчего она все время их прикусывала и поджимала. Меньше всего нам обеим хотелось оставаться там, среди толпы, которой, по сути, не было никакого до нас дела.
Казалось, нас с Лилей колотила одна на двоих мелкая нервная дрожь. И слезы, время от времени еще скатывавшиеся предательски по щекам, тоже были уже общими. Совместно мы впихнули в мою сумку разброшенные по снегу вещи и, стараясь не привлекать к себе внимания, тихо выбрались из толпы. Идти в магазин не было теперь никакого смысла, а возвращаться домой, в пустую квартиру, я просто не могла. Больше всего мне хотелось прижаться к маме, чтобы она обняла и успокоила меня и, тихонечко нашептывая что-то на ухо, поглаживая меня по голове, забрала, прогнала всю обиду и боль, как это всегда бывало.
- Пойдем ко мне,- Лиля вопросительно потянула меня за рукав.- Пойдем.
Я замотала головой. Впрочем, сопротивляться сил у меня не было. И Лиля, словно маленького ребенка, взяв меня за рукав, повела к себе.
Дверь открыла Зара Вагановна. Увидев нас, рано вернувшихся и при этом еще и с мокрыми глазами и щеками, она явно была удивлена. Но если у обычных людей удивление выражается словами, возгласами, жестами,- у Зары Вагановны оно выдало себя только медленно, с достоинством поползшими вверх бровями и слегка округлившимися глазами. Она степенно отошла в сторону и, молча скрестив руки, всем своим видом показывала, что ждет объяснений.
- Бабулечка, потом…- Лиля решительно прошмыгнула мимо нее и стремительно понеслась по коридору.- Аля, подожди меня минутку!- Голос ее летел уже из конца коридора,- я сейчас!
Это сейчас я понимаю, что ведя меня за рукав к себе домой, Лиля шла с уже готовым решением и знала, что будет делать. Но в тот момент, когда из ее комнаты раздался громкий звон бьющейся посуды, мы с Зарой Вагановной сначала лишь недоуменно замерли. А потом Лилина бабушка схватилась за сердце и, забыв про свое дворянское достоинство, побежала в Лилину комнату. Поскольку я была обутая, желание последовать вприпрыжку за Зарой Вагановной отчаянно боролось во мне с привитой с раннего детства привычкой разуваться, прежде, чем идти в комнаты. За то короткое мгновение, пока мои внутренние противоречия пытались договориться друг с другом, Лиля выскочила из своей комнаты и, возбужденная и раскрасневшаяся, остановившись передо мной, протянула мне стопочку купюр:
- Вот, возьми, - в ее черных глазах отчетливо были видны с одной стороны - облегчение и радость, оттого что она как-то может помочь, а с другой – решимость вот что бы то ни стало отдать мне эти деньги.- И пошли скорее, пока в магазине все не разобрали.
Своими вопросами мы с Зарой Вагановной атаковали Лилю одновременно:
- Лиля, откуда ты это взяла?
- Детка, что это все значит?
- Бабушка, я тебе все потом объясню,- Лиля уже выталкивала меня за дверь.- Не волнуйся. Мы скоро будем. Только в магазин и обратно.
- Лиля, ты не ответила, откуда эти деньги.- Я закрыла собой дорогу к лестнице.- Я никуда не пойду, пока ты не объяснишь.
Безуспешно попытавшись обогнуть меня сначала с одной стороны, потом с другой, и стараясь не смотреть мне в глаза, Лиля, в конце концов, вынуждена была сдаться:
- Я разбила копилку…- Она бросила на меня полный отчаянья взгляд.- Это мои деньги.- И уже мягче протянула,- Возьми. Ты должна их взять…
Духи мы купили. Маме они очень понравились. Только когда мы их дарили, она почему-то расплакалась, и еще долго после этого родители боялись отпускать нас куда-то одних.
Копилку мы подарили Лиле на один из праздников. Я долго искала такую, что бы была хоть немного похожа на ее старую, и однажды нашла: кошка с большими добрыми глазами и милой забавной рожицей. Уже много лет она стоит у Лили на столе и ждет своего счастливого часа…
Людмила Прилуцкая
Подписывайтесь на ТГ-канал t.me/...ies, пишите в личку t.me/...ikp
Добрые истории со смыслом и теплотой