После отступления из Реймса, 1-й егерский полк находился в составе 8-го пехотного корпуса при армии Блюхера.
13 марта (все даты по ст. стилю) 1814 года полк проходил через город Шалон, под командованием старшего по полку подполковника Бека, т.к. шеф полка генерал Карпенко по болезни находился в Реймсе, вновь отбитом у французов.
В Шалоне подполковник Петров случайно встретился с флигель-адъютантом князем А.С. Меншиковым 1-м (да, тем самым, крымским), своим сослуживцем по Дунайской армии во время русско-турецкой войны 1810-1812 года.
От Меншикова он узнал сенсационную новость - союзная армия, отбросив в двухдневном сражении при Арсисе (Арсис-сюр-Об) самого Наполеона, идет прямо на Париж!
Немедленно Петров отправил письмо генералу Карпенко с настойчивой просьбой присоединиться к полку для участия в грандиозном предприятии (пир героев) - взятии Парижа!
На беду для генерала Карпенко, вместе с ним в Реймсе по болезни находился и шеф 33-го егерского полка генерал-майор Бистром 2-й, который:
"... всмотревшись в письмо мое лукавыми глазами, разуверил нашего полкового командира в несбыточности предвозвещенного мною события, остановил отъезд его к бригаде, а сам тайком, не медля и трех часов, ускользнул из Реймса под предлогом осмотpa своего полкового обоза, стоявшего в селении по пути к Mo, на другой же день ввечеру явился в корпус и принял в командование бригаду Карпенкова, которою и распоряжал в деле при покорении Парижа. И таким образом обманул своею выворотною наизнанку дружбою генерала нашего, умевшего в несколько раз лучше его обманывать неприятелей на аванпостах и в открытых общих боях. Через сутки с небольшим Карпенков, узнав о фальшивых поступках своего изгибистого приятеля, хотя и поспешал к Парижу, но прибыл к Монмартру 18 марта ввечеру, тогда, когда мы стояли на вершине его победителями, получивши с бою перемирие для заключения капитуляции Парижа, и тогда уже действительно от лютой горести, объявшей геройскую душу его, заболел и не показался к бригаде своей во избежание стыда и неприятности. Такой поступок Бистрома противу товарища может только оправдать лишь одна польская поговорка: «Кужды шука свего гонора» (каждый ищет своей славы)."
Вечером 17 марта 1-й егерский полк как авангард армии Блюхера вышел к Парижу и остановился на его окраине, перед высотами Монмартра.
А с утра 18 марта полк в рассыпном строю атаковал подножье Монмартра, стараясь отвлечь побольше французов от районов Бельвиля и Пантена.
"И вот к половине 5-го часу пополудни приспевший со всеми корпусами армии своей ретивый губитель французов фельдмаршал-форверц Блюхер с размаху пустил штурмовую колонную нашу с музыкою, барабанным боем и криком «ура» на крутизны Монмартра.
Первый егерский полк наш, идя колонною своею на правом фланге Ланжеронова корпуса и всей армии Блюхера от Сен-Дениской шоссейной аллеи, сделал беговую егерскую быструю атаку от подошвы горы до городовой стены, где, отняв четыре орудия и ложамент, прогнал французов к стороне больницы Святого Лазаря, а потом вступил на Монмартр, выставив свою аванпостную линию пред стеною Парижа на расстоянии пистолетного выстрела.
К 7-ми часам вечера все было кончено, возвышености и удельные предместья правой стороны реки Сены, от Шарантона до Булонского леса, заняты были союзными войсками до самой каменной 10-аршинной высоты стены ограды Парижа, на расстоянии упора штыка русского! Легкие и батарейные орудия всей почти Союзной армии, взлетевшие во весь дух лошадей на выси и уступы высей, расставлены и нацелены были в кварталы средины Парижа, но объявленное перемирие, заключенное с маршалами Франции, укротило стремление разъяренных воинов Союзной армии нашей, покушившихся истребить предвратные палисады и ворваться в самый Париж."
Заключенное перемирие закончилось к 9 часам вечера и русский главнокомандующий Барклай-де-Толли, ставший в этот день фельдмаршалом, распорядился глаз не спускать с городских ворот на всем участке от Елисейских полей до Булонского леса, для воспрепятствования проникновения в город Наполеона.
" Вследствие чего патрули удвоены, засады усилены, резервы отводных постов приближены, осмотры ворот и стены городовой начальниками всех передних частей войска сделаны были чрез всю ночь беспрестанно, чтобы быть готовым в предстоявшее утро приступить с быстрым успехом к занятию самого Парижа, пред нами простерто лежавшего на обширной равнине обоих берегов Сены.
К утренней заре представшего дня полковые начальники сами собою, выстроив баталионные колонны, распределяли штурмовые отряды, готовясь к нападению на Париж.
