Первый раз я увидела ее в учительской. Ольга Петровна, новая учительница начальных классов. Она тихонько сидела в углу и смотрела на меня восторженно. Я была звездой школы - учитель года, руководитель научно-педагогического общества, лучший преподаватель литературы в городе. Потом я не раз ловила на себе ее преданный взгляд. Конечно, я привыкла к уважению коллег. Но не к такому обожанию, с каким взирала на меня молоденькая учительница. Как-то мы вместе вышли из школы, нам оказалось по пути. Я завела обычный женский разговор — о тряпках.
— Вера Васильевна, неужели вы можете думать о такой прозе, — искренне удивилась она.
Видимо, девочка решила, что я день и ночь сею разумное, доброе, вечное, забывая поесть и купить новую шмотку. Смешно.
Она была похожа на потерявшегося котенка. Круглые голубые глазки с испуганным выражением, носик кнопкой, розовые губки бантиком. Как только она справляется со своими учениками? Оле все чаще оказывалось по пути со мной. Я прекрасно понимала, что она специально поджидает меня у школы.
— Вы не могли бы подсказать, какие книги почитать для общего развития? — однажды спросила она.
— Право, не знаю. А вы сами не можете?
— Могу, но ваше мнение...
На другой день я принесла ей список литературы — от Гомера до Коэльо.
— Ой, вы не забыли!
Она смотрела чуть не со слезами благодарности.
— Бросьте, Ольга, мне самой было интересно. И не зовите меня по отчеству.
— О-о, Вера Василь... как же я смогу?
«Котенок» смотрел так, будто добрая тетя подобрала его под дождем, отогрела и напоила молочком. Я едва не разревелась, до того она была трогательна.
Позже я говорила, что Оля завоевала меня, как влюбленный юноша — гордую, недоступную красавицу. Она читала книги из списка и робко делилась своими впечатлениями. В ее речах была непосредственность и даже утонченность.
— Что ты возишься с этой девчонкой? — спросила меня завуч, моя подруга.
— Как ни странно, чувствую себя Пигмалионом. Будто под моими руками из глыбы мрамора появляется нечто прекрасное. Так и с Ольгой. Сказала и сама смутилась выспренности своих слов. Но я и вправду смотрела на Олю, как на одну из лучших учениц. Между делом я давала ей советы: как удержать внимание учеников, быть ровной со всеми и раздавать знания, чтобы никто не остался обделенным.
— Вера, вы гений педагогики! — восхищалась Ольга.
Стыдно сказать, но мне это льстило. — Только не подпускай ее слишком близко, — предупреждала подруга-завуч.
— Почему?
— Потому что мы в ответе за тех, кого приручили, — ответила она цитатой.
Но я пустила Ольгу в дом: пригласила на день рождения.
Она держалась скромно, по обыкновению, сидя в углу. И понравилась моей семье.
— Трогательная девочка, — сказала мама.
— Бедный заморыш, хочется накормить, — сказал муж.
— Тетя Оля добрая, — сказала дочка. Так Ольга была принята в мой ближний круг. Приходила в гости, принося маленькие подарки моей дочке, а мне — цветы. Это ввергало в смущение.
— Оля, приходи запросто, зачем такая помпа.
— Но мне это приятно, вы все такие хорошие.
Ну, что тут скажешь. Хотелось пригреть эту одинокую девочку, жившую на съемной квартире, вдали от родного дома. Любую мелочь Ольга принимала с благодарностью. И пришла в восторг, когда я позвала ее к нам встретить Новый год.
Скоро у нас все так привыкли к ней, что, когда Оля приходила, продолжали вести обычную жизнь. А Ольга то смотрела телевизор с моей мамой, то играла с нашей дочкой. Или же сидела рядом со мной, пока я готовилась к урокам.
— Она у тебя прямо как компаньонка, — заметил муж.
— Ты против?
— В принципе нет, если ты ее не пропишешь в нашей квартире, - отшутился супруг.
В его шутке была доля истины. Если поначалу Ольга приходила к нам только по субботам, то вскоре ее визиты участились. Через полгода мы привычно реагировали на ежевечерний звонок в дверь:
— Откройте кто-нибудь, Ольга пришла.
