На белом конверте вензеля и завитки, золотом выведено «Приглашение на свадьбу». Я получил его сегодня и мучительно раздумываю – идти или не стоит. Его принесла дочь. Точнее, не моя дочь. Бывшей жены. На свадьбе экс-супруга будет с новым другом: так себе удовольствие. И я должен решить: соблюсти приличия или наплевать на них…
Боже, как же я её любил. С первого взгляда запал: высокая, стройная блондинка, улыбчивая и голубоглазая. Потом, когда ревновал – а это было часто, - называл белобрысой манипуляторшей. Правда, как всегда, где-то посередине: Люська была симпатичной и кокетливой. Мужиками она вертела с самого детства: уговорила деда ухлопать заначку на цветной телевизор. Василий Иваныч уж помирать собрался, отложил пенсию за два года на шикарные похороны, купюры заныкал в целлофановый пакетик и закопал в куче щебня в своём дворе. Но тут подросла Люська, обнаружились голубые глазёнки и страсть к мультикам. Не смотреть же их на родительском чёрно-белом «Рекорде», где программы надо было переключать с помощью пассатижей. Пара задушевных бесед – и вот уже Иваныч перебирает щебень, а Люська время от времени подносит ему стакан воды. На следующий день пятилетняя блондинка смотрела цветной телек, а деду пришлось отложить отход к праотцам…
Повзрослев, Люська вовсю использовала актив: в школе пацаны решали ей контрольные, писали лабораторные, в институте стряпали курсовые и рефераты. И каждый был уверен, что именно он особенный, только у них с Люськой всё серьёзно, а остальные – лопухи наивные… Лишь однажды она дала осечку: влюбилась, выскочила замуж, родила дочку Наташку – на том сказка кончилась. Муж оказался ленивый и непрошибаемый. Люська провоцировала, мол, «погляди, у соседа «Жигули» новые» - а он чихать хотел. Она строила глазки другим мужикам, чтобы он ревновал и взялся за ум, старался ради неё и дочки – да куда там, супруг залёг на диван. И не покидал до самого развода, пока зарёванная Люська не выпроводила с вещами из дому. Осталась с родителями – растить дочь и искать нового мужа.
Всю изнанку истории я узнал потом, точнее, догадался. К моменту нашей встречи Люська выдумала историю, якобы она несчастная принцесса с малолетней дочкой на руках, а вокруг сплошь драконы-кровопийцы. И я поверил. И кинулся спасать. Хотя по сути был обычным участником конкурса: Люська просто выбирала того, кто обеспечит будущее посытнее. Но играла ловко. Я тоже был убеждён, что особенный, значу для неё буквально всё, а остальные – так, антураж. Чего уж там: на коленях стоял, умолял, чтобы замуж вышла. А было мне уж за 30 годков, тёртый калач. Но ни одна так не цепляла за душу. Обещал, что дочку буду растить как родную. Если (точнее, когда) будет общий ребёнок, то разницы не буду делать. И сдержал слово.
Стали жить вместе – под строгим надзором и понуканиями её мамаши. Ох, и властная дама! Ненасытная до богатства, мужа заездила: то крышу в доме перекрой, то давай третий огород картошкой на продажу засадим. И тесть быстро, в 60 с небольшим угас от сердечной хвори. Инфаркт принял с благодарностью – и уже не стремился выздороветь. Это я тоже понял лишь потом…
Через полтора года Люська подарила мне дочку – Ольгу. Пока была в родильной палате, я изнывал под окнами роддома. Волновался, скучал, отчаянно любил. Когда впервые взял дочку на руки, от благодарности обещал Люське вечную верность. И сдержал слово.
А она ничего не обещала. И верная себе, снова вскружила кому-то голову. Мы к тому времени 16 лет прожили, девчонок на ноги поставили. Сначала я простил измену, поверил её словам про минутную слабость. Но время шло, там и сям обнаруживались улики, что слабость была не минутная и не закончилась: голубки тайком встречаются. На этот раз синие глазки и белокурые локоны крале не помогли. Я забрал сбережения и купил себе отдельное жильё, а потом подал на развод. Ох, как она злилась. И это были самые сильные её чувства ко мне за всё наше супружество…
Но я не о том хотел рассказать. Было ведь и хорошее. Например, отцовство.
***
Наташка была в маму фигуркой, это угадывалось с детства. Тонкокостная, атлетичная, длинные ножки и тонкие пальчики – хрупкая барышня. Вот только волосы тёмные и глазки пустоватые. Если у Люськи та же беда не замечалась из-за ангельской миловидности, то Наташке повезло меньше…
Странное это дело – ребёнок любимой женщины, отец которого не ты, а другой мужчина... В гормональном угаре, конечно, обещаешь себе и ей, что будешь любить как родного. В самом деле – плоть от её плоти, похожа на неё, чего не любить-то. А не получается. И дело не в родной крови, не в ревности к прошлому сопернику. У меня не было детей раньше, думал, это просто – стану воспитывать, как нас мать с отцом растили. Ругать немножко за шалости, баловать по поводу и иногда без. А не выходило. Зато раздражаться получалось на ура…
Во-первых, Наташка была упрямой. Чуть что не по ней – изогнёт рот подковкой и воет басом, белугой. И аж глохнет от натуги. Сколько раз ладонь чесалась дать ей по пятой точке! Но нельзя. Я – не родной папа.
