Реальные случаи армейской службы.
Место: Станция Бада, Читинская область, курсы младших командиров, февраль-март 1987.
Наряд по кухне страшен сам по себе. Особенно зимой. Особенно, когда стоят морозы от тридцати и ниже. Именно нашему взводу, именно в эти дни выпало именно это. Конечно можно порассуждать, что в эдакое время или выпадало всякое, или ещё что-нибудь… Уже знали все мы, что такое чистка картошки на всю часть — две ванны и две кастрюльки, в которой, если присесть, можно помыться… Как правило в некоторых частях приходили на помощь, практически на всю ночь. И ведь надо соблюсти саму чистку. Снимать кожуру, а не рубать картоху… Но, не картошкой единой занимался наряд по кухне. Ещё мытьё котлов, посуды, всего зала, накрытие столов, уборка столов, вынос что оставалось. Хлеборез это особая каста в армии. Наряд туда не допускался. Тем более наш. Мы-то пришлые, будущие сержанты. Нам-то пару месяцев и всё, а им тут жить, вернее служить…
Есть наряды в армии про которые в уставах пишут, что, как и когда, обязанности разные, аж на нескольких листах. А про наряд по кухне или столовую — ничего. Потому как столовые везде разные, хотя суть одна. (Я не буду повторятся в описании столовой, можно посмотреть «Пирожное»).
Поскольку я, на этот момент, был замкомвзвода (мы менялись, чтоб учиться), естественно стал старшим наряда. Позволил ребятам выбрать, а не назначить, кто где и за что отвечает, а сам назначался на оставшееся — мытьё посуды. Это место тут называли «Балтика», как нам стало известно после того как спросили об этом наряде местных сержантов. Они ещё порекомендовали взять тапочки тому, кто на этой самой «Балтике» будет… Я не стал брать, предполагая, что стоять на ледяном кафеле лучше в сапогах.
Заступили. Приняли. И началась подготовка к ужину. Как хорошо, что каждый из нас был уже знаком с этим нарядом. Я наслаждался перекуриванием и ужасался ростом картофельной горы, которую всё ещё натаскивали в корзинах со склада, вместе с клубами морозного воздуха. Это развлечение по чистке картошки оставляли, как правило на ночь. Так себе развлечение, но почистить надо! Иногда, присылали даже помощников. Но, ни в этот раз, должны справится своими силами…
Началось... Как «выстрел Авроры», был подан сигнал хлопком закрывающихся дверей на входе. Громкие и резкие команды сержантов. Звонкий, однородный топот замёрзших подошв сапог по кафелю. Снова команды. Полилась нарастая всё громче и громче мелодия приёма пищи…
Закатав рукава кителя я ещё раз окидывал взглядом своё место. Проигрывая в голове как будут приносить посуду и как-куда-чего складывать, убирать, стаскивать, перекладывать и прочее… прочее… Ко мне зашел мой помощник, который будет счищать оставшееся с тарелок и кастрюль, бросая инструменты сюда, тарелки — туда, кружки… и т. д.… Мы чуть развернули стол. Кое-что передвинули… Я поскользнулся и чуть не шлёпнулся, м-да, кафельный пол под сапогами был опасно скользким. Теперь передвигались как на лыжах, на всякий случай… А вот и первый приносчик посуды — началось! За первым, второй и понеслась круговерть…
Хорошо, что мы подготовились… Мы вдвоём лихо справлялись: очищая остатки в огромный бак и складывая посуду стопками в глубокие квадратные мойки. Воды пока не было. Её должны были подавать в особо назначенное время из местной котельной. Мы согревались работой, но шапки ещё не снимали. Ногам было тепло — мы стояли на деревянных решётках.
