ШАГ ПЕРВЫЙ.
Разговор у нас пойдет сегодня о неразрешенном горе, точнее о горе, которое и горем-то стыдно назвать, так … случайность.
С детства нас учат держать лицо, и в этой науке мы так преуспеваем, что потом уж и не можем понять настоящих своих чувств: больно мне или нет, хочу я этого или мне так привычно, люблю я или это только, чтобы было как в той сказке.
Началось все с телефонного звонка. Это звонила моя новая знакомая Полина (14 лет). С Полиной мы подружились недавно и договорились, что мы будем в себе воспитывать эмоциональный интеллект, женственность, давать друг другу обратную связь, ну и еще много чего из модных штучек. И вот я слышу в трубке ее голос, говорит об уроках, о поисках подработки на каникулах, но я чувствую что-то тут не то. Ну и я с прямотой ледокола, забыв о всяких там межличностных границах, спрашиваю:
-Что там у тебя стряслось? Кого вздумала обманывать: меня или себя?
Слышу в трубке всхлипывающие звуки, а потом…:
- У меня горе, он меня бросил! Сначала все было хорошо, а потом он все, со мной не разговаривает. Ну ты все равно не поймешь.
- Да уж куда мне понять, - начинаю я возмущаться. Но тут меня что-то останавливает. Я делаю медленный вдох и выдох. Пауза немного затягивается, я прислушиваюсь к тихому сопению в трубке, начинаю дышать в такт тем звукам, которые слышу. Жду, что будет дальше. Ничего не дождавшись, я спрашиваю:
- Расскажи мне все, все что ты чувствуешь сейчас?
- Ты будешь смеяться. Ты скажешь, что у тебя таких будет куча. Но мне больно, страшно и как будто кто-то умер. - слышу я Полинины слова.
Я опять делаю глубокий вдох и выдох, теперь пауза мне нужна, чтобы собраться с мыслями и просканировать себя, свои мысли и чувства. Из моих тогдашних ощущений могу вспомнить, что мне было совсем несмешно, но и не грустно, плакать тоже не хотелось, и жалеть Полину тоже не хотелось, и тут в голове всплыло как из тумана ее выражение «смеяться будешь».
Мой голос был медленный и задумчивый, я пыталась сонастроиться на Полину, с тем же придыханием, как и у нее я произнесла:
- У меня тоже было горе, «смешное» горе, горе, которое я себе не разрешила, ведь тогда бы они подумали, что такого быть не может, это не серьезно, и они смеялись бы надо мной. И тогда во мне что-то умерло, вместе с теми неразрешенными чувствами, я сама себе запрещала чувствовать чувства…
- Да! – уже кричала мне Полина. - Это не любовь, это смешно, подумаешь тебя послали. И то, что я не могу никому даже рассказать это, потому что меня не слушают, только смеются…А он, он тоже боится их, боится их смеха, это же смешно, когда ты что-то чувствуешь…
Полина начинает рыдать навзрыд. Она еще что-то говорит зло про своих подруг, передразнивает их, но я уже не слушаю ее, то ли сонастройка, то ли что-то закупоренное во мне подымается. Я вспоминаю свою историю, историю любви, которой вроде и не было, такой «ненаписанный сценарий, неразыгранный пока, это словно бы по правде, только словно бы не в счет». Но в моей голове была эта любовь, и какая мне разница, что мы не спали под одним одеялом, не обсуждали, что купить на обед.
И тогда я произношу:
- Полина, ты можешь плакать, у тебя горе, горе, что тебя не выбрали, тебе больно. И мне больно, и у меня тоже как будто кто-то умер, хотя уже прошло много времени, а я все не могу забыть эту «смешную» любовь. Твой мир рушится, а они смеются, ведь для них существует только их чувства, ведь именно так их научили в детстве. И я тоже хороша, ведь это я себе не верю, не разрешаю это самое горе. Я начинаю ругаться и выпускаю всю агрессию в тех словах, которые я не буду тут произносить. Полина тоже ругается, кричит и плачет. Взрослая тетя и молоденькая девушка плачут о своих разрушенных мечтах, горюют об утрате того сценария, который им хотелось получить. Полина уже не плачет, она уже начинает реально смотреть на ситуацию, горе легализировано. Я тоже улыбаюсь, прислушиваюсь к своим чувствам, да, мне однозначно лучше, главное мне не хочется говорить эти банальные слова, что у тебя все впереди, ведь сейчас у меня так, и я должна бережно относиться к своим чувствам, не обесценивать их, если даже кому-то кажется, что так не бывает.
- Знаешь, ты сейчас во мне разморозила что-то, что-то женское, то, что почти умерло во мне, а то я как ледокол, пру на северный полюс, где так холодно. Давай с тобой сонастроимся на тепло. «Тебя сейчас как?» —спрашиваю я.
- Мне хочется чего-нибудь вкусненького, – отвечает Полина.
- Мне тоже, кофе, например. Я в последнее время его полюбляю очень.
- Лотте?
- Нет, я хочу РАФ-это со сливками. Завтра куплю себе. А еще мне хочется сменить себе прическу, хочу что-то новенькое. И еще, - добавляю я. – Ты же знаешь, я люблю умных мужчин, например Сократа. Вот вспомнилась мне тут такая цитата, оговорочка по Фрейду моего подсознания. «В любом случае, женись. Если у тебя будет хорошая жена, ты станешь счастливым; если у тебя будет плохая жена, ты станешь философом».
Полина, в голосе которой я слышу нотки стёба, спрашивает меня:
-Я правильно понимаю, что Сократ и был тем мужчиной, о любви к которому были пролиты слезы.
- Ну нет, ты меня недооцениваешь, - отвечаю я, поглаживая себя по плечу. - Мой избранник значительно моложе Сократа, но он столь же красноречив, что один, что второй сыплют умнейшими изречениями. Возможно, именно это меня и подкупило в нем.
Потом я опять делаю вдох и выдох, сканирую себя и добавляю:
- Скорее всего то, что он такой же ледяной, как северный полюс.