Но когда под тихим голубым небом зачала заливаться румяная заря 19 марта 1814 года, мы внезапно увидели на Монмартрской башне телеграфной и на всех каланчах Парижа белые флаги мира во извещение о мире миру. Прискакали полковые адъютанты от императорской квартиры из Бонди к полкам, и был прочтен приказ нашего Благословенного о прекращении воины с французским народом с ручательством капитуляцией столицы его.
Полки корпуса графа Ланжерона молились на площади вершины Монмартра на отдаленном конце пути военных действий, дымившихся еще от крови жертв, принесенных там во искупление мира общего, доныне услаждающего Европу.
Война, начавшаяся в 1812 году, имела два пункта, где видно было близкое равновесие рвения россиян на отличия: одни на поле Бородинском, а другой при Монмартре.
На первом все воины наши были храбры до озлобления, ибо не умереть, а остаться живыми в завоеванном французами Отечестве боялись.
Но когда шли на укрепления Парижа, или, лучше сказать, лезли на бодливое темя Франции, то каждый солдат пылал румянцем геройства, понимая важность совершавшегося окончательного подвига и отмщения и каждый из нас не хотел умереть прежде покорения Парижа."
После благодарственного молебна подполковник Петров, отпросившись у полкового начальства, добрался до расположения гренадерского графа Аракчеева полка, чтобы узнать, жив ли один из его старших братьев - полковник Иван Петров.
Как и после Бородина, брат оказался жив и здоров, а подполковник Петров одолжил на время парада свой крест Святого Георгия полковому командиру Аракчеева полка - генералу Княжнину, так как у того орден был накануне разбит пулею, а его полк шел во главе всей пехотной колонны парада.
Первейший из всей армии Преображенский полк замыкал пехотную колонну, по принципу все лучшее показать в конце.
В параде участвовали только отборные полки и егерь Петров наблюдал парад с тротуара, правда, предупрежденный братом, успев занять удобное место.
"... из гренадерских полков Аракчеева шел впереди вместо назначенного по диспозиции той Екатеринославского, уступавшего ему людьми и амуницией...".
"Тут ехали оба союзные монарха, наш император с левой, а король прусский с правой стороны. Император был в кавалергардском сюртуке, темно-зеленом с черным бархатным воротником и серебряным прикладом, в шляпе с белым султаном. На груди Благословенного нашего были только три беленьких, младших степеней, крестика орденов Св. Георгия, Марии-Терезии и Красного Орла, и на прусском короле такие же. Александр ехал на любимом его макленбургском боевом коне, белом, как снег, называвшемся Марсом, а прусский король — на темно-сером. За монархами следовали рядом фельдмаршалы, за ними полные генералы, а потом уже прочие генералы, последуемые разными чинами, составлявшими свиты.
"После парада государь наш почти на руках парижан внесен был и с верховою лошадью к квартире его, в дом Талейрана, находившийся на площади Людовика XV, при конце бульварного проспекта, на углу левой стороны. Народ французский, прельщенный поступками нашего государя препровождая его к квартире, как некогда своего благословенного Генриха IV, кричал: «Виват, ура!», целовал руки, ноги его и даже прекрасного белоснежного коня Марса. Наконец, чтобы доказать свою приверженность к нашему государю, парижские граждане ринулись с воплем от Талейранова дому на Вандомскую площадь и там стоявшую на монументальной колонне статую Наполеона, опутав кругом шеи канатными арканами, принялись тащить долой на землю, ревя яростно всякие поношения ему; о чем узнав тогда государь наш послал к ним своих генерал- и флигель-адъютантов, поручив им упросить народ от имени его «оставить такое их предприятие, могущее падением такой громады нанесть утрату жизней многим из нападавших на лик почти не вредного уже никому, кроме себя». Парижане хотя и послушались нашего императора, однако не прежде успокоились и оставили Вандомскую площадь, как надев холщовый саван на статую бывшего своего властителя, прикрепя с тылу его древку с белым мирным флагом, в каком положении она и стояла два дня, пока гражданское правление Парижа, удовлетворяя нетерпимому, даже грозному требованию вопиявшего народа, приставило к монументу леса с машиною, спустившею статую Наполеона вниз с головокружной высоты на уровень, роком ему определенный."
Через год Париж триумфально встретит Наполеона, для того чтобы через 100 дней опять принять короля Людовика.
Но егерям не дали прохлаждаться в Париже и на следующий день после парада, 1-й егерский полк в составе летучего отряда генерала Эмануэля был оправлен для наблюдения и осмотра окрестностей между Версалем и Фонтенбло.
Проходя мимо дворца Сент-Клу, генерал устроил отряду привал, а офицерам организовал экскурсию во дворец, в котором в свое время был убит король Генрих III, а Наполеон при помощи Мюрата покончил с Директорией.
Владелица дворца императрица Мария-Луиза с малолетним сыном, королем Римским, перед штурмом Парижа уехала в Орлеан.
Когда 1-й егерский полк занял постоянное место дислокации перед городом Арпажоном, подполковник Петров с разрешения отрядного командира отправился в Париж.
Пишите комменты, ставьте лайки и подписывайтесь на канал.
Предыдущая часть здесь
