Сторож проводил глазами худенькую печальную фигурку в чёрном плаще. Лето уж на дворе, а она все никак плащ свой не снимет. Так и ходит в нем, дождь ли, солнце ли. Горюет, бедная. Третий месяц как на работу на погост.
Другие схоронят и поминай как звали. Приедут на Пасху да на Троицу, траву сгребут, свечку зажгут и обратно к мирским заботам. Жизнь зовёт. А есть такие, кто годами бродит как тень по аллеям с погасшим взглядом. Уже и непонятно, из живых или из здешних. Жалко женщину, молодая ведь ещё. Могла бы жить и радоваться. А вон как судьба распорядилась.
Он вздохнул, то ли за судьбу незнакомки, то ли от того, что пора делать обход, и,тяжело ступая, побрел по широкой аллее между гранитными памятниками.
Тут все как у живых. У одних денег много, а родственников ещё больше. И ограда блестит, и памятник высотой в полтора метра и цветы не переводятся на могилке.
А есть те, к чьим покосившимся крестам давно заросла тропинка. То ли уж в живых никого не осталось, то ли других забот у родных полон рот.
Сторож стукнул палкой по ограде, разгоняя нахальных ворон, сгрудившихся и громко каркающих на куче мусора. Мерзкие птицы, никого не боятся. А шуму от них сколько. А на кладбище тихо должно быть, чтоб умерших почем зря не тревожить. Так бабка его говорила. А она в пустую не болтала.
Семёныч задумался о бабке и не заметил как дошёл почти до самого конца. Здесь на краю вдоль забора рядами высились земляные холмики, одни с фанерными табличками, а другие и просто с деревянными крестами. «Подкидыши» как их называли копатели. Те, кого хоронить некому. Он равнодушно скользнул взглядом по ровно расчерченной маленькими прямоугольниками площадке. Родных нет, или не нужен ты им, так и лежи тихо на своих двух метрах без претензий.
Что-то шевельнулось между могил или мерещится? Он близоруко сощурился и стал всматриваться вдаль. Шорох, комья земли покатились вниз, и наступила тишина. Вороны, будь они неладны . Сторож торопливо перекрестился на всякий случай. Вообще он был не особо верующий, но тут на кладбище все иначе. Своя жизнь, свои порядки.
Развернулся и в обратный путь. Сумерки скоро, нечего ходить покойных тревожить. Мало ли что. Он хоть и давно работал здесь, но суевериям был не чужд. И после захода солнца завсегда запирал сторожку и ставил свечку на окно.
Люся сидела у могилки мужа и смотрела в одну точку. Она приходила сюда каждый день и оставалась чуть не до темноты, потому что никак не могла представить свою жизнь без Володи. А тут вроде как он рядом. Поговорить можно, поплакать. Да и идти ей собственно больше некуда. Родители ее рано умерли, а Володя вообще сирота. Детей не нажили, хотя хотели очень. Но Бог решил иначе. Люся лечилась, но без успеха, потом уже смирились. А у друзей всех свои дела и заботы, неудобно надоедать. Вот и шла прямиком с работы сюда.
На горизонте сгущались тучи. Резко потемнело. Подул холодный ветер, того гляди дождь начнётся. Люся поцеловала деревянный крест, пожелала супругу доброй ночи и, запахнув плотнее плащ, торопливо зашагала к выходу. Один поворот, второй. Она свернула раз, потом ещё раз, но вентральной аллеи так и не было. И памятники все незнакомые. Заблудилась что ли? Она ускорила шаг, ещё поворот, и снова не тот. Женщине стало не по себе. Кладбище такое огромное, как она найдёт выход? И спросить не у кого.
Люся решила вернуться назад, но это тоже оказалось непростой задачей. Погружённая в свои мысли она не обращала внимания, где именно сворачивала. После получаса безрезультатных скитаний она уперлась в безымянные холмики. В этой части она ни разу не была. Но видела на карте при входе, что эта площадка прямо в противоположной от входа стороне.
Немного успокоившись, женщина развернулась и поспешила в обратную сторону. Начинал накрапывать дождь. Внезапно краем глаза она заметила между ближайшими участками крохотную съёжившуюся детскую фигурку. Светлые волосы, темная кофта. Ребёнок один вечером на кладбище? Как такое вообще возможно? Люди разные сейчас, но забыть кроху в таком месте!
Она пригляделась. Ошибки не было. Маленькая белокурая девчушка сидела на корточках возле свежей могилки. Люся хотела ее тихонько позвать, как тут сзади громко закаркала ворона. От испуга женщина ойкнула и переключила своё внимание на птицу. А когда обернулась, возле могилки никого не было. Она потёрла глаза. С ума сходит что ли от одиночества? Она же точно видела ребёнка. Хоть это и странно. Дети обычно в песочницах играют, а не на погосте.
Люся постояла немного, прислушиваясь. Потом с опаской приблизилась к захоронению, глянула на покосившуюся табличку с именем. Женщина, ее ровесница, умерла всего неделю назад, ни имя, ни фамилия ей ничего не сказали. Она машинально наклонилась, поправила фанерку, придавила комком земли. И в этот момент спиной почувствовала взгляд. По позвоночнику побежал холодок. Поздним вечером на кладбище взгляд со стороны вызывает нехорошие опасения. Она собралась с духом и резко обернулась - никого.
Резкий порыв ветра поднял клубы пыли, песок попал в глаза и в рот, она закашлялась. И снова - показалось, или кто-то тоненько кашлянул в унисон? Очевидно, что она сходит с ума. Женщины с работы ей об этом не раз твердили. Но все же…
Мысли о маленькой девочке на кладбище не покидали Люсю весь вечер и следующий день. На работе она была рассеяна и, сославшись на головную боль, отпросилась пораньше. Ноги сами вели ее на окраину посёлка, прямиком к кладбищу. Только в этот раз она зашла к любимому супругу всего на пару минут, после чего уверенно направилась в дальний конец. Она старалась ступать бесшумно, чтобы не спугнуть малышку. Если, конечно, это не призрак. Такой вариант тоже исключать нельзя. Это место такое, где все возможно.
Но на вчерашнем месте было пустынно и тихо. Люся побродила немного кругами, на что-то надеясь. Мысленно ругала себя за глупость. Привиделось с горя, а она возомнила непонятно что. Домой надо идти и заканчивать ходить сюда каждый день. Пока рассудка окончательно не лишилась. Живым с мёртвыми не место.
Она ещё раз огляделась и, вздохнув, повернулась уходить, когда между холмиков мелькнули светлые кудряшки. Люся замерла почти не дыша. Потом стала пятится до ближайшего памятника, присела за ним на корточки, и стала наблюдать.
Поначалу светлая голова оставалась неподвижна. Она даже решила, что может это кукла или что-то подобное, чего только люди не приносят своим почившим родственникам. Однако спустя минут десять кудряшки зашевелились. На тропинку, оглядываясь как партизан, выбралась девчушка лет семи, одетая в темную кофту и светлые замусоленные штаны. Она почти бегом на полусогнутых ногах направилась к вчерашний могилке, беспрестанно оглядываясь по сторонам. Опустилась на колени перед холмиком земли, нежно погладила табличку. И заплакала. Жалобно, безнадёжно, растирая слёзы по грязному личику.