Все бы ничего — в трехкомнатной квартире всем хватало места. Но Оля заимела обыкновение оставаться и после того, как я укладывала дочь. Мы до полуночи пили с ней чай на кухне. Я надеялась, что Оля сама поймет, как я устала. Ей ведь тоже вставать к первому уроку. Но ее молодому организму, видимо, хватало короткого сна. Она будто не понимала, что у меня есть муж, который тоже не прочь посидеть со мной вечером. К тому же существует такая вещь, как супружеские отношения. Сказать об этом было неловко. Но я попыталась.
— Оля, мне нужно лечь пораньше.
— Да всего десять часов, — искренне удивилась она.
— Пока посуду вымою, душ приму, будет одиннадцать.
— Верочка, я с удовольствием тебе помогу.
— Душ принять? — не выдержала я. Оля обиженно надула губки. Но я стала ненавязчиво теснить ее к прихожей. Ольга поняла мой маневр. Надела плащик и с обидой сказала:
— Что ж, пойду, не буду тебе мешать.
Потом «котенок» показал коготки. Я крутилась по кухне, как смерч — готовила ужин, мыла посуду, запихивала белье в стиральную машину. Оля сидела за столом о чем-то щебеча. Увлекшись делами, я сказала что-то невпопад.
— Ты совсем меня не слушаешь, — возмутилась она. — И, кстати, ты не умеешь чистить картошку.
- Ее нужно как-то особенно чистить?
— Тоненько, Вера, чтобы кожура сходила стружкой. Из тебя хозяйка, как из коровы балерина.
Я так обалдела, что порезала палец. — Ох, горе мое, дай перевяжу, — сказала Ольга до ужаса снисходительным тоном.
От ее трепетного уважения не осталось и следа. Когда это произошло? Мне вспомнилось, как Ольга смеялась над моим новым платьем: «К чему эти рюши и оборки. Тебе же не двадцать лет». Учила меня воспитывать дочь: «Ты ее слишком балуешь». Критиковала мужа: «Влад тебе на шею сел, моя мама, знаешь, как гоняет отца? Он ковры выбивает и по магазинам ходит, как миленький». Словом, девушка распустилась. Я поняла это только теперь, когда Ольга утвердилась в нашем доме на правах чуть ли не члена семьи.
Мыв ответе за тех, кого приручили... И что мне с ней делать? Указать на дверь, поссориться? Но ссориться было не из-за чего.
Муж готовился к защите диссертации. Все в доме ходили на цыпочках. Даже дочка разговаривала со своими куклами шепотом. Влад бродил из комнаты в комнату и вслух репетировал защитную речь. На входной двери я предусмотрительно вывесила записку: «Просьба не беспокоить. Извините и не звоните». В восемь вечера раздался заливистый звонок.
— Вер, я же просил! — вскинулся Влад.
- Не волнуйся, не открою.
Звонок продолжал надрываться. Муж закрылся в ванной, продолжая репетировать. Звонок продолжал звенеть. Ни за что не открою, решила я. Ведь там же черным по белому написано... Но звонок продолжал буравить мозг.
— Вера! — донеслось из ванной.
Я решительно распахнула дверь. Это была Оля.
— Я прочитала твою записку, — гордо сказала она.
— Вот и хорошо, — ответила я, продолжая прикрывать телом свою крепость.
— Может, все-таки дашь войти? — настаивала Ольга.
Тут я озверела.
— Читать умеешь? Просьба не беспокоить.
- Ну, ты и стерва, — бросила Оля. Она развернулась и сердито зацокала каблуками. Нажала кнопку, вызывая лифт.
— Завтра вся школа узнает, как ты меня оскорбила, — мстительно пообещала она.
Лифт закрылся, злобно щелкнув дверями.
Ну, это мы еще посмотрим. Хотя что я скажу коллегам? Что сама распустила девчонку, пригрела змею на широкой материнской груди? Мне стало смешно. Вот и получила урок жизни, учитель года...