В духовном мире есть много странных мест, много чудесных зрелищ и много организаций для помощи кающимся душам, но я никогда не видел ничего более странного в своем роде, чем Дом Помощи под руководством Братства Надежды, в который я был сопровождён. В тогдашнем слабом состоянии всех моих духовных способностей я не мог видеть, на что похоже это место. Я был почти как глухой, немой и слепой — когда я был с другими, я едва мог видеть или слышать их, или заставлять их слышать меня, и хотя я мог видеть немного, это было больше похоже на то, как будто я был в совершенно темной комнате с одним слабым отблеском света, показывающим мне, куда идти. На земном плане я не чувствовал этого так сильно, потому что, хотя вокруг была тьма, я мог и видеть, и слышать в достаточной степени, чтобы осознавать тех, кто рядом со мной. Поднявшись даже на то небольшое расстояние, на котором это место находилось над землей, я почувствовал отсутствие всего, кроме самых материальных проявлений моего духа.
Это темное время было для меня так ужасно, что даже теперь я с трудом вспоминаю его. Я так любил солнце и свет. Я пришел из страны, где все наполнено солнечным светом и яркостью, где так много красок, где небо такое ясное, цветы и пейзажи такие красивые, и я так любил свет, тепло и мелодию. А в месте после моей смерти я находил только холод и мрак — страшный, обволакивающий мрак, который окутывал меня, как ночной покров, от которого я никак не мог освободиться. И этот ужасный мрак сокрушил мой дух, как ничто другое. Я был таким гордым, таким надменным на Земле. Я происходил из расы, которая не знала, что значит кланяться кому бы то ни было. В моих жилах текла кровь его надменных дворян; через мою мать я был связан с великими людьми Земли, чьи амбиции подчиняли королевства своей воле. И теперь самый низкий, самый смиренный, самый бедный нищий с моих родных улиц был возвышеннее, и счастливее меня, ибо у него, по крайней мере, было солнце и вольный воздух, а я был что самый падший, самый униженный узник в темнице.
Если бы не моя единственная звезда надежды, мой ангел света и вдохновения, которые она дарила мне своей любовью, я должен был бы погрузиться в апатию отчаяния. Но когда я думал о её ожидании, как она поклялась, что будет делать для меня всю свою жизнь, когда я вспомнил её милую и нежную улыбку и любящие слова, которые она сказала мне, моё сердце и моё мужество снова ожили, и я стремился теперь быть терпеливым, быть сильным. И я нуждался во всех, чтобы помочь мне, ибо с этого момента начался период страданий и борьбы, пытаться обьяснить который во всём объеме было бы бессмысленным.
Это место, где я сейчас находился, я едва мог разглядеть во всех деталях. Оно было похоже на огромную тюрьму — смутное и туманное в своих очертаниях. Позже я увидел, что это было большое здание из тёмно-серого камня (на мой взгляд, твердого, как земляной камень) с множеством длинных коридоров, с несколькими длинными большими залами или комнатами, но большей частью оно состояло из бесчисленных маленьких камер, почти без света и с самой скудной мебелью. У каждого духа было только то, что он заработал своей земной жизнью, а у некоторых не было ничего, кроме ложа, на котором они лежали и страдали. Потому что страдали там все. Это было подобно Дому Скорби, но также и Дому Надежды, ибо все там стремились вверх к Свету, и для каждого началось время ожидания. Нога каждого стояла на самой нижней ступени лестницы надежды, по которой он должен был со временем взойти на самые Небеса.
В моей собственной келье была только моя кровать, стол и стул — больше ничего. Я проводил время, отдыхая или медитируя в своём пространстве, и присоединялся к тем, кто, как и я, вскоре стал достаточно сильным, чтобы слушать лекции, которые читались нам в большом зале. Очень впечатляющими были эти лекции; они рассказывались в форме историй, но всегда так, чтобы напомнить каждому из нас о тех обстоятельствах, в которых мы поступили не лучшим образом. Были предприняты большие усилия, чтобы заставить нас понять, с точки зрения беспристрастного наблюдателя, все последствия для нас самих и других - результаты каждого из наших действий, а также то, что мы делали для нашего собственного эгоистичного удовольствия и как при этом обидели или увлекли другую душу. Так много поступков, которые мы совершали, потому что все люди делали это или потому что мы думали, что мы, как люди, имеем право поступать подобным образом, теперь были показаны нам с другой стороны картины — со стороны тех, кто, в какой-то мере, были нашими жертвами или, если мы лично не несли прямой ответственности за их падение, стали жертвами социальной системы, изобретенной и поддерживаемой для удовлетворения нас и наших эгоистичных страстей. Я не могу более полно описать эти лекции, но те из вас, кто знает, что представляет собой разложение великих городов земли, легко снабдят вас предметами. От таких лекций, таких картин самих себя, лишенных всех социальных личин земной жизни, мы могли только вернуться со стыдом и сердечной скорбью в свои кельи, чтобы поразмыслить над своим прошлым и постараться искупить его в нашем будущем.
