С рассветом встали, быстро позавтракали и приготовились к выходу. Вскоре пришёл Гарсанай – брат их нового знакомого Омрана, и повёл их к месту надежд и открытий.
Горный подъём по тропе отнимал силы, хотя ребята были крепкими. Меньше всех, как казалось остальным, уставал Истомин, Он упрямо, не сбавляя темпа, шёл за проводником. Одно слово – старая школа!
- А мы их горные дороги ругали. Сказано, всё познаётся в сравнении, - сказал через час пути Алексей, - Ехали плохо, так шагайте хорошо!
В ответ все улыбнулись. Путников окружала красота горных пейзажей, на которую они временами обращали внимание, а Валера фотографировал.
В одном месте проводник остановился и показал вниз. Останки разбившегося МИ – 8 обгорело – ржаво – рваными частями не вписывались в эту утреннюю идиллию. Только теперь это была часть истории этого горного места.
Тут Гарсанай начал что – то говорить. Оказывается, он служил в правительственной армии в этих местах. Вертушку сбили стингером. Чудом спасся один лётчик. Ребята - вертолётчики не успели забрать нашу разведгруппу, которая была немного выше. Всё произошло на их глазах. Разведка обрушилась сверху, уничтожила душманов, и спасла вертолётчика.
- Знаете, ребята, о чём сейчас подумал? – сказал Истомин, - Здесь на каждом шагу такие события происходили, что отличные фильмы снимать можно, а мы муть всякую стали тащить на свои экраны. Гляну, порой, и плюнуть хочется в рожу тому, кто это дерьмо закупает. Бред крутят, а молодёжь его смотрит, пытается подражать, словечки повторять, манеры. Куда эти деятели народ тащат – не понятно.
Согласились и двинули вперёд.
С каждым шагом приближались к кишлаку, который, после небольшого подъёма, открылся из-за поворота. Место было красивое. Вдалеке с горы, искрясь на солнце, падал небольшой водопад. Ближе к ним дальнюю часть площадки, которая уходила влево с небольшим уклоном, занимали дома афганцев, среди которых колоритно возвышались небольшие деревья. Бадахар был закрыт с трёх сторон горами. Вероятно, такие естественные укрытия зимой спасали его от ледяных ветров.
Справа к ним подходил парнишка лет двенадцати, с английским карабином на плече. Гарсанай узнал его, они переговорили. Подросток повёл их в кишлак, откуда навстречу уже вышло несколько мужчин. Подошли, поздоровались. Присутствие Гарсаная избавило от лишней напряжённости. Его объяснениям было больше веры, чем словам чужаков – шурави. К концу их короткого разговора к ним подошло ещё полтора десятка афганцев. Визит таких необычных гостей в этом отдалённом кишлаке был событием. Необычна была и цель их визита.
- Вы хотите забрать Вахида? – спросил один из мужчин. Это был Джамал.
Башир начал переводить неторопливую речь – рассказ афганца.
Он рассказал, как встретил моджахедов, которые вели пленного шурави. Именно тогда он обратил внимание, что парень ранен, но упрямо шёл вперёд. У Джамала первым чувством было уважение к этому чужаку. Когда солдат упал без сознания, он понял, что вперёд его вёл характер. Когда один из проводников начал бить его, а затем снял с плеча автомат, чтобы застрелить, Джамалу стало больно за такую несправедливость по отношению к молодому, но сильному человеку. Тогда он и обратился с необычной просьбой к моджахедам.
Джамал долго приводил в сознание парня. Затем кое – как объяснил ему с помощью жестов и на русско – афганском, что он друг и спасёт его. До кишлака от места встречи было недалеко, но шли они долго, с остановками.
Шурави, после того, как пришли, проспал почти сутки. Затем Джамал лечил его, попутно обучая простым афганским словам и оборотам речи. Они с интересом открывали друг друга – два человека из разных миров.
Когда шурави окреп, то хотел уходить. Только к этому времени ваши солдаты ушли. Где ещё могут быть шурави, Джамал не знал. Он кое – как объяснил это своему гостю. Вскоре к ним в кишлак пришёл торговец, который рассказал, что все шурави ушли из Афганистана.
Солдат, когда услышал это, даже несколько дней не притрагивался к еде. Джамал пошёл на хитрости. Он стал просить шурави помогать ему в разных делах. Так и заставил человека взглянуть на жизнь по - новому.
Парень стал хорошо понимать язык и говорить уже через полгода. После того, как выздоровел, два месяца прожил в семье Джамала. Потом стал проситься уйти. На окраине кишлака было обветшалое жилище старика Хамида, умершего три года назад. Туда парень и перешёл. Вскоре он привёл дом в порядок. Мы его не беспокоили. Я дал ему карабин и стал брать с собой на охоту.
