Охраной заключенных СИЗО, занимается дежурная смена. Она состоит из ДПНСИ (дежурный помощник начальника СИЗО), его заместителя, контролеров на корпусах и стрелков на вышках.
Самая шебутная должность, это у заместителя ДПНСИ. Он должен подменять всех во время приема пищи, принимать прибывших с этапа и разводить их, по мере накопления по камерам. Отчетность должна совпадать по учетным карточкам и журналам. Рабочий инструмент у него, это голова и ноги. К концу смены, он обычно был похож на побывавшего в парилке и с глазами перевернутыми, как у камбалы, от постоянного напряжения.
Инспекторы режимного отдела, проводят прогулки, вывод камер на «баню» и обыски камер. Кроме того, усиливают наряд во время «просчетов» камер. На время обыска, осужденные выводятся в «отстойники», оставляя одного дежурного, чтобы не пропало чего «лишнего».
Кроме изъятия запрещенных предметов (карты, заточки и т.д.), проводится осмотр и простукивание стен, решеток деревянными киянками на длинных ручках. При необходимости, вызываются «хозники» для цементирования обнаруженных отверстий или наваривании «намордников» (дополнительных металлических листов на решетки окон).
Во время массового проявления недовольства, в СИЗО устраивался «душняк». Несмотря на время года и полное отсутствие вентиляции, поднималась температура отопления до возможного максимума, форточки – «кормушки» не открываются, да и время прогулок сокращалось. Фельдшеры метались между камерами, раздавая валидол и пытаясь в «глазок» определить необходимость госпитализации совсем «плохих» арестантов. Так продолжалось, пока сидельцы не утихали и не снимали требований не совместимых с режимом содержания.
Задача оперативников заключалась, в недопущении побегов, захватов заложников, убийств сокамерников и покушений на сотрудников. Кроме того, обязательно велась внутрикамерная разработка совершенных и готовящихся преступлений. Вместе с подследственными, приходили, и задания из РОВД с указанием в каком направлении рекомендуется работать. В какой камере находился подследственный, тому оперативнику, курирующему ее, и расписывалось задание.
Были камеры, в которой исключалась всякая разработка. Это так называемые «правильные» камеры на главном корпусе 62, 65, 79. Там находились авторитеты разного уровня и очень строго могли «спросить» за лишние вопросы. В 79 сидел «смотрящий» за СИЗО, «Карп», поэтому все было у него дисциплинированно. Контролеры по первому зову подлетали к «кормушке», чтобы получить указание. «Карп» не был вором в законе, но обладал большим авторитетом и после осуждения «смотрел» за ИТК-2 строгого режима, несмотря на то, что там был свой «вор».
Нелегкая это работа быть «смотрящим». По любому, даже «гнилому» поводу могли поднять и попросить рассудить. Ну, что значит попросить, это была его обязанность. Несмотря на привилегии, которые он имел, постоянное нервное напряжение и ответственность накладывала свой отпечаток на состояние «смотрящего». Когда он спал, было непонятно. Расслаблялись «смотрящие» алкоголем, наркотики не были положены по статусу.
Был случай, когда я вечером дежурил и в СИЗО транзитом, поступил вор в законе «Боец». У дежурных, как всегда была «запарка» и меня попросили сопроводить его в камеру. «Боец» попросил только не сообщать арестантам, что он в СИЗО. «Отдохнуть хочу» - объяснил он. У него был тяжеленный чемодан, набитый книгами. Сам он на вид был щупловатый и тащил свой груз с видимым усилием. «Боец» в растерянности смотрел по сторонам т.к. видимо привык, что за него все делают другие. Мне было любопытно, как он все-таки дотащит свой чемодан. На его счастье, навстречу попался «хозник», которому я и разрешил помочь. «Хозник», прямо светился от радости, что помогает такому важному «сидельцу».
Героическая, по меркам тюремного мира, биография Сергея Бойцова стоит того, чтобы немного рассказать о ней. Из прожитых 38 лет, он провел в местах «не столь отдаленных» 23 года. С 15 летнего возраста сидел вначале за кражу, затем за хулиганство с применением оружия. За организацию бунта в зоне и причинении вреда здоровью «дубаку» ему добавили срок. Короновали «Бойца» в 1990 году, с подачи «Япончика» (Вячеслава Иванькова), который «чалился» вместе с ним в тулунской тюрьме, в конце 80-х.
Слава Иваньков, начитанный человек, интеллектуал, называл «Бойца» «цветком, выросшим на бетоне». Бойцов, как и Иваньков были из «идейных». За решеткой они отстаивали соблюдение «воровских» понятий, не подчинялись требованиям администрации, направленные на то, чтобы сломать воровские традиции. Во Владимирском централе «Боец» не вылезал из карцеров за отказ быть дежурным по камере и давать рапорт на проверках. Однажды, тюремщики оторопели, увидев его с зашитым нитками ртом. После этого уважение арестантов к нему выросло неимоверно, одновременно с пошатнувшимся здоровьем.