И в этом нам оказывалась великая помощь, ибо при заблуждении и его последствиях нам всегда указывался путь исправления и преодоления злого желания в себе, и как мы можем искупить собственные грехи своевременными усилиями спасти другого ото зла, в которое мы впали — все эти уроки предназначались для того, чтобы подготовить нас к следующему этапу нашего прогресса, когда мы будем отправлены обратно на Землю, чтобы помогать, будучи невидимыми и неизвестными, смертным, которые борются с земными искушениями.
Когда мы не посещали лекции, мы могли ходить, куда хотели, то есть те из нас, кто был достаточно силен, чтобы свободно передвигаться. Некоторые, оставившие дорогих друзей на Земле, шли навестить их, чтобы, оставаясь невидимыми, увидеть тех, кого они любили. Однако нас всегда предупреждали, чтобы мы не задерживались в искушениях земного плана, поскольку многим из нас было бы трудно сопротивляться им.
Самые сильные из нас, обладавшие нужными качествами и желанием ими пользоваться, занимались намагничиванием самых слабых, которые по причине чрезмерного рассеяния своей земной жизни, находились в подобной местности. В тяжелом состоянии истощения и страданий, единственное, что можно было сделать для них, — это позволить им беспомощно лежать в своих камерах, в то время как другие давали им небольшое облегчение, намагничивая их. И здесь я должен описать вам очень замечательную систему исцеления этих бедных духов, которая практиковалась в Доме Надежды. Некоторые продвинутые духи, чьи естественные желания и склонности привели их к врачеванию и целительству, с помощью других духов, находящихся под их началом и на разных ступенях развития, присматривали за этими несчастнейшими и наиболее страдающими — там, где, на деле, страдальцами, конечно, были все - и с помощью магнетизма и использования чужих сил, которыми они могли управлять, они могли заставить этих несчастных на время забыть о своей боли. И, хотя они снова просыпались к возобновлению своих страданий, в промежутки отдыха их дух крепчал и незаметно они становились более способными к выносливости, пока, наконец, их страдания не будут смягчены временем и растущим развитием духовного тела, когда и они, в свою очередь, станут, по мере возможности, привлекаться для помощи другим - тем, которые все ещё страдают.
Мне невозможно предоставить вам совершенно ясную картину этого места и его обитателей, ибо, хотя сходство с земной больницей было очень велико, было и много мелких моментов, в которых оно не походило ни на что из того, что вы ещё имеете на земле, хотя по мере развития знаний сходство будет становиться всё больше. Все было так темно в этом месте, потому что несчастные духи, обитавшие там, не могли наполнить в атмосферу сиянием собственного счастья, и именно состояние самого духа в духовном мире создает светлость или тьму его окружения. Чувство тьмы также было вызвано почти полной слепотой этих бедных духов, чьи духовные чувства, никогда не развиваемые на Земле, делали их такими же нечувствительными ко всему окружающему, подобно тому, как родившиеся на Земле в состоянии слепоты, глухоты и немоты не осознавали бы того, что очевидно для тех, кто полностью наделен чувствами. При посещении атмосферы земного плана, более подходящей для их тогдашнего уровня развития, эти бедные духи всё ещё находились бы во тьме, хотя она не была бы столь всепоглощающей, и они обладали бы способностью видеть существ, подобных им самим, с которыми они могли вступить в непосредственный контакт, а также тех смертных, что находились на достаточно низкой ступени духовного развития. Высшие, более одухотворенные смертные и ещё более возвышенные бестелесные духи были бы лишь очень смутно различимы или даже совсем невидимы для них.
