В первой половине ХХ века во всем мире понятия «балет» и «русский» стали синонимами. Благодаря «Русским сезонам» Сергея Дягилева это искусство с триумфом вернулось на большие сцены.
АННА ГАЛАЙДА
Чтобы танцевать в профессиональной труппе в начале прошлого века, нужно было носить русскую фамилию, чтобы учиться балету – брать уроки у балерины русских Императорских театров. Революция 1917 года почти всех их вымела из светлых просторных залов на Театральной улице Петербурга в крошечные полуслепые студии Парижа, Ниццы, Лондона, Берлина, Загреба, Нью-Йорка, Шанхая.
«Должен сказать, что своим образованием танцовщика я обязан русским педагогам, солистам императорских театров, преподававшим в Париже, – вспоминал легендарный танцовщик и хореограф Морис Бежар. – К моменту моего приезда в Париж там была целая колония русских педагогов, которую сейчас трудно описать. Это исчезнувший мир. Все они словно вырвались из какого-нибудь рассказа Чехова или из Гоголя».
Рассказываем о балеринах, научивших мир танцевать.
Ольга Преображенская
В отличие от большинства коллег, Преображенская начала преподавать задолго до эмиграции. Любимица знаменитого Мариуса Петипа, умевшая сделать музыку зримой и Цезаря Пуни возвысить до Петра Чайковского, она не отличалась выигрышными данными, зато обладала аналитическим складом ума.
Размышления над уроками преподавателей разных школ, у которых она стремилась взять все самое лучшее, пригодились в ее собственной преподавательской практике. Затем ее помощи в подготовке новых партий попросили Агриппина Ваганова и Любовь Егорова, позже – Ольга Спесивцева. После революции Преображенская стала вести класс в родной балетной школе. Ее поиски в сфере синтеза итальянской напористой виртуозности, французской размягченности и русской музыкальности, формировали тот выразительный современный русский балетный стиль, который позже окончательно оформился в методике Вагановой.
Преображенская эмигрировала из России лишь в 1921-м, давала уроки в Буэнос-Айресе, Лондоне, Милане, Берлине, пока окончательно не обосновалась в Париже. «Несмотря на крик, которым она сопровождала свои уроки, было ясно, что Ольга и ученики уважали друг друга, – вспоминала балерина Нина Тихонова, дочь русских эмигрантов. – Вот почему последние, часто обалдевшие от ее гнева, никогда на нее не обижались. В ней не было и тени вульгарности, ирония ее никогда не была оскорбительной. Я подозреваю, что кричала она с целью добиться от учеников максимального напряжения. В балете необходимо владеть нервами и уметь не терять головы».
Ее студия на бульваре Капуцинок стала одним из главных мест притяжения для балетной Европы. Таким списком учеников могла похвастаться не каждая балетная академия. Среди них – Ирина Баронова, Марго Фонтейн, Игорь Юскевич, Жорж Скибин, Милорад Мишкович, Надя Нерина, Андрэ Эглевский, Пьер Лакотт – несколько поколений артистов, определивших современный балетный образ мира.
Любовь Егорова
«Я учился у фантастической женщины – Любови Егоровой. Она была для меня как мать и многое сделала для формирования моей культуры. Когда я приехал в Россию для постановки «Дочери фараона» и пришел в Петербурге в Театральный музей, чтобы найти документы по истории этого балета, в первой же папке, которую я открыл, сверху лежала фотография Егоровой в ее любимой роли Аспичии. Для меня это было символично. Она была здесь, чтобы защитить меня», – вспоминал хореограф Пьер Лакотт.
Одновременно с Лакоттом уроки у Егоровой брал Морис Бежар. Шла война, в парижской студии стоял ледяной холод. Когда заниматься становилось невмоготу, Егорова, в эмиграции вышедшая замуж за князя Никиту Трубецкого, звала мужа:
– Князь, принесите угля!
Денег платить за уроки у Бежара было в обрез. Много лет спустя мэтр вспоминал, как Егорова выписывала ему бесконечные парные уроки с какой-то бездарной ученицей.
- Она платит, ты работаешь! – безапелляционно командовала добрейшая Егорова, уделяя десять минут богатой ученице и остальные пятьдесят – талантливому ученику.
Среди других посетителей ее парижской студии, открытой в 1923-м – Ролан Пети, Серж Лифарь, Зельда Фицджеральд, Розелла Хайтауэр и другие.
Серафима Астафьева
Астафьева до титула балерины Императорских театров не дослужилась. Высокая, обладавшая эффектной внешностью танцовщица, гордившаяся близким родством с писателем Львом Толстым, вероятно, честолюбивых карьерных планов не строила – совсем юной она вышла замуж, родила ребенка и довольствовалась ролями солистки второго плана. Но в них выделялась и была ангажирована Сергеем Дягилевым с первого его «Сезона» в Париже. Особый успех ждал ее в Лондоне, где она заменила Иду Рубинштейн в роли Клеопатры.
Поймав удачную волну, Астафьева решила остаться в Лондоне, где, не побоявшись соперничества Анны Павловой, открыла в Челси собственную балетную школу. Ученица Екатерины Вазем, одной из любимых балерин Петипа, Астафьева, видимо, переняла ее педагогические приемы. За двадцать лет она подарила английскому балету его первых и самых ярких звезд: Антона Долина, Алисию Маркову, Марго Фонтейн.
Вера Волкова
Волкова не только не была балериной Императорских театров – она даже не успела поступить в Театральное училище: ее детство совпало с годами революции. Когда она решила учиться балету, поступать в театральное училище было уже поздно. Но в это время в Петрограде для переростков открыли училище Балтфлота, также известное как Школа русского балета Акима Волынского. Именно там начинали педагогическую деятельность Преображенская, Мария Романова – мать Галины Улановой, а также Агриппина Ваганова, одной из первых учениц которой стала Волкова.
Несмотря на ускоренный курс обучения, от молодого педагога она получила понимание методики классического танца. Выдающейся танцовщицей Волкова не стала – этому не способствовала судьба, бросавшая ее то в Японию, то в Москву, то в Шанхай, то в Гонконг.
Но, простившись со сценой, Волкова не утратила страсть к танцу. Оказавшись в 1936 году в Европе, она посещает парижские балетные студии Егоровой, Князева, Спесивцевой. Начавшаяся война заставляет ее осесть в Лондоне. Она возобновляет уроки со своей шанхайской ученицей Пегги Хукэм и уже ставшей восходящей звездой английского балета Марго Фонтейн. Это сотрудничество, растянувшееся на жизнь, оказалось судьбоносным для обеих: в этих занятиях Фонтейн обрела свою индивидуальность, а Волкова – имя.
Ее приглашают руководить балетом в миланскую Ла Скалу, затем – в прославленный Датский королевский балет. Именно Волкова занялась в Копенгагене редактированием наследия Бурнонвиля, в первую очередь приподняв на пуанты кордебалет его «Сильфиды». Ее глаз, требовавший безупречного академизма исполнения, в то же время формировал современную форму – динамичную, подвижную, заостренную. Именно за этим в крошечную Данию текли все сливки балетного мира, от французов Зизи Жанмер с Роланом Пети до англичанки Светланы Березовой, от американки Мелиссы Хайден до советского беглеца Рудольфа Нуреева и итальянки Карлы Фраччи.
Подписывайтесь на нас в Telegram, VK, Одноклассниках