«Япончик», легенда тюремного мира, возглавлял русских «воров» и руководил ими прямо из тулунской тюрьмы. Славяне не могли смириться с тем, что грузины («лаврушники») нередко покупали корону «вора», а иркутский «положенец» «Махо» (Илья Симония), сидел по недопустимой для «вора» статье наемного убийцы.
«Махо» жил на улице Байкальской, за семью замками, опасаясь покушения. Сожительствовал «Махо» со своей адвокатшей. Он активно «грел» зоны из «общака», налаживал каналы связи арестантов с «волей». Одна матерая контролерша СИЗО, по пьянке, любила рассказывать, как «Махо» приходил к ней и засыпал цветами. За руку ее никто не ловил, но жила она, не бедствуя.
Конечно, вначале 90-х, лидирующее положение в Сибири было за «лаврушниками». Часто приезжал Паата Гудашаури (вор «Скот Тбилисский»). Грузинские «авторитеты» подминали под себя криминальный вывоз леса, приобретение машин по добытым неправедным путем целевым чекам, рэкет. В связи с проводимыми реформами, открывались широкие возможности для преступного мира. Их наглость не нравилось русским «ворам», поскольку в 1989 году все в бизнесе было уже поделено между местными бандитами.
Когда «Япончик», желая показать свою силу, поставил «смотреть» за Иркутским регионом «Тюрика» (Владимира Тюрина), война между русскими и грузинскими «ворами» достигла своего пика.
В 1994 году на сходке, было объявлено, что «Махо» низложен. Положенцами Иркутска стали Олег Болбатовский («Балда») и Владимир Толстиков («Толстика»). Но «Балду» застрелили, а «Толстик» пропал без вести. Русские бандиты ответили очередью из автомата через окно, застрелив «Скота Тбилисского». На стене дома, по улице Бограда, где жил Паата Гудашаури, умудрились повесить мемориальную доску, которую позднее убрали, по требованию жильцов. На «Махо», уже в Сочи, было совершено покушение. Противостояние длилось еще несколько лет.
Когда «Боец» освободился, то посетив могилы друзей, поехал отдохнуть на море. «Братки» в это время купили ему пятикомнатную квартиру в Иркутске, на улице Трилиссера.
В 1998 году, возле подъезда, взорвалась набитая тротилом «тойота», стоявшая рядом с его «мерседесом». В результате, получили ранения охранники, и погибла случайная супружеская пара. «Боец» перекувыркнулся через капот и отделался ушибами. Кстати, тот, кто участвовал в подрыве, попал в СИЗО, и на него устроили «охоту», чтобы отомстить. Но оперативники сумели сохранить его до суда.
Бойцова сумели достать в феврале 1999 года. Его расстреляли в Москве, на Мосфильмовской улице, вместе с Андреем Верещагиным «Верещагой», которого он хотел короновать. А были это разборки с грузинским ворами, или новая формация русских воров расчищала себе место, мнения расходятся. Похоронили их на кладбище Ново-Ленино г. Иркутска.
Когда Верещагин ранее, находился в Иркутском СИЗО, в его камере режимники обратили внимание на постоянно занавешенный бельем, участок стены. Обнаружилось, что там выскребали раствор между кирпичами, чтобы можно было их быстро вынуть. «Верещаге» попеняли на такое грубое нарушение и предупредили, что теперь он ответственен за целостность стен и в случае – чего, накажут именно его. На что он картинно развел руками: «А что я могу? Опломбировать стену своей подписью?». Тем не менее, порядок наладился, портить отношения с администрацией, «Верещага» не хотел.
Так вот, в камерах, где находились подобные личности, «работать» по раскрытию совершенных преступлений было невозможно. И поэтому инициаторам запроса давалась отписка, что «в результате проведенных мероприятий, интересующих сведений получить не удалось». Ленивые оперативники могли и по другим камерам давать такие же отписки, не желая перегружаться. Правда, начальник оперативной части, шпынял за это нерадивых работников.
Кто из сыщиков РОВД был заинтересован в раскрытии, особенно резонансных дел, частенько появлялись в СИЗО, чтобы «задружиться» с местными операми и как-то мотивировать их на активную работу. По факту раскрытия, писались представления на поощрения. Ценились обещания помочь с переводом на работу в ОВД, ну и дружеские «посиделки» тоже имели место быть.
Нагло себя вели только оперативники РУОП. Они считали себя «элитой» и вроде им все были должны. Но эффект был обратный, все понимали, что они копали и под своих, «ментовских», поэтому к их запросам относились формально.
Приходили и опера, чьи агенты попадали под следствие. «Отмазывать» их никто не собирался, но лучшие условия создать, поместить в маломестную камеру на «одиночном» корпусе, где велась активная внутрикамерная «работа», было можно. Опять же работало правило: «не важно, сколько сидеть, важно, как сидеть».
Спасибо за то, что читаете мои записки. Как говорят в Одессе «их есть еще у меня». Не всем, что – то нравится, но это нормально, высказывайтесь в комментариях.