Михаил Александрович ждал студентов для разбора курсовых работ. Начало лета Михаил Александрович любил. Студентки уже давно скинули зимние наряды и наслаждались минимализмом в одежде, радуясь теплу и своей молодости.
Мэтр молодость любил и знал в ней толк. Чего только они не выделывали в его студенческую литературную пору…
Сейчас у него был небольшой курс и среди студенток была его любимица, Аллочка, которую он про себя звал Эллочкой, просто по созвучию имён, безо всяких намёков на Ильфа и Петрова. Сегодня она тоже должна была приехать.
🔺🔺🔺
Потоцкий Михаил Александрович, писатель, сидел в кресле перед столом, умеренно заваленным разными блокнотами, папками и бумагами. Стол стоял в беседке, в саду дачи, выделенной Михаилу Александровичу ещё при Брежневе. Он тогда был молодой, подающий надежды, отметившийся несколькими замеченными повестями, но на Переделкино не «потянул» и дачу ему выделили в посёлке N - месте попроще и поскромнее. Тесть оказал небольшую протекцию, но основное, сказал, это заслуга самого зятя.
- Мишенька, чай пить будешь? – раздался голос его жены, Светланы Игоревны. Беседка была в конце коротенькой аллеи из вишен и слив и Михаил Александрович увидел около дома жену, призывно машущую рукой.
Чай пили на открытой веранде. Огромное окно из кухни выходило на неё и, удобства ради, всё для чаепития ставили на большой подоконник, с которого и переставляли снедь на стол.
- Мне Зинаида звонила, гостиную они закончили и сегодня спальню начнут, - рассказывала Светлана Игоревна о ремонте в их городской квартире, которым руководила их давняя знакомая, отделывавшая в прошлом году и эту дачу.
- Да-да, хорошо. Быстро они управились, так через пару недель всё и закончат, - ответил Михаил Александрович, прихлёбывая быстро остывающий чай.
- Ну конечно, закончат, - скептически сказала его жена. – Спальня, кабинет, коридор, ванная … там ещё на месяц работы.
Михаилу Александровичу было всё равно – две ли недели , месяц ли – он рассчитывал всё лето жить здесь. Сосновый бор за околицей тянулся до самой станции, это километра два, если не больше - гуляй не хочу. В другую сторону – смешанный лес, где он регулярно собирал грибы. До грибов он был большой охотник, прекрасно разбирался в сортах и сам солил и мариновал их в зиму. Он любил дачу, любил здесь отдыхать и работать. Город всё меньше привлекал его, его бы воля – жил бы здесь безвылазно.
Но – работа, необходимость поддерживать круг нужных знакомств - всё это заставляло бывать в городе, к сожалению для него – не так и редко.
В калитку, которую никогда не запирали, ввалилась шумной гурьбой весёлая компания – три девушки и один юноша, с виду напоминавший «ботаника», но на деле – весельчак и душа компании.
На веранде сразу стало шумно, образовалось какое-то броуновское движение. Хозяйка раздавала команды на кухне, хозяин командовал за столом.
Электрический самовар вскипел, чашки были расставлены, сладостей - варенья, пастилы, мармелада, плюшек – было вдоволь и компания расселась. За стол вошли не все, часть сидела за столиком на колёсах.
Андрей, единственный юноша в компании, рассказывал о путешествии сюда, о электричке, как всегда полной народа, о пешем пути до дачи и у него получалось смешно, во всяком случае всем было весело.
С него и начал писатель, пригласив его в беседку. У него с курсовой всё было хорошо.
Следующей была Валентина, звёзд с неба не хватавшая, но уверенная в себе девушка.
Короткие шорты открывали длинные и действительно красивые ноги, которыми она явно гордилась, во всяком случае скрывать их никогда не пыталась. Блузка, нормально застёгнутая за чаепитием, в беседке оказалась расстёгнута на две лишних пуговицы.
Михаил Александрович усмехнулся про себя, всё прекрасно понимая, но время от времени поглядывая на прелести, щедро демонстрируемые ему во время разбора курсовой.
