Девушка неуверенно, нагнув голову, зашла сюда. Здесь было прохладно и - почему-то туманно.
Радио бойко пело песни имэйджин дрэгонс, слегка подрагивая на особо мощных куплетах, на стенах висели - не плакаты, нет. Тут обитал не такой человек. Здесь аккуратно, уголок к уголку, были расклеены листовки с формулами, вырезки из научных журналов, страницы из учебников, где особо важные моменты выделялись красным цветом. Воздух пах химикатами.
Рена прошла вглубь подвала. пока не дошла до широкого стола, похожего на учительский. На нем была расположена целая сложная система из колб, пробирок, горелок, соединенных между собой гибкими прозрачными трубочками, по которым под высоким давлением перебегала цветная жидкость. Все бурлило, кипело, изредка пыхтело. Вокруг этого химического торжества носился Том в желтых защитных очках, белом халате, замаранном красками и резиновых перчатках. Увлеченно улыбаясь и светя возбужденными глазами, он был похож на безумного гения, готовящего конец света. Впрочем, кто знает? Может, так оно и было.
Глядя на то, с каким детским восторгом Том контролирует сложные химические процессы, Рена не могла не улыбнуться. Том был сложный человек, вспыльчивый, жестокий - но и у него были свои слабости.
Рена знала не понаслышке, что к химичащему Тому лучше не лезть - он слишком увлечен своим делом и может разозлиться на любого, вторгнувшегося в его интимное пространство - даже на горячо любимую девушку.
Поэтому она присела на краешек стула возле радио и, ожидая, когда Том закончит и наконец заметит ее, тихо подпевала песне из динамиков, которая теперь уже принадлежала дуэту Twenty One Pilots.
All my friends are heathens, take it slow
Wait for them to ask you who you know
Please don't make any sudden moves
You don't know the half of the abuse…
Песня закончилась, закончилась и бурная деятельность парня. Все реакции медленно, но все же сошли на нет, горелка потухла, весь пар испарился. Том с чувством удовлетворения еще раз оглядел все это добро, а затем, аки коршун, бросился за стол и принялся быстрой, дрожащей рукой, записывать все наблюдения. Сейчас он писал нервно, криво, игнорируя строки и пропись, но Рена знала, что уже сегодня вечером он вновь сядет за стол, но уже вооружившись линейкой, остро отточенными карандашами и маркерами, и перепишет все заново. Но уже аккуратно, с расстановкой и толком. Том был человек импульсивный и небрежный - но порядок в записях был для него свят.
Записав последний пункт хода работы, Том порывисто выдохнул, швырнул карандаш на столешницу и победоносно оглядел помещение, наконец заметив Рену.
Ренатка, родная!
Том, весело улыбнувшись всеми 34-мя, подскочил и подошел к ней. Взяв ее за руку и порывисто подняв со стула, он обнял ее за бедра и быстро, но горячо поцеловал прямо в губы, причмокнув.
ты видела, видела же? Ты как давно здесь? Как тебе реакция? Скажи, эффектно прошла? - оживленно засыпал он ее вопросами, оторвавшись от поцелуя.
Рената слегка грустно улыбнулась и ничего не ответила.
Эй, чего случилось?
Да так, устала немного... День трудный был. - Рената почувствовала, что у нее предательски задрожал голос.
Том еще раз внимательно посмотрел на нее своими желто-карими глазами и со слегка угрожающей нарастающей интонацией спросил:
Рена, я ж вижу. Что-то случилось. Что?
Он очень надавил на последнее слово, проговорив его чуть ли не сквозь сжатые зубы. Девушку это испугало, и она в конечном итоге все же расплакалась.
Том усадил ее обратно на стул, а сам присел перед на корточки и начал трясти за плечи - успокаивать плачущих девушке он не умел:
Рена, да скажи уже, что такое?! Говори быстро, пока я не рассвирепел окончательно!
Ф..фот..тки.. слил к..кто-то.. прифотош...шопп..пил л..лицо м..мое и отправил п..по чч..чатам..
Желтые глаза стали почти черными.
Том побледнел и озадаченно почесал макушку. Зачем-то оглянувшись по сторонам, он встал и подошел к полке с токсичными химикатами - почему-то улыбаясь.
Рена увидела эту ухмылку и испугалась еще сильнее - она знала, что это значит.
Не плачь, Ренатк. Пусть они плачут.
Если глаза останутся..