«Работники» из числа Братьев Надежды, как их называли, были снабжены крошечным огоньком, похожим на звезду, чьи лучи освещали мрак кельи, которую они посещали, и несли свет надежды, куда бы они ни шли. Я сам вначале был столь великим страдальцем, что просто лежал в своей келье в состоянии почти апатичной тоски, наблюдая, как, время от времени, эта искра промелькнёт в длинном коридоре мимо моей двери, и размышляя, сколько времени пройдет по земному исчислению, прежде чем он появится рядом снова. Но вскоре я лежал уже совершенно поверженный. В отличие от многих бедолаг, которые добавили любовь к выпивке к прочим своим порокам на Земле, мой ум был слишком ясным, а моё желание исправиться слишком сильным, чтобы оставить меня бездействующим надолго, и как только я обнаружил, что снова могу двигаться, я запросил разрешения делать хоть что-нибудь, пусть даже самое малозначительное из того, что может быть полезным. Поэтому я сам, как обладатель сильного магнетизма, был поставлен на помощь несчастному молодому человеку, который совершенно не мог двигаться и всё время лежал, охая и ахая. Бедняга, ему было всего тридцать лет, когда он покинул земное тело, но за свою короткую жизнь он ухитрился предаться таким распутствам, что преждевременно покончил с собой и теперь терпел такие муки от реакции на дух тех сил, которыми он злоупотреблял, что часто это было превыше того, что я мог вынести, как их свидетель. Моя задача заключалась в том, чтобы успокаивать его, и таким образом он получал небольшое облегчение, пока в определенное время не приходил более развитый дух, чем я, и не приводил его в бессознательное состояние. И все это время я сам остро страдал и умом, и своим духовным телом, ибо в низших сферах дух осознает телесные страдания. По мере развития страдание становится всё более чисто ментальным — менее материальная оболочка высших духов делает их, наконец, нечувствительными ни к чему, подобному боли материальной.
Вместе с тем, как росла моя сила, оживали и мои желания, причинявшие мне столько мучений, что я часто испытывал искушение сделать то, что делали многие несчастные духи, — вернуться на Землю в поисках средств удовлетворить их через материальные тела тех, кто ещё жил. Мои телесные страдания стали очень велики, ибо сила, которой я так гордился и которую использовал для себя, заставляла меня страдать больше, чем тех, кто был слаб. Мышцы спортсмена, чрезмерно использовавшего их, через какое-то время начинают сокращаться и причинять ему мучительную боль, так что те силы, которыми я злоупотреблял в своей земной жизни, теперь начали, вследствие своего неизбежного воздействия на мое духовное тело, причинять мне сильнейшие страдания. И затем, по мере того, как я становился все сильнее и сильнее и мог наслаждаться тем, что казалось наслаждением в моей земной жизни, желание этих удовольствий росло и росло, пока я уже едва ли смог сдерживаться от возвращения на земной план, чтобы наслаждаться этим через организмы тех, кто ещё был во плоти, и чья грязная жизнь и низкие желания ставили их на один уровень с духами земного плана - теми чувственными наслаждениями, которые всё ещё были для нас таким большим искушением. Многие из тех, кто был со мной в Доме Надежды, поддавались искушению и возвращались на время, чтобы бродить по Земле, откуда они возвращались после более длительного или более короткого периода истощенными и деградировавшими даже ниже своего прежнего состояния. Все были свободны уходить или оставаться по своему желанию. Все могли вернуться, когда пожелали, ибо двери замка Надежды никогда не закрывались ни перед кем, какими бы неблагодарными или недостойными они ни были, и я часто удивлялся бесконечному терпению и нежности, которые всегда проявлялись к нашим слабостям и нашим грехам. В самом деле, можно было только пожалеть этих несчастных, которые сделали из себя таких полных рабов своих низменных желаний, что не могли противиться им и тянулись назад снова и снова, пока, наконец, сытые и измученные, они не могли больше двигаться и были похожи на несчастного молодого человека, за которым я ухаживал.