Он случайно коснулся её ноги, слишком близко придвинутой к нему и Валя тут же потянулась мимо него через весь стол за какой-то бумажкой, почти полностью обнажив два полушария в блузке перед взором преподавателя. Посмотреть было на что и Михаил Александрович не стал отводить глаза. В штанах стало тесно.
- Неплохо, Валентина, неплохо, - он решил закончить разбор работы. - Но… И Михаил Александрович выдав несколько замечаний, работу всё таки зачёл.
Следующая девушка получила свою порцию критики и три дня на переделку.
Подошла очередь Аллы. С работой у неё было всё в порядке, у девушки явно был талант и Михаил Александрович, как мог, помогал ей.
А ещё она нравилась ему, рядом с ней он всегда ощущал лёгкое возбуждение. Запахи становились острее, взгляд чётче, мысли – глубже. Иногда его захватывало сожаление по ушедшим годам, по невозможности серьёзно приударить за студенткой. Это сожаление он не культивировал в себе, просто иногда отдавался его течению.
Его всегда будоражили мысли о женщинах, об их красоте, о запретном плоде, который, как известно, всегда сладок. Сколько он себя помнил, он всегда думал о женщинах, они захватывали его мысли. Как-то он предположил в себе зачатки сексуального маньяка, но потом разобрался глубже и понял, что он обычный человек, с нормальным психическим и эмоциональным настроем. Уровень гормонов у него, захлёстывавший его в молодости, снизился с возрастом, но окончательно не упал и он этому был доволен.
Любил он женщин глазами и умом. У него были творческие удачи и все они так или иначе оказались связаны с женскими героинями. Он научился понимать женщин и ценить их. Ну и – любоваться ими.
Михаил Александрович долго и не спеша распинался о находках, обнаружившихся в работе Аллы. Находки были, но, вероятно, не настолько большие, чтобы так долго на них акцентироваться. Ему нравилось смотреть на девушку, нравилось наблюдать за её реакцией на его слова. Говорить он умел, едва ли не лучше, чем писать. Ему давно прочили карьеру чтеца, обещая почёт и славу, но он предпочёл стать писателем.
Михаил Александрович отводил взгляд от вздымавшейся груди, когда Алла вздыхала над особо затронувшими её словами, старался не смотреть на ногу, которая лежала на другой ноге и которой Алла машинально покачивала.
Когда-то, при первой встрече здесь на даче, он приобнял её за талию и, ощутив руками её тело под тонким слоем материи, понял, что так и пропасть недолго. С тех пор он опасался прикосновений в Аллочке - Эллочке.
Наконец, разбор был закончен, ребята стали прощаться с хозяевами. Юноша пожал Михаилу Александровичу руку, а девушки по очереди целовали его в щёку – такова была традиция, которую они же сами и установили.
Проводив гостей, Михаил Александрович, сославшись на необходимость немного поработать, ушёл в беседку.
Светлана Игоревна вполне его понимала и не возражала, чтобы он побыл некоторое время один.
Светлана Игоревна была умной и наблюдательной женщиной. Осуждать любовь мужа к женскому полу она не собиралась. Милые шалости, иногда проскакивавшие в отношении мужа со студентками, никогда не отражались на их семейных отношениях, не возникали в виде упрёков или осуждений.
Она прекрасно была осведомлена о нравах некоторых преподавателей литературного института, где преподавал её муж и знала, что то малое, в чём замечен её супруг, было ничтожно мало в сравнении с другими.
Кроме того, он не был её рабом, он был мужем и – самое главное – он был мужчиной. Разве плохо то, что муж всегда был в приподнятом настроении и не превращался в надоедливого ворчуна.
За 40 лет совместной жизни он ей ни разу не изменил, она это твёрдо знала, а что касалось таких, как сегодня бесед со студентками в полуоткрытых беседках… что ж, они компенсировались ей.
Убирая чашки со стола, Светлана Игоревна улыбнулась - сегодня ночью эту компенсацию она ощутит сполна.