Во-вторых, она была грязнулей. Сначала я не обращал внимания: ну, не моет ребёнок руки – да все не моют. Или схватит с земли в саду яблоко – и даже не вытрет, лопает так. Тоже никакого криминала, считал я. Просто не брезгливая девочка. Но время шло, она подрастала, и я уже иначе смотрел на вещи. К тоже же росла Олька. Уж извините, моя родная. Буквально с младенчества была другой: я её творогом с ложки кормлю, а она даже ест деликатно, слюнявчик почти не пачкает. Рядом толчётся Наташка, угрюмо сопит: «Папа, дай и мне ложку». Протягиваю, а она обязательно промахнётся, так, чтобы на пол упало. Короче, не получалось у меня не замечать разницы. Может, я плохой человек, а может, разница была огромной – и слепой бы увидел. А я уже не был слепым, любовь к Люське шла на убыль…
***
В семь лет у моей (моей!) Ольки началась страшная аллергия буквально на всё: что ни съест ребёнок, покрывается струпьями, чешется и плачет. А в доме кошка, собака – тоже факторы риска. Не углядишь, так она уже натрескалась шоколада с Наташкой за компанию. Сколько той ни говори, что сестре нельзя то и это – как об стенку горох. К тому обнаружился ещё один неприятный Наташкин «грешок»: притесняла Ольку, иногда подворовывала у сестры. Поскольку той запрещены были обычные конфеты, я заказывал сухофрукты, натуральную нугу, орешки в сахаре. Ребёнок ведь, всё равно хочется. И со всех окраин страны, даже из зарубежья друзья присылали вкуснятину для Ольки. Конечно, понемногу. Естественно, приберегал для неё. Много ли радостей у девочки, которая вечно румяная от диатеза, а руки расчёсывает аж до крови…
Как-то приходит мой кругляшок неуклюжий: «Папа, у меня конфетки исчезли. Те, которые ты давал. Я их на полку положила, а теперь нет». Ну, никто, естественно, не сознался, хотя всё ясно, как белый день: Наташка стащила. Говорю, дескать, Лёлька, так ты закрывай на ключик сладости, у тебя же есть шкафчик игрушечный! Лёлька послушала, заперла конфетки – и тут же посеяла ключ, что с неё взять!.. Открыл, спас дочкино добро, вместе смеялись. В дверях комнаты стояла Наташка и недобро глядела…
А потом у неё начался гадкий возраст. Третировала Ольку, что якобы она на меня не похожа – в роддоме подменили. Зато Наташка – вылитая я! И впрямь обнаружилось странное сходство, в то время как Олька была «в заезжего молодца»…
Я вот вроде жалуюсь, изливаю душу, мол, моя дочка была золотой, а Люськина – как в сказке про дочку злой мачехи. Но это было чертовски славное время: отцовство – штука хорошая, я и впрямь был поглощён с головой. А прекрасная синеглазая Люська была как бы фоном, особо не вникала в наши мелкие страсти. Знаете, а это тоже было славно…
***
Три года прошли после развода. Обустроился на новом месте, даже цветы развёл в комнатах. Ходил на свидания, хотя толком не понимал, зачем мне это. По выходным в гости приходила Лёлька, а Наташке было не до меня – выросла и заневестилась. От избытка времени и отсутствия переживаний я ударился в работу, порядком преуспел, обновил машину, купил дачу… И тут позвонила Наталья.
- Привет, папа.
Ух, молодец какая. Даже на запнулась.
- Привет, Наташка.
- Пап, я замуж выхожу. Хочу тебя пригласить.
- Здорово. А когда торжество?
- В субботу.
- В субботу?
Дело в том, что сегодня среда, почти вечер. То есть Наташка умышленно тянула до последнего. Хотела и приличия соблюсти, пригласив «папу, который воспитал», и оставить времени в обрез, чтобы папа не пришёл…
- Так я зайду через пол часика, занесу приглашение?
- Да, конечно, я дома!
И заметался, как в былые времена: дочки вот-вот придут со школы, срочно надо «изобразить» какую-то еду! Настрогал бутерброды, насыпал печенья в вазочку, открыл коробку конфет, вскипятил чайник. Стыдно признаваться, но был рад. Всё же отголоски былой жизни, когда я ещё не был «сильным и независимым» - штука приятная. Иллюзия семьи. Миф собственной востребованности…
А она даже не зашла в дом. Просто передала белоснежный конверт с золотыми завитушками через порог – и убежала. Сказала, что нет времени.
***
Идти или нет? Увижу Люську. Преступно счастливую, под руку с новым кавалером. Будет семейный праздник: Наташка в белом платье, нарядная Лёлька. Как я мечтал увидеть свадьбу своих девчонок!.. Год назад даже костюм дорогущий купил, время-то подходит дочерей замуж выдавать…
Открыл шкаф, полюбовался. Рядом рубашка, галстук. Всё новое, с иголочки. Когда выбирал, сам с собой лукавил, мол, может, ещё раз женюсь. А на задворках сознания теплилась мыслью: ну, ещё разок бы сыграть в почтенного отца семейства. Не сыграть, а пережить это. Всё плохое уходит – и Наташкины хитрости забылись, и Олькины обиды на неё. В самом деле – успел бы купить подарок, выбрать шикарный букет.
… Если пойду, Наташке будет неловко: мама будет злиться, что я пришёл, мешаю ей радоваться жизни с новым другом. И будет девчонка дёргаться. Зачем? Я никуда не денусь: отец – это пожизненно.
Сергей ЦУКАНОВ.