<<– К началу рассказа
<– К предыдущей главе
На кухне ничего нового
Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о людях, которые никогда ранее не сталкивались с такой проблемой как грызуны в квартире. Я бы солгал, сказав, что со временем я научился относиться к ситуации проще, потому что принял её. На самом деле я просто сдался. У меня закончились идеи, опустились руки, и по злополучному коридору в кухню я ходил так, будто он заканчивается стенкой.
Ловушки мы по большому счету забросили, разочаровавшись в них окончательно. Приманка в бутылке высохла, и теперь мышеловка больше походила на детскую погремушку. В горшок с водой я уронил кусок сосиски, в итоге вода в нём протухла и начала источать зловонный запах. А потому я оторвал бумагу, вылил воду и оставил пустой горшок в ванной, не веря, что когда-нибудь снова за него возьмусь.
Но обиднее всего было за "книжку". В какой-то момент я решил посмотреть на нее повнимательнее и обнаружил несколько прилипших шерстинок и четкий отпечаток одной мышиной лапы в клеевом слое. Видимо, он только заглянул "под капот", но рыться в глубине не стал. Я разобрал конструкцию, в раскрытом состоянии снова положил картонку на пол, на этот раз вплотную к кухонному гарнитуру, а также поменял кусок сыра на свежий.
Теперь мышеловка располагалась прямо под рабочей частью столешницы, и потому на нее периодически сыпались хлебные крошки и хлопья для завтрака, так что по идее она должна была стать ещё более притягательной для мыша. Так, в общем-то, и произошло. Но каково же было моё разочарование, когда в одно утро я обнаружил, что на картонке нет ни хлебных крошек, ни хлопьев, ни куска сыра! Мыш просто дотянулся до приманки вдоль короткой стороны прямоугольника и всё съел. Крепко выругавшись в слух я ушел с кухни, оставив всё как есть.
Но жизнь – это система сообщающихся сосудов, а потому если в одном месте уровень понижается, то в другом обязательно должен подняться. Наши отношения с Чичей начали нормализовываться. Видя мои проблемы со сном, в какой-то из дней Чича подошел ко мне и предложил, пока не приедет Настя, поменяться комнатами:
– Меня мыш точно не разбудит. А ты хотя бы поспишь нормально.
– Спасибо большое, Чич! Я подумаю.
Примерно в это же время по совету мамы я стал использовать беруши. Если бы она во время нашей семейной видеоконференции не предложила этот выход как само собой разумеющийся, я бы вряд ли догадался сам. По крайней мере за месяц возни с мышом, мне в голову эта идея так и не пришла. Добрым словом вспомнил сестру, которая прямо перед моим отъездом сунула свои силиконовые беруши в карман моего рюкзака со словами:
– Пригодятся. А если и не пригодятся, то ничего страшного – не кирпичи тебе кладу. А я себе куплю новые.
С затычками в ушах жизнь стала налаживаться. Я остался в своей комнате, и, хотя бы, начал высыпаться по ночам. В том же разговоре с родителями отец обещал через пару месяцев привезти советскую пружинную мышеловку, когда поедет в Армению кататься на лыжах. Не то чтобы я всерьез считал, что просто ждать два месяца – это рационально, но это была хоть какая-то реперная точка во времени, за которую можно было уцепиться, что я и сделал.
В общем, жизнь продолжалась, в том числе и у мыша. Он всё чаще выходил из кухни в коридор, даже когда мы бодрствовали. По ламинированному полу его когти стучали также громко, как когти Бони – так звали болонку, которая жила у сестры. Все, что делал я – это разговаривал с ним, как старая одинокая бабушка разговаривает с телевизором или радиоприемником: не вставая с дивана бездумно выкрикивал какие-то ожесточенные реплики.
Не знаю, сколько это продолжалось. Неделю, может быть, две. Иногда мыш пропадал на несколько дней и нам ошибочно казалось, что он ушел или был пойман в какой-то другой квартире. Но через время он возвращался, а наши надежды на избавление, наоборот, улетучивались.
К следующей главе –>