Через год в середине июня Россия отметит тридцатилетие экономического эксперимента по 80-процентному освобождению новых предприятий целого региона от налогов. Он проводился в Ингушетии для смягчения последствий кровопролитного конфликта с соседней Северной Осетией. Тысячи беженцев обеих национальностей возвращались тогда в родные места. Нужен был стимул к экономическому росту. Республике дали организационный карт-бланш. Результатом стал не рывок вперёд, а испорченные отношения с соседними областями и странами.
Постановлением от 19 июня 1994 года правительство РФ предоставило Ингушетии налоговый кредит на неопределённых условиях. Все платежи в федеральный бюджет с её территории оставались в республике, что давало возможность отменить для бизнеса региональные и местные налоги. Единственным ограничением стал верхний порог количества новых предприятий в республике на период эксперимента (1 год) – 15 тысяч единиц.
Офшор действительно стал популярен. В отличие, например, от первой в стране свободной экономической зоны «Находка», созданной ещё при СССР как технопарк совместных предприятий, ингушская «Зона экономического благоприятствования» была настоящим офшором – регистрация там не требовала присутствия в Ингушетии. Государственный резон состоял в получении регистрационного сбора. С иностранцев брали 4953 доллара США, с отечественных предприятий – $3953. Кроме того предусматривалась ежегодная плата за перерегистрацию (на 1 тысячу долларов меньше).
Для бизнеса шкурка вполне стоила выделки: участники проекта получили не только полное освобождение от региональных и местных налогов, а также уменьшение НДС до 10% и двукратное сокращение акцизов и таможенных сборов.
За первый год существования регион получил от зарегистрированных компаний 500 миллиардов рублей. С учётом деноминации 1998 года это 500 миллионов. В 2021 году поступления по налогу на прибыль в бюджет Ингушетии составили примерно столько же – ₽440 миллионов. С накопленной инфляцией тянет уже на 2 с половиной миллиарда. Это почти половина собственных доходов региона за год. Дополнительные деньги пустили на развитие инфраструктуры республики, но тут, как говорится, раздался стук в дверь.
Первыми опомнились власти Ставропольского края. При подведении финансовых итогов они обнаружили, что 160 предприятий – налогоплательщиков перерегистрировались в Ингушетии и, продолжая работать в Ставрополье, перестали пополнять областную казну. Например, Ставропольнефтепродукт – автозаправочные станции региона. Нечто подобное произошло в Ростовской области, Башкирии и некоторых других субъектах федерации.
Ингушетия ждала иностранцев, а пришли отечественные хитрецы, то есть в масштабах страны межрегиональная рокировка повлекла за собой лишь налоговые потери, никак не компенсированные ростом производства. В результате зону благоприятствования полностью свернули.
Вторым актом истории стало создание в декабре 1995 года в Назрани уже 100% классического офшора «Центр международного бизнеса «Ингушетия». С соседними регионами Ингушетию решили уже не ссорить и переориентировать «налоговый рай» исключительно под нужды иностранных компаний.
Новый проект предназначался только для нерезидентов и полностью запрещал им деятельность на территории России. Разрешались исключительно секретарские фирмы для проведения транзитных расчетов и взаимодействия с ингушскими властями. Плату за вход пришлось снизить до конкурентного на мировом рынке уровня – 700 долларов разово с одной регистрации, и в дальнейшем в течение 20 лет по 400 долларов ежегодно.
Смысл создания Центра красноречиво разъяснил на одном из заседаний Госдумы (летом 1997 года) доктор экономических наук, депутат Адриан Пузановский:
«Российские капиталы убегают в другие офшорные зоны: Каймановы острова, Мэн, на территорию Соединенных Штатов и так далее. А мы не предлагаем соответствующих условий, для того чтобы другие беглецы бежали к нам тоже с капиталами. Давайте отвечать ударом на удар. Поэтому надо было бы создать не только одну офшорную зону [в Ингушетии], а ещё в зоне Балтики, на Дальнем Востоке. Пусть оттуда [из США и Европы] тоже бегут к нам, а мы должны приютить их соответствующим образом».
Всего с 1996 по 2001 год, когда деятельность Центра была прекращена, удалось «приютить» 962 иностранные компании. Офшор стартовал в разгар Первой чеченской кампании, и ожидать появления в регистрационных списках Назрани компаний, подобных «Эпплу», «Джонсон и Джонсон» и «Форд» было наивно.
Ингушетия пообещала резидентам Центра полную конфиденциальность, поэтому список компаний в открытом информационном пространстве не фигурирует. Зато в ходе депутатских прений, из стенограммы которых взята цитата Пузановского, вскользь прозвучала информация, что в Назрань удалось привлечь грузинские, польские и венгерские компании.
Выходит, что принцип око за око не сработал против главных западных конкурентов, а снова стал лишь поводом для соседских ссор. Только на этот раз не между российскими регионами, а с бывшими советскими республиками и бывшими же странами социалистического лагеря.
Бенефиты Ингушетии от офшорного эксперимента известны: регион остался глубоко дотационным, здесь самая низкая в России доля людей с доходами более 45 тысяч рублей в месяц (4,4%) и самый высокий процент теневой занятости (53,1%, данные Finexpertiza). Правда, средняя продолжительность жизни тоже самая высокая в стране. Видимо ингуши лучше других научились абстрагироваться от всяческих экспериментов. Их секрет прост: горный климат, корова и овцы на приусадебном участке и почитание предков.