Через год парень пришёл ко мне, он захотел принять нашу веру. Теперь его зовут Вахид. У нас небольшой кишлак, но девушки есть, поэтому Вахиду стали предлагать выбрать себе спутницу жизни, но отказывался.
Нам, ещё несколько дней назад ходившим по Москве, трудно было слушать этот рассказ. Только каждый из нас знал афганские реалии. Понять Василия? Мы не были в его шкуре, не пережили отчаяния от того, что тебя оставили здесь однополчане, бросила страна, за которую ты шёл на смерть, забыли в этом глухом месте, где о цивилизации напоминают лишь родные «Калашниковы». Осуждать? Ни в коем случае, да и за что?
- Здравствуйте, товарищ полковник, - вдруг прозвучало сбоку.
Мы повернулись. Перед нами стоял, можно сказать, афганец по обличью и одежде. Вот вопрос и сам факт, что пришли мы сюда не просто так, выдал в нём русского. Он был худой, с аккуратной бородкой. Шаровары, рубаха с жилеткой были на несколько размеров больше, старые поношенные, но опрятные. Он стоял и смотрел на нас.
- Вася, - едва сдерживаясь, проговорил Истомин и бросился к нему.
Они обнялись и застыли, словно вели разговор сердцем, одно из которых ждало годы, а другое рвалось к нему на встречу. Вокруг стояла тишина, овеваемая свежим горным ветром.
- Прости, боец, что не вытащил тебя сразу, ранен был, - говорил полковник, немного отстранившись и рассматривая Толмачёва, - Всё, родной, всё закончилось, домой поедем, матушка ждёт тебя, отец с братом.
Вася – Вахид ничего не отвечал, он просто стоял и плакал, молча беззвучно. Возможно, он ещё не верил в то, что это происходит именно с ним. Крупные слёзы стекали по смуглым щекам, словно выплёскивая копившуюся все эти годы горечь, обиду, тоску, надежду, любовь и то, чем наполняется душа в такие моменты. Истомин вновь обнял его и прижал лицом к плечу.
Затем пришли в кишлак. Вася повёл в свой дом. Особо собирать ему было нечего. Он взял сумку ручной работы, положив в неё пару предметов. Джамал пригласил их в свой дом. Пошли, не на долго, надеясь сегодня вернуться в Заракшай.
Вышли к окраине кишлака, где Вася попрощался с каждым из мужчин. Джамалу что – то долго говорил, а затем они крепко обнялись. Валера снимал всё на камеру, фотографировал и в кишлаке и здесь, на краю селения, которое отделялось от мира каменным дувалом. Сейчас, это заграждение будто закрывало за Василием прошлое.
- С кем он прощается? – мелькнула мысль у Валеры, - Когда – то, сержант в лучшем случае отнёсся бы к ним нейтрально, а сейчас это были те, кто окружал его долгие четыре года. К тому же среди них был тот, кому парень обязан жизнью, да и сдружились они видно. Чего только не бывает на белом свете.
Группа тронулась в обратный путь. В том месте, где тропа поворачивала за скалу, все остановились и посмотрели на афганцев, которые всё стояли на краю кишлака, провожая нас, а особенно своего Вахида.
О чём думал Вася, не знаю. Возможно, он ещё не пришёл в себя от перемен. Был миг, который изменил его жизнь, и он оказался в чужой стране один на один с её людьми, бытом, обычаями. Он перенёсся из 20 – го в 19 – й век, хотя по некоторым бытовым условиям кишлака, можно сказать, что и в 18 – й. Сегодня, за несколько часов его жизнь вновь изменилась – опять миг перемен.
Мы подождали, пока Вася простится взглядом с афганцами и частью своей жизни. Парень поднял вверх руку, махнув на прощание, затем повернулся и пошёл.
В Заракшае пришлось задержаться на весь следующий день. Для начала, ещё вечером, поговорили с Васей, а с утра с местными, не знают ли они о пленных, или местах захоронений советских солдат? Истомин правильно решил, что раз оказались здесь, то лучше отработать, закрыв хоть какие – то белые пятна. Данные, которыми он располагал – это одно, а местные сведения совсем другое. Ничего нового мы не узнали.
Машина выехала из кишлака. Алексей на небольшой скорости направил её по горной дороге к новым местам, которые числились у Истомина. Мы с Баширом и Васей сидели на заднем сидении. Толмачёв задумчиво смотрел в окно. Его взгляд не выражал никаких эмоций, только провожал места за окном, которые не видел 4 года, но помнил по былой службе.
- Да, и его не отпускает Афган, - подумал Валера, наблюдая за парнем.
Новые километры мелькали под колёсами, открывая перед русской пятёркой новые дали.