Зашевелились трубы под стучащим звуком — пошла вода… Вода в виде кипятка, через открытые краны всё же неожиданно ударила паром, и посудомойка сразу наполнилась густым тёплым туманом. Вода быстро наполняла мойки. Теперь стало жарко, правда, только голове. Пизанские башни алюминиевых мисок исчезали под пеной дурно пахнущего моющего средства. Я аккуратно сунул руку в мойку — вроде терпимо. Ждать нельзя, надо приступать. Закатал рукава повыше локтя и принялся мыть…
Вскоре заглянул тот сержант, который назвал посудомойку «Балтикой». Спросил, весело так: «Ну как дела на Балтике, матросы?». Я ответил, что всё в порядке и спросил: «и всё же, почему Балтика?». Сержант чуть перегнулся, взглянул вниз, хохотнул и сказал, что скоро я это узнаю. Ещё спросил взял ли я тапки… Я отрицательно замотал головой…
Я действительно не понимал почему «Балтика», может из-за моек? Да они все одинаковые, состоящие из двух частей, одна для грязной, в другой ополаскивать… Но, надо было торопится, так как также по времени должна быть еще раз подача воды. Я торопился и надеялся, что успеваю: здесь тарелки, если можно их так назвать, с ложками и благо алюминиевыми кружками, а там, в другой мойке бачки (кастрюля такая алюминиевая, толстостенная). Чайники, повезло, что был «чай» (хотя, что ещё может быть в учебной части) — только ополоснуть… Итак, половина готова, можно сливать, успеть помыть саму мойку и ждать свеженькой воды для оставшейся посуды…
Выдернув здоровенную резиновую пробку из слива, я понял, что произошло, что-то не то — вода стала сливаться не как ожидаешь по трубам, а прямо на пол. На полу этого помывочного помещения, прямо посередине был оборудован слив, как положено, с красивой решёткой. Но я и не предполагал, что ЭТО будет происходить именно так… Но, этот слив, пару раз недовольно булькнув, с превеликим удовольствием, проглотил почти всё содержимое одной половины мойки… На радостях, что здесь так быстро происходит, я повторил процедуру по выниманию пробок. Вода устремилась туда… Но, в этот раз, этот слив отказался принимать воду… Теперь я стоял в сапогах и в воде. Вода доходила чуть выше каблука… Вспомнился какой-то фильм, как матросы задраивали пробоину и двигались по колено в холодной воде… Обрадовавшись, что мне не по колено и вода не холодная, я увлёкся мытьём.
С последними пришедшими на ужин нарядом (наряд, как правило принимает пищу последними), мне передали тапочки, с «Балтийским приветом!» от того сержанта. Я очень обрадовался, потому как я уже промок. Вот как в пословице: «Вода дырочку найдёт», она и нашла, в моих сапогах. Стоя уже по щиколотку в воде, я начинал понимать, почему это место так называлось — Балтика и зачем тут ступенька вниз, при входе.
Я предполагал, что всё, вода выше подниматься не будет, но она поднималась. Меня теперь интересовало до какой высоты, о чём я и спросил у того солдатика, который передал мне спасительные тапочки. Он ткнул пальцем на стену и сказал, что вот она — ватерлиния, по третьей плитке от пола…
Быстро переобувшись в тапочки, насколько это возможно, ведь стянуть сапог с мокрыми портянками одному тяжеловато, но я сумел, благодаря тому, что нам выдавали малюсенькие портяночки, НО, зато зимние, как их называли. Их размера явно не хватало не то, что бы обернуть или завернуть, а и прикрыть полностью ногу не получалось. Мы использовали и газету, и, иногда портянки из вещмешков, для тепла. Но... сейчас не об этом… Вообщем, переобувшись и отпустив своего помощника на «сушу», чтоб и он не промок. Я приложил ногу к еле заметной на стене «Ватерлинии», на которую указал солдатик — чуть ниже колена… Я надеялся, что вода, в этот раз да такой отметки не дойдёт. Хорошо, что хоть тёплая…
Передав помощнику «его» бак, в который он счищал и без того чистые тарелки, через приёмное окно на «сушу», который не наполнился и на четверть, я «нырнул» в мытьё…
Третий набор воды я встретил как настоящий моряк, с закатанными рукавами и штанинами, с готовность утонуть, но не сдаться!…
Приходил какой-то молчаливый солдатик, посмотрел через приёмный проём, огокнул и куда-то ушёл. Вернулся с каким-то длинным багром, и сказал, что сейчас он воду пустит «по-горячее» и её надо на пол слить, чтоб ледяную пробку растопить. Вскоре полилась вода и послушались тихие стуки…
Вода ушла так и не достигнув той «Балтийской ватерлинии». С тем солдатиком с багром договорились, чтоб я сливал ещё горячую воду, для того, чтоб она сразу, там, не замерзала…
Моя мойка посуды после ужина была завершена. Я был доволен — посуда скрипела от чистоты. Ребята, уже перекусив без меня сидели и чистили картошку. Мне оставили королевскую порцию на ещё тёплой плите…
К сожалению, после этой «мойки посуды» или от моющего средства, немного разъело кожу на пальцах и я не мог им помогать. Ребята с пониманием отнеслись к этому. Я сидел с ними на самом высоком месте, под парой шинелей, без сапог и прикуривал им сигареты, подавал то или другое, и рассказывал вместо радио свои истории (вот эти самые рассказики, которые Вы читаете, конечно до марта 1987).
После картошки мы не пошли спать в казарму, решили расположиться здесь, в столовой, чтоб поспать лишний часик…
