В 30-е годы прошлого столетия компания Universal запустила целую франшизу фильмов про монстров. Вышли всем известные «Дракула», «Человек-невидимка», и, конечно же, «Франкенштейн». Это были ужасы совершенно другого толка, нежели более ранние немецкие экспрессионистские «Носферату» или «Кабинет доктора Калигари». Если раньше немое кино в первую очередь пугало своей формой, кажущейся абсолютно сюрреалистичной и отталкивающей, то звуковые фильмы 30-х могли похвастаться большим инструментарием для создания первобытного чувства страха.
И те, и другие картины были революционными для своих лет, навсегда оставшись в истории мирового кинематографа, однако сегодня они едва ли способны кого-то напугать. Теперь их стоит рассматривать скорее с точки зрения психологического ужаса, углубляясь в содержание этих лент, а не во внешнюю оболочку (хотя и она местами до сих пор поражает своим неординарным подходом).
«Франкенштейн» вышел в 1931 году, режиссером выступил Джеймс Уэйл. Сюжет повествует о Генри Франкенштейне, гениальном безумном ученом, который захотел создать новую жизнь из кусочков старой. Вместе с помощником Фрицем они достают мертвых из-под земли, воруют у университетов органы и пытаются построить революционную машину, которая с помощью большого заряда электричества оживила бы чудовище, буквально склеенное из разных частей тела умерших людей. Эксперимент идет по плану, за исключением одного «но»: мозг для монстра был случайным образом взят не от порядочного и уравновешенного человека, а у того, кто при жизни был отъявленным маргиналом. Таким образом на свет рождается нечто ужасное: неконтролируемый великан, которого, к тому же, сразу стали «воспитывать» с помощью грубой силы. Естественно, обозленный гигант вырывается из заключения и стремится расквитаться со своим создателем, который вот-вот должен сыграть свадьбу.
Забавно осознавать тот факт, что фильм, который сегодня выглядит как абсолютно стерильная «пугалка» из прошлого, начинается с целой сцены, в которой один из создателей картины просит особо впечатлительных зрителей покинуть зал, ибо действо настолько пугающее, что может ненароком повлечь за собой весьма неприятные последствия. И посудите сами: то что для нас сегодня является красивой черно-белой эстетикой, раньше вселяло самый настоящий ужас. Открывающий эпизод, в котором после похорон двое протагонистов раскапывают свежую могилу на фоне опустошенного кладбища и покосившихся крестов; сцена рождения монстра с последующими маниакальными криками ученого: «He is alive!»; сам внешний вид непропорционального чудовища с торчащими из шеи болтами, — все это было в новинку (а еще и со звуком!).
Но есть у этой картины и двойное дно. Оно наглядно показывает, что монстрами не рождаются, а становятся. Да, он ужасен с виду, но при этом пока чист внутри. Первый взгляд на свет и эпизод с девочкой тому подтверждение: когда его выводят из камеры заточения и показывают небо, то чудовище не проявляет признаков агрессии. Наоборот, оно пытается простереть к нему руки, дотронуться, а может даже и стать частью невиданной для него силы. Или ранее упомянутая встреча с ребенком у реки. Монстр нежен с ней, он берет цветы и радуется тому, что в его руках оказалось нечто настолько прекрасное. И, когда девочка показывает ему, что эту красоту можно кидать в воду, на которой лепесточки распрямляются и делаются даже более красивыми, великан решает, что то же самое можно сделать и с самим ребенком. Он убивает ее, но делает это из лучших побуждений. В его глазах это не жестокость, а милосердие. А не видит он разницы только потому, что изначально никто и никогда не объяснял ему, что есть плохо, а что хорошо.
Оттого финал картины и кажется настолько трагичным. Монстр умирает. С одной стороны, справедливость восторжествовала, и убийца поплатился за свои деяния, но с другой… а был ли он по-настоящему виноват в том, что творил? Никто не винит создателя чудовища, однако же именно он ответственен за все произошедшее. Поэтому вас может не страшить грим или картинка, но вас точно может ужаснуть та несправедливость, что показана на экране. Оттого и можно сказать, что «Франкенштейн» по-прежнему пугает, пусть и происходит это несколько в иной плоскости. Но тем искусство и ценно: его всегда можно трактовать по-разному, и, если вас ужасает или восхищает в фильме что-то нетипичное, то этому также есть место. Мы ищем не замысел режиссера, а исключительно отражение собственных мыслей и идей в подобных работах.
Автор: Кирилл Титов