Что до меня, то я тоже мог бы поддаться искушению, если бы не мысли о моей чистой любви, и надежды, которые она мне давала, и более чистые желания, которые она внушала, и я не мог осуждать эти бедные заблудшие души, которые не имели таких благословений, дарованных им. Я очень часто спускался на Землю, но это было место, где жила моя возлюбленная, и её любовь всегда влекла меня к ней, прочь от всех искушений, в чистую атмосферу её дома, и, хотя я никогда не мог приблизиться к ней достаточно близко или прикоснуться, из-за этой ледяной невидимой стены, которую я описал, я обычно стоял вне её, глядя на неё, когда она сидела и работала, или читала, или спала. Когда я был там, она всегда смутно ощущала мое присутствие и шептала мое имя или поворачивалась туда, где я был, с одной из своих грустных милых улыбок, о которых я уносил воспоминание и утешал себя в мои часы одиночества. Она выглядела такой грустной, такой печальной, моя бедная любовь, и такой бледной и нежной, что у меня сжималось сердце, хотя я и утешался, глядя на неё. Я мог видеть, что, несмотря на все её усилия быть храброй и терпеливой, и надеяться, напряжение было почти слишком велико для неё, и с каждым днём она становилась всё более хрупкой. У неё было много других испытаний в это время - были и семейные неурядицы, и сомнения, и страхи, вызванные странностью её общения с миром духов. Временами она задавалась вопросом, не было ли всё это диким бредом, сном, очнувшись от которого, она обнаружила бы, что между мёртвыми и живыми нет никакой связи, нет средства, с помощью которого она могла бы связаться со мной вновь, и тогда отчаяние охватывало её, равно, как и меня, стоявшего рядом с ней и считывающего её чувства, беспомощного и бессильного заставить её осознать моё действительное присутствие рядом с ней; и я молился, чтобы мне позволили каким-то образом дать ей знать, что я был рядом.
Однажды ночью, когда я наблюдал, как она погружается в сон после утомительного плача, я — который тоже мог бы плакать от горя за нас обоих — внезапно коснулся её плеча и, подняв глаза, увидел её духа-хранителя, который первым помог мне говорить с ней. Он спросил, буду ли я очень тихим и сдержанным, если он позволит мне поцеловать её, пока она спит, и я, обезумев от этой новой радости, очень горячо пообещал ему, что непременно буду. Он взял меня за руку, и вместе мы прошли сквозь прозрачную ледяную стену, которая была для меня столь непроницаемой. Наклонившись над ней, проводник сделал несколько странных движений рукой, затем, взяв одну из моих рук в свою, на несколько мгновений очень нежно прикоснулся к ней. Она тихонько спала, с ещё не высохшими слезами на ресницах и сладкими губами, чуть приоткрытыми, как будто говорила во сне, — одна её рука легла ей на щеку, и я взял её в свою, очень нежно — чтобы не разбудить её. Её рука наполовину бессознательно сомкнулась на моей, и на её лице появилось выражение такой радости, что я боялся, что она проснётся. Но нет ! Светлый дух улыбнулся нам обоим и я — ах! я е коснулся её, наконец, и подарил ей самый первый поцелуй. Я поцеловал её не раз, а полдюжины раз, так страстно, что она проснулась, и светлый дух поспешно увлек меня прочь. Она огляделась и тихо спросила: — Мне это снится или это действительно был мой возлюбленный? Я ответил: “Да”, и она, казалось, услышала, потому что улыбнулась такой милой улыбкой — ах, такой милой! и снова и снова она тихо повторяла мое имя про себя.
Ещё не скоро после этого они позволили мне прикоснуться к ней вновь, но я часто был рядом, и радость той единственной встречи жила в наших сердцах много часов. Я мог видеть, насколько реальным был мой поцелуй для неё, и для меня он был якорем надежды, побуждающим меня верить, что со временем я действительно смогу заставить её почувствовать моё прикосновение и поддерживать с ней связь.
[Продолжение следует...]
Если вам понравился данный материал, то в качестве благодарности, и при желании, вы можете помолиться за общее благо или сделать любое доброе дело на своё усмотрение,
C любовью, 🍯❤️Нектар Для Сердца
Инстаграм | Pinterest | Yandex Zen | YouTube | Блог | Telegram
Проект 🌟 Курс Чудес Нектар
YouTube | Instagram | Telegram
#саморазвитие #духовноеразвитие #эзотерика #жизньпослесмерти #пробуждение #осознанность #духовныекниги #книгипосаморазвитию #расширениесознания #трансформация #духовныйпуть #путьдомой #нектардлясердца