Проснулась Даша поздно и не в настроении. Позавтракав без аппетита, она уселась в свой излюбленный уголок дивана с библиотечной книжкой – первым томом «Унесённых ветром». На этот раз у неё получилось сосредоточиться на чтении, но как только Ярослав с отцом вернулись с рыбалки, всё её внимание переключилось на доносившиеся с веранды возбужденные голоса и бряцанье вёдер.
Потом голоса переместились на кухню, к ним добавился мамин. Она что-то одобрительно прогудела, видимо, похвалила улов. Поинтересовалась, в муке жарить или в сметане. На плите зашипел чайник, зазвякала посуда.
Даше вдруг стало обидно, что они там все вместе говорят о чём-то, дружно и весело усаживаются за стол, а она здесь одна, и никому нет до неё дела.
Она, конечно, понимала, что пожинает плоды своих вчерашних стараний, что попала в западню, которую сама же для себя соорудила. И родители, и Ярослав теперь думают, что ей лучше в комнате с книжкой, чем вместе со всеми на кухне. Родители, наверное, даже рады, что она сидит и не высовывается, не ставит их в неудобное положение…
«Уйду к своим подопечным! И не приду, пока он не уедет!» – Даша решительно захлопнула книжку и, непроизвольно кинув взгляд в дверной проём, вздрогнула.
Там стоял Ярослав.
– Привет! – улыбнулся он. – Что читаешь?
От растерянности Даша забыла название книги, но нашлась и показала Ярославу обложку, на которой целовались Ретт Батлер и Скарлетт О’Хара. Как выглядит обложка, она тоже забыла и, посмотрев на неё сама, страшно смутилась.
– Я хотел пригласить тебя прогуляться, – сказал Ярослав. – А то мы с тобой так и не пообщались толком…
– Ну… можно, – пожала плечами Даша, еле сдержавшись, чтобы не пробурчать «мне некогда» или что-то вроде того.
Гулять в Ольховке было негде, единственная улица заканчивалась через три дома, и Ярослав с Дашей, не сговариваясь, побрели по просёлочной дороге, которая вела к автотрассе.
Сначала Даша чувствовала себя очень неловко. Мешали руки, которые некуда было деть. Нужные слова разбегались и прятались, так что, прежде чем ответить на какой-нибудь вопрос, приходилось долго разыскивать их в затуманенной от волнения голове. Даше хотелось сквозь землю провалиться от стыда за своё тугодумство.
Волнение начало понемногу отступать, только когда они, дойдя до трассы, повернули назад. Словно проснувшись, Даша увидела вдруг, какое нарядное в тот день было небо – всё в кудряшках облаков, почувствовала, какой чудесный травяной аромат стоял над полем. Ей стало хорошо, и это «хорошо» было необычным, новым, ни разу ещё ею не испытанным.
– Богдана… – хотел что-то сказать Ярослав, но она его перебила.
– Называй меня Дашей. Богдана – для чужих. Для своих я Даша.
– Спасибо, я рад быть в числе своих, – улыбнулся он и задал неожиданный вопрос: – Каким ты представляешь своё будущее?
– Будущее? – задумалась она. – Никаким, если честно. Мне нравится моё настоящее. Хочется, чтобы оно длилось как можно дольше.
– Но ты же понимаешь, что оно рано или поздно закончится. И что тогда?
– Я подумаю об этом завтра, – попыталась уйти от темы Даша, на мгновение вообразив себя книжной Скарлетт.
– Нет, надо думать уже сегодня. Дядя Коля сказал, что ты не хочешь учиться. Это неправильно.
«Значит, родители не забыли, – расстроилась она, – и разговоры об учёбе скоро начнутся. Точнее, уже начались».
– Мне кажется, твоя привязанность к дому не единственная причина, по которой ты не хочешь отсюда уезжать, – продолжал Ярослав. – Есть ещё одна.
– Какая?
– Ты просто боишься.
Даше послышалась в этих словах насмешка, и она не нашла, что на них ответить. Со школьных лет у неё осталась привычка молчать, не связываться, если над ней смеялись или говорили что-то неприятное.
– Бояться – это нормально, – заметив, что Даша помрачнела, Ярослав поспешил загладить нечаянно нанесённую ей обиду. – Сделать шаг в неизвестность – всегда страшно… Но одно дело, когда в большом чужом городе у тебя никого нет, и совсем другое, – он взглянул на девушку, чтобы увидеть, какое впечатление произведут на неё его слова, – когда у тебя там есть брат. Ты сможешь жить у этого брата, и если вдруг что – он в любой момент примчится на выручку…
Даша посмотрела на Ярослава, чтобы убедиться в его серьёзности. Впервые человека из внешнего, находящегося за пределами Ольховки, мира интересовала её судьба, и он хотел принять в ней участие. Это выглядело неправдоподобно, казалось, тут кроется какой-то подвох.
– Так не бывает, – сказала она.
– Как? – не понял Ярослав.
– Ну так, чтобы позвать к себе сестру, которую ты видишь второй раз в жизни…
– Ты знаешь, я хоть и вижу тебя, да вообще всех вас, второй раз в жизни, но вы мне уже такие родные… У меня такое чувство, как будто я к отцу с матерью приехал. А тут ты. Смотрю на тебя и понимаю, что должен помочь, должен вытащить тебя отсюда. Не место молодой девушке в деревне со стариками… Тебе надо жить! Вылупляться из кокона и становиться бабочкой!
– Место человека как раз там, где ему хорошо, – возразила Даша, однако слова про бабочку ей понравились.
– Не спорю, – согласился он. – Но ты не видела другой жизни, тебе не с чем сравнивать. По-моему, только ради того, чтобы посмотреть, какой она бывает, стоит отсюда выбраться!
…Уехал Ярослав в тот же день. Выйдя проводить его за ворота и глядя, как он ставит на заднее сиденье сумку с вещами, Даша с удивлением отметила, что ещё недавно не хотела, чтобы он приближался к ней, а теперь хочет. Правда, когда он потянулся обнять её, она осталась стоять, как истукан. Понимала, что надо как-то пошевелиться в ответ, но не могла, тело будто одеревенело.
– Подумай о том, что я тебе говорил, – шепнул Ярослав ей на ухо.
Наблюдая, как его машина, поднимая клубы пыли, скрывается вдали, Даша ощутила внезапный приступ странной, ни на что не похожей тоски.
Это была тоска ещё невылупившейся бабочки по ароматной цветочной поляне. Тоска по будущему.
Продолжение здесь: Дашина любовь